Охотник

Выхожу из комнаты, задумываюсь. Жилище у Рива огромное просто, настоящий дворец. Да еще расположение комнат меняется чуть ли не каждый день. В прихожей, правда, висит специальная схема, которая меняется одновременно с жилищем. Только попробуй эту прихожую найди… Сколько раз говорил брату, повесь схему на кухне, ее хоть по запаху отыскать можно.

Прислушиваюсь, иду на едва различимые звуки. Дудочка, а значит, найду либо Рива, либо Медвежонка.

Разумеется, это Рив. Медвежонок наверняка еще дрыхнет, соня. А брат — мне иногда кажется, что он и спит лишь для того, чтобы от других не слишком отличаться.

Рив приветствует меня подмигиванием, ногой указывает на стул. Отрывать эльфа от музыки — сродни святотатству. Брат как-то рассказывал, что Огненный Потоп помешал Корланду сложить песню. Лучшую песню, потому как она на свет так и не родилась. Представляете? Не за то клял сумасшедших, безумие это в мир выпустивших, что народа погубили без счета, не за то, что Священный лес в Злой превратился, не за то даже, что эльфы подаяние просить вынуждены, чтобы от голода не загнуться. За то, что песню сложить помешали!

Сажусь, мученически возвожу глаза к потолку. Обычно это хорошо работает, эльфа начинают грызть мухи совести, но на этот раз брат просто прикрывает глаза, чтобы не видеть моих как бы страданий. И продолжает себе дудеть.

Мне остается сидеть и слушать. Что я с успехом и делаю. Терпения мне не занимать. Через какое-то время начинаю легонько похрапывать, чтобы подразнить Рива.

— Бесчувственный ты, — укоризненно говорит эльф, оставляя дудочку в покое. — Нет в тебе тяги к прекрасному!

— А вот и есть! — возражаю я.

— А вот и нет, — обиженный эльф с сожалением смотрит на дудочку, убирает ее в складки одежды. — Все вы, люди, такие!

— Кто-то, помнится, издал указ, запрещающий называть меня человеком в пределах Священного Леса, — кротко напоминаю я.

Рив ошарашено таращится на меня, потом звонко хохочет. Помимо воли, мои губы раздвигаются в улыбке. Смех Дивных заразителен, недаром знахарь рекомендует от печали и сердечных ран слушать смех эльфов. Как лекарство.

— Если люди так чужды прекрасному, чего ж ты за дудочку эту уцепился так? — любопытствую. Рив вздыхает, лицо его становится отрешенным. Точь-в- точь, как у деда Марбо, которого Злой Лес лишил и слуха и зрения. Знатный, говорят, охотник был, да и сейчас старик тот еще тип. Слепой, глухой, зато на запах бьет так, что срать поблизости лучше и не садись.

— Понимаешь, люди — странная раса. Прекрасного категорически не понимают, однако при этом с легкостью творят удивительнейшие вещи… которые с той же легкостью разрушают. Если поблизости, разумеется, не окажется мудрого эльфа, чтобы спасти чудное творенье.

— Это дудочка — то «чудное творенье»? — сомневаюсь я.

— Да не в дудочке дело, — досадливо морщится Рив. — Хотя нет, и в ней тоже. Посмотри вот — совершенно неказистый предмет, а способен извлекать дивные, бесподобные звуки! И сделан из тростника, что самое интересное! Ни один эльф за века не догадался, а человек — нате пожалуйста! Хотя считается, что люди душу растений не понимают. И как это объяснить, скажи на милость?

— Как? — спрашиваю в полной уверенности, что у мудрого брата на все есть ответ.

— Не знаю, — вздыхает Рив тоскливо. — Так не должно было быть, но есть. Словно люди смотрят на привычные вроде бы вещи совсем под другим углом. И видят порой то, что мы вовсе и не замечаем.

— А может, все проще? — предполагаю я. — Может, все дело в том, что реллар сделать куда сложнее, чем дудочку?

— Ах, брось, — по лицу Рива скользит легкая тень досады. — Что может быть проще, чем сделать реллар?

Знаете, порой мне кажется, что на многие вещи эльфы смотрят совсем под другим углом. И даже при этом умудряются ни хрена не замечать!

— Ты мне скажи лучше, что этим магам в Руине понадобилось? — интересуюсь я.

— А я это должен знать? — эльф удивленно поднимает брови.

— Не должен, — признаю я. — Но знаешь. Так что, хватит отмалчиваться, поделись уже своей несравненной мудростью.

— Ладно, — великодушно соглашается брат. — Принцессу они там ищут, понял? Кто такие принцессы, тебе известно?

Да, это я как раз знаю, принцесса — это дочь короля, сказочный персонаж.

— А она что в Руине забыла? — удивляться потом буду, пусть выкладывает до конца.

— А ее герры похитили, — охотно объясняет брат.

Герры. О них я тоже кое-что слышал, из тех же сказок. Или из других — какая разница? Злобные такие великаны, они же колдуны, они же нечисть — в общем, всего помаленьку, смотря какую сказку взять. В общем, люди, которые наше славное королевство едва не изничтожили до Потопа Огненного еще. Который они же, если верить сказкам, и устроили.

— Им-то она зачем сдалась? — ничего я в этой жизни не понимаю.

— Ну, люди, они ж всякую дрянь жрут, — сообщает эльф. — Мясо, к примеру…

— Ты хочешь сказать… — осекаюсь, понимая, что брат надо мной подшучивает. — Нет, ну, в самом деле, зачем?

— Есть в Руине одно место, куда только принцесса зайти может, — неохотно сообщает эльф. Кажется, на эту тему ему больше говорить не хочется. Или неинтересно, поди их, разбери, кошачьих братьев. Ладно, сами разберемся, что это за место такое и отчего туда без принцессы никак не попасть.

— Пора, — говорю, — остальных будить. А то так до вечера и проспят.

Вообще-то, это не так уж и важно, Рив ведь нам провожатого дает, а с эльфом ночь в Злом Лесу пережить очень даже можно.

— Они проснулись уже, — лениво отвечает брат. — Только заблудились немного в доме. Впрочем, тот, кого ты зовешь детенышем хищного зверя, почти добрался до нас. Неплохое у него чутье, да?

— А то, — соглашаюсь я. Медвежонок и в самом деле неплохо ориентируется, что в лесу, что в эльфийском жилище. Чутье у парня имеется, да и то сказать — куда ж в наших местах без него? Со временем хороший охотник выйдет, если звери раньше не сожрут.

В этот самый момент не сожранный пока зверьем будущий хороший охотник вваливается к нам в комнату.