Охотник и его горгулья

–  Зачем ему какой-то плесневелый амулет?
– проворчал Тирель, порядком утомленный жалобами на трудное детство и несчастную жизнь.

Душераздирающие истории о несправедливости судьбы мы выслушивали регулярно при допросе каждого первого преступника. Со временем чувство жалости притупляется. Остается, как говорил Ньего "чувство справедливости". Судить о других не буду, сам я еще не достиг заоблачных высот сочувствия и понимания. Но все чаще себя ловил на том, что мысленно высчитывал - заслужил ли человек те или иные неприятности или нет. Нюка слушала мои разглагольствования по этому поводу и именовала их профессиональной болезнью охотников.

–  Власть, - пожала плечами Ассельна.
– С его помощью он грезил стать Верховным жрецом. И не считался с затратами.

–  А ты чего хочешь? Тоже власти?
– не выдержал я.
– Предположим, получишь кое-что. Потом всю жизнь будешь себя изводить, почему дурой была - больше не затребовала?

–  Тихо, Ванитар, не горячись, - Тирель предупреждающе положил руку на мое плечо.
– Дай девочке договорить. Что от амулета хочешь?

–  Чтобы Мирио Жас записал на меня свой дворец, - заявила предприимчивая особа.

Мирио Жас, богатейший купец Манеиса, престарелый самодур. Будучи неизлечимо больным, недавно он объявил, будто оставит роскошный дворец "самому большому везунчику города". А чтобы выявить этого везунчика объявил лотерею. Платишь два золотых - получаешь право вытянуть билетик. Из двух тысяч билетиков всего один станет победителем. Тот, чей номер произнесет Жас.

Защиту купеческого дома ставили чародеи по уровню приближающиеся к Мастерам, потому усилия умельцев от магии были тщетны. Оставалось надеяться на нечто экстраординарное. Например, на амулет, созданный руками колдуна.

В игру случая никто из здравомыслящих людей не верил, но билетики все равно смели в первый час продажи. На них хорошо нагрели руки скупщики, которых городская стража вылавливала пачками. Жаса тоже мечтали проучить, так не подкопаешься же к старому пеньку, устроившему торжество маразма в отдельно взятом городе.

–  Ты серьезно?
– искренне удивился я.

–  Серьезней некуда, - Ассельна хмуро ковыряла носком сапога жирную грязь возле скамейки.
– После того, как Нариро исчез, сдерживающее меня заклинание потеряло силу. Знаешь, очень хочется пожить для себя. Нам даже не придется пробираться во дворец. Мирио Жас по вечерам с удовольствием копается на грядках, рыхлит цветочки.

Мне было все равно, лишь бы безумная женщина оставила меня в покое. Тирель нашел происходящее забавным, расхохотался, легонько ткнул меня кулаком под ребра и пообещав вернуться через минуту, скрылся за домом. Зато Нюка возмутилась. Я ее понимаю, сам бы при иных обстоятельствах поступил также.

–  Ей целый дворец? С какой стати!? Кто она вообще такая? Приблуда необразованная, согревавшая убийцу твоего отца! Ты ей дворец? Ты ей удачу? Гнать ее к проклинателям, чтобы заклеймили и памяти лишили. На рудниках ей место.

–  Ванитар, - продолжала разоряться горгулья, - ты посмотри на нее! Какая из нее купчиха? Так и хочется на лбу увидеть клеймо: воровка.

–  Молчи, курица, - разозлилась Ассельна.
– Ванитар, помоги, прошу. Больше никогда не появлюсь в твоей жизни. И Энафара, коли тот объявится, отговорю. Ванитар, у нас же что-то получалось, когда-то давно.

Игнорируя щипки и шипение горгульи, она приблизилась ко мне вплотную, обняла за шею, заглянула в глаза. Знакомый запах дыни, алые приоткрытые губы, умоляющие о поцелуе.

– Если бы не Нариро, все вышло бы иначе. Я… Ой! А-а-а!

Неведомая сила оторвала от меня обольстительницу, поволокла по земле спиной вперед и плюхнула в лужу.

–  Так ее! Бей ее, царапай!
– прыгала на месте Нюка.
– Выщипи ее бледные патлы!

Я осоловело замотал головой, чувствуя себя хуже, чем после трехдневной попойки. Но рассмотрел главное - Люцию. Чернокрылая тварь, свистя и хлопая крыльями, мутузила визжащую Ассельну к неописуемому ужасу припавших к окнам соседей. Теперь разговоров не оберешься.

–  Очнулся?
– Тирель внимательно заглянул мне в лицо. Даже шапочку слухаря не снял, так торопился понаблюдать за расправой.

–  Спасибо. Спасибо, что вызвал Люцию, иначе бы я…

–  Чары вампира может пересилить только вампир. Ну, или очень опытный маг. Так что учись, коллега, чтобы больше не попадаться.

–  Иди отдыхай, - вампирша подволокла за собой бездыханную Ассельну - грязную, с расцарапанным лицом, и бросила под скамейкой.
– Если в человеке есть вампирская кровь, она до десятого колена чувствуется. Перекинуться твоя подружка не может, в чужих жизнях не нуждается, зато на других воздействует посильнее многих проклинателей, - пояснила жуткая тварь, по совместительству приходящаяся мне коллегой.

–  Дождалась, пока действие чар Нариро ослабнет и сразу к тебе, - добавила горгулья.

–  Отдыхай и помни о моем предложении, - подмигнул Тирель.
– Сейчас экипаж из Вольницы прибудет, погрузим эту…

И экипаж прибыл. Малыш с удовольствием выслушал Нюкино повествование о торжестве справедливости, закинул усердно претворяющуюся бесчувственной Ассельну на заднее сидение и укатил вместе с моим Изгоняющим. Люция просвистела на прощание и умчалась наперегонки с Нюкой. Сдружились, крылатые. Эх, что с ними поделаешь?

Домой не тянуло. Я побрел куда глаза глядят - по уютным улочкам вечернего Манеиса, прислушиваясь к песням менестрелей, расположившихся вдоль большого канала. Назавтра нужно бежать из города - по любому. Испытать на себе гнев Берсая оч-чень не хотелось.

Голова привычно закружилось По слухарю хотят пообщаться! Стремясь избавиться от пульсирующей боли, я вытянул из кармана брюк желтую шапку, натянул на затылок и прислонился к стене ближайшего дома.

–  Быстренько ко мне!
– приказал Ньего и разорвал кратковременный контакт.

Я выругался и помчался ловить экипаж. Называется, отправили отдыхать! Чуяло мое сердце, сюрпризы только начинались

У белых ступеней Вольницы расположился целый купеческий караван: полтора десятка нагруженных товаром экипажей и галдящие большеглазые южане в ярких цветастых накидках поверх белых хлопковых рубах.

Некоторые особо бойкие торговцы уже рекламировали доверчивым прохожим свои товары, разворачивали полупрозрачные мягкие ткани, извлеченные из тюков и нисколько не помявшиеся. Симпатичная горожанка, окруженная сразу тремя предприимчивыми купцами, мерила тяжелые опаловые серьги.