Охотники и чудовища

Кажется, за последнюю пару недель Ладерра стала еще краше, еще наряднее. Холодные зимние лучи зажигали в снегу золотистые огоньки. От их невесомых прикосновений начинали переливаться, как самые настоящие драгоценности, сосульки на черепичных крышах. Они же наподобие редчайших колье украшали подоконники, за которыми темнели расписанные морозными узорами окна.

Лица прохожих сияли улыбками, то тут, то там мелькала резвящаяся детвора. Да и в целом сегодня в столице особенно ярко ощущалось приближение праздников. Мне даже мерещился аромат хвои и мандаринов, хоть мандаринов я здесь в принципе не видела.

Эх, кто бы знал, как я соскучилась по супермаркетовским мандаринкам.

— Думаю, Ледяной бал благоприятно скажется на вашем настроении. Уже определились, кто займется вашим платьем?

— А должна была? — растерянно пробормотала я.

Сегодня за завтраком девочки что-то такое обсуждали. Спорили, какие фасоны модны в этом сезоне, что за прически и украшения нынче в тренде. Я слушала краем уха, думая о своем, наболевшем, и только сейчас сообразила, чем был вызван утренний ажиотаж.

Значит, Ледяной бал… Еще одна сходка местных тусовщиков.

— Если хотите, могу пригласить к вам госпожу Лендерт, — великодушно предложил лорд.

— Буду вам очень признательна. — Я улыбнулась, а потом осторожно добавила, переключаясь с бестолковой темы на толковую и интересную: — Удалось что-нибудь выяснить о личности жере… отца Освальдо и его нанимателе?

— Себалда, — терпеливо поправил меня Мэдок. Усмехнулся, при этом слегка нахмурившись, отчего у него на переносице пролегла едва заметная складочка.

И даже она ему необычайно шла.

В общем, беда.

— Как можно не помнить имя любовника?

— И правда, что это я? Как можно о нем забыть, когда вы не перестаете мне о нем напоминать?

Хальдаг негромко хмыкнул, но углубляться в дебри моих взаимоотношений с жеребчиком не стал, лишь обронил мимоходом, что продолжает в свободное от других забот время тянуть за ниточки и распутывать клубок этого подлого заговора.

И снова молчание, во время которого я не знала, куда деть взгляд и как перестать реагировать на него… вот так. Так, как реагировать я на него совершенно точно не должна.

— Я заметил, в последнее время ты еще больше сблизилась с моим вейром, — прервал Стальной затянувшуюся паузу.

— Должно быть, Морс боится, что на меня снова нападут, вот и бегает за мной хвостиком. Ну или это вы велели ему за мной следить, чтобы я ненароком не спуталась еще с каким-нибудь несвятошей.

— Поверь, Филиппа, тебе это больше не грозит, — самоуверенно заявили мне. — Не в ближайшее время, так точно. До окончания Охоты ни один мужчина не приблизится к тебе ближе чем на пушечный выстрел.

Ревнивец.

— А как же ваши стражники?

— Стражники не считаются.

— Но они ведь тоже мужчины, — сказала я и заметила, как у хальдага потемнели глаза. Дабы сейчас же не быть отправленной обратно, поспешила добавить: — Обещаю вести себя с ними прилично, как самая приличная на свете наина.

— Ты неисправима, — безнадежно вздохнул Истинный.

— А зачем меня исправлять? Я вроде поломана не была.

Так мы и ехали, то замолкая, то снова начиная общаться, а иногда и словесно бодаться. Обсудили «выживших» участников Охоты — пятерку счастливчиков, не считая де Горта. В гонке за корону продолжали участвовать д’Энгиен, Доун и тот рыжий молодец, имя которого я хронически не помнила. А еще мерзавец де Стоун и, как ни странно, граф Варежка. Остальным пяти хальдагам после состязаний на арене было велено расслабиться и забыть о перспективе возглавить это славное государство.

Количество наин соответственно тоже уменьшилось. Теперь нас оставалось всего тридцать. Двадцать девять невест, метящих в королевы, и попаданка Лиза, метящая в яблочко, ну то есть на Землю.

— Не знаете, будут ли еще какие-нибудь коварные испытания с риском для жизни? Ну или лайтовые… я хотела сказать, облегченные — всего лишь с риском для здоровья?

— Скорее всего, скоро начнется подготовка к финальному Дар-ха-Раату. Если и будут испытывать в ближайшее время, то в основном нас, хальдагов.

Значит, хоть здесь можно выдохнуть и расслабиться.

— А сегодня вам понадобилось во дворец… — начала я не столько чтобы заполнить очередную паузу, сколько из любопытства.

Приходилось признать, меня интересовал не только де Горт, но и все, что происходило в его жизни. Не должно было интересовать, но интересовало. А еще я, кажется, его немножечко ревновала. Например, вчера за завтраком, когда он поливал сиропом своего внимания Одель и Винсенсию. И потом слегка психовала, когда заперся на добрые полчаса в кабинете с Паулиной. А вечером вообще укатил поздравлять брата Марлен с рождением дочери. На несколько часов пропал без вести в компании своей четвертой невесты.

Меня не то чтобы это цепляло… Разве только бесило самую малость. Лишало душевного равновесия и внутреннего дзена, которые сейчас мне были жизненно необходимы.

— Сегодня во дворце собирают лордов Стального круга.

— Просто так для общения или по делу?

— Стало известно, что в окрестностях Ладерры появилось три нэймессы. Обычно они охотятся в одиночку и сторонятся себе подобных, а в этот раз сбились в стаю. Вместе они еще опаснее.

Я мысленно выругалась. А ведь день только-только начал налаживаться… Лучше бы шварры из болот повылазили.

— Стаю? — переспросила напряженно. — Они ведь люди.

— Уже нет, — категорично отрезал Стальной, и я пожалела, что вообще решила отправиться с ним куда бы то ни было.

Вот сколько раз себе вдалбливала, а все без толку! Держись от него подальше, Лиза, но ты, как самая настоящая суицидница, наоборот, все ищешь с ним встречи. Да на месте Морока он бы убил тебя сразу, ни секунды не сомневаясь!

— Я что-то не то сказал? — Де Горт пристально посмотрел мне в глаза.

Качнула головой и отвернулась, не желая отвечать. Вообще не желая все это продолжать.

К счастью, карета как раз въезжала в ворота дворца, и я сделала вид, что залюбовалась королевским парком, который в летнее время, наверное, был прекрасен. Хоть сейчас мне не до созерцания прекрасного. От мыслей, что где-то неподалеку прячутся три несчастных иномирянки, на которых спустят всех хальдагов, становилось тошно.

Так тошно, что хотелось загрызть всех и каждого.

Чтобы не спускали.

У ступеней, ведущих к парадному входу, нас встречал лакей, замерзавший в своей легкой парчовой ливрее. Стоило карете остановиться, как бедолага быстро распахнул дверцу, низко поклонился и протараторил: