Охотники и чудовища

— Тебе придется все мне рассказать.

— Сначала ты скажи, что ты сделал с вейром? — бросила она нетерпеливо, с явным волнением.

Мэдок усмехнулся:

— С твоей марионеткой?

На лице у девушки отразилось недоумение. Или она непревзойденная актриса, или…

— В каком таком смысле — марионеткой? Это, скорее, он в последнее время мной помыкает и командует. Читай, Лиза, то, зубри это. Деспот, — закончила ворчливо.

— И ты им не управляешь?

Пришлая недоверчиво сощурилась.

— Если научишь как, с удовольствием начну управлять. Надоело чувствовать себя объектом для дрессировки.

Мэдок удивленно вскинул брови, понимая, что ему предстоит многое узнать и понять.

— Лучше давай обо всем по порядку. Как ты здесь оказалась, Лиза? Как заняла место Филиппы? И где настоящая Филиппа?

Стерев с лица слезы и шмыгнув носом, иномирянка тихо заговорила. Он слушал ее, не перебивая, впитывая в себя каждую фразу и четко осознавая, что это не проделки мира, а чья-то изощренная игра.

Кто-то захотел, чтобы эта девушка стала сиротой из обители, дочерью мятежника и пришлой.

ГЛАВА 13

Допрос с пристрастием, начатый в экипаже, закончился уже в моей спальне, которая сейчас мало чем походила на спальню. Нет, кровать никуда не делась, стояла себе на месте, обрамленная тяжелым балдахином. Но вот то, что творилось вокруг нее, едва ли напоминало привычную мне обстановку.

Бардак, бедлам и погром в одном флаконе.

— А это было обязательно? — осведомилась я кисло, оглядывая учиненное этим металлическим вандалом бесчинство.

— Я искал доказательства. — Де Горт стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки: поза точь-в-точь, как этим кошмарным утром. — Как ты познакомилась с тем типом, выдававшим себя за отца Себалда?

— Ты не мог бы сначала… встать как-то по-другому? Такой ты мне не нравишься еще больше.

Удостоив меня тяжелым взглядом, весом этак килограммов в десять, обрушившихся на мои хрупкие девичьи плечи, хальдаг оторвался от стены и опустился в кресло, предварительно смахнув с него панталоны и кружевную сорочку.

Даже в белье моем нечестивец успел порыться. Ничего нет святого для этого Стального садиста.

— Говори… Лиза.

Почему-то он запинался всякий раз, когда собирался произнести мое имя. То ли оно ему не нравилось, то ли больше нравилось, когда я была Филиппой.

— Говорю: он явился ко мне в спальню в мою первую ночь на Шаресе и начал нести какую-то ахинею про свою любимую карамельку… тьфу ты, конфетку! Которая, ну то есть Филиппа, а в ее отсутствие я, должна разделаться с тобой, когда ей (мне) это будет велено. Потом, уже в Ладерре, со мной связался его подельник. Заговорил во дворце после первого испытания…

— Сможешь его описать? — нетерпеливо перебил меня хальдаг.

Я покачала головой:

— Я даже не уверена, мужчина это был или женщина. Улучив момент, когда я осталась одна, этот некто воздействовал на меня магией. Велел быть готовой разделаться с тобой в самое ближайшее время, а спустя пару недель ко мне заявился жеребчик, он же отец Сева-дальше-не помню-как, и всучил мне злосчастный кулон. — Покончив с очередным этапом исповеди, я перевела дыхание и поинтересовалась: — Как думаешь, тот, кто забросил меня сюда, и тот, кто пытался устранить тебя через жеребчика, — один и тот же человек?

— Пожалуйста, называй его Себалдом, — бросил Стальной, поморщившись, будто только что залпом опрокинул в себя стакан водки. — Вряд ли это одно и то же лицо. Фальшивый священник был уверен, что ты настоящая Филиппа. Значит, тот, кто его нанял, не в курсе, что ты пришлая.

— Рейкерд? — внесла я новое, на мой взгляд вполне логичное, предположение.

— Он ведь тоже общался с тобой, как с Филиппой? — Де Горт посмотрел на меня в упор.

Задумчиво кивнула, и хальдаг отмел и его. Правда, тут же поспешил добавить:

— С другой стороны, наш король любит многоходовые партии, так что не стоит сбрасывать его со счетов. Как бы там ни было, ты в опасности… Лиза. Тот, кто призвал тебя на Шарес, может в любую минуту тебя раскрыть.

Шерт, шерт, шерт.

— Или я озверею раньше, и тебе все-таки придется меня убить, — добавила капельку черного юмора в бочку с дегтем, который уже было не разбавить никаким медом.

Мэдок не ответил, промолчал тактично, более чем ясно давая понять, что в случае необходимости так и сделает. Прирежет там меня или задушит.

Вот совсем не круто.

— Извини, что ночью… хм, позаимствовала у тебя магию, — проговорила я глухо, стараясь не смотреть ему в глаза. — Впредь буду сдерживать свои порывы.

И больше к вам, ваше стальнейшество, ни за что не приближусь.

— Пока тебе не за что извиняться. Силу у меня ты не забирала. Собиралась, но, — хальдаг негромко усмехнулся, — потом отвлеклась на другое и забыла о голоде.

Даже так…

Это что же получается, чтобы кого-нибудь ненароком не съесть, мне нужно налегать на секс? Ну уж нет! Я к де Горту больше не сунусь! Только не после того, как он собирался перерезать мне горло в том жутком лесу. И ему не позволю к себе сунуться.

Впрочем, вряд ли светлейший лорд захочет заводить отношения с чудовищем.

В дверь негромко постучались, а в следующую секунду заглянувшую было Илсе вынесло обратно в коридор грозным рычанием борца с чудовищами:

— Выйди!

Выгнав мою служанку, Стальной продолжил допрос. Морс на нем тоже присутствовал и был, скажу я вам, мрачнее тучи. Не то чтобы это можно было определить по выражению его морды, как-никак он собака и, когда не скалится, сложно понять, какие чувства его обуревают. Зато по его сентенциям стало все ясно.

«Жрать она пошла… А если бы не пошла, ничего бы этого не было! А я ведь спрашивал тебя, Лиза: чувствуешь голод? И что ты мне отвечала? Да ты мне нагло врала! И заметь, не в первый раз. Курица!»

Кажется, меня только что понизили с цыпы до курицы, приравняв к Гертруде. А ведь Морс ее, мягко говоря, не переваривает. И меня теперь тоже, получается.

Печально.

— С Вертальдом я попытаюсь поговорить, но я не раз и не два становился свидетелем его приступов, когда он вел себя как сумасшедший, коим он и является.