Охотники за Костями

* * *

На носовой надстройке стояли Калам и Быстрый Бен, наблюдали церемонию на главной палубе. Колдун все время бормотал под нос; это раздражало Калама настолько, что он оторвал взор от сцены внизу (Адъюнкт как раз, столь же торжественно, как и Смертный Меч, поднимала меч и возвращала его Кругхеве).

— Потише, ты! — зашипел ассасин. — Да что такое?

Маг бросил на него полубезумный взгляд: — Я узнаю этих… эту Напасть. Титулы, чертова обрядность и высокий стиль. Я узнаю этих людей!

— И?

— И… ничего. Но скажу тебе, Калам… Если теперь на нас нападут — горе нападающим.

— Ассасин хмыкнул: — Серые Шлемы…

— Шлемы, Мечи… ради всех богов! Мне нужно потолковать с Таворой.

— Наконец-то!

— Мне действительно нужно.

— Иди и представься, Верховный Маг.

— Ты с ума спя…

Калам глянул на толпу внизу, отыскивая причины внезапной немоты Быстрого Бена: Дестриант Ран'Турвиан смотрел прямо в глаза магу. Носитель рясы улыбнулся и приветственно поклонился.

Все повернули головы.

— Вот дерьмо, — простонал Быстрый Бен.

Калам состроил рожу. — Великий маг Бен Адэфон Делат, — шепнул он, — Повелитель Высокого Стиля.

Глава 21

Книга Пророчеств открывает дверь. Нужна другая книга, чтобы ее закрыть.

Жизнь Странника Духа Кимлока, Торбора

Служанка серебряными щипчиками возложила на курильницу еще одну круглую пачку ржавого листа. Фелисин Младшая потянулась к трубке, взмахом руки прогоняя служанку и с удовольствием наблюдая, как старуха согнулась столь низко, что чуть не раскроила лоб о камни, встала на четвереньки и выползла наружу задом наперед. Еще одно Кулатово правило обхождения с Ша'ик Возрожденной. Ей уже надоело спорить — если дураки желают поклоняться ей, пусть поклоняются. В конце концов, она в первый раз в жизни оказалась в ситуации, когда каждое ее желание ревностно ублажают; а эти желания — она сама удивляется — день ото дня растут в числе.

Душа ее словно стала котлом, требующим наполнения — но на самом деле бездонным. Они все время кормят ее — она стала тяжелой, покрылась складками нежного жира под грудями, на животе, на заду, на бедрах, даже подмышками. Нет сомнения, так же изменилось и лицо (она запретила размещать зеркала в тронном зале и комнатах).

Не только пищи было в избытке. Вино, ржавый лист, а теперь и любовные забавы. Дюжина слуг из ожидающих снаружи взята специально, чтобы доставлять удовольствия плоти. Поначалу Фелисин была шокирована, даже разгневана — но надолго ее не хватило. Она поняла — это еще одно извращенное правило Кулата. Он предпочитал вуайеризм; много раз она слышала хлюпанье и стук камешков — это старик сладострастно и возбужденно подглядывал за ней из-за занавеса или ширмы.

Теперь она поняла суть нового бога. Наконец-то. Бидитал был совершенно неправ — это не вера воздержания. Апокалипсис проявляется в излишествах. Мир тонет в неумеренности; как ее душа — бездонный котел, так и душа всего человечества. Она — просто показательный пример. Как они пожирают всё вокруг, так и она будет.

Она Ша'ик Возрожденная, ее роль — ярко блеснуть и быстро умереть. В смерти лежит истинное спасение, тот рай, о котором всё твердит Кулат. Фелисин Младшая пыталась вообразить себе рай — и, как ни странно, он представлялся ей продолжением нынешнего состояния. Когда каждая блажь удовлетворяется без возражений и колебаний. Тревожит ее только одна мысль: все это предназначено лишь одной Фелисин, держится на указах Кулата. Не будет ли нынешняя роскошь — парад наслаждений, обещанный другим только в посмертии — вознаграждена посмертием жестокого рабства и служения чужим капризам?

Кулат уверял, что беспокоиться не нужно. В жизни она — воплощение рая, символ и обещание. А после смерти она получит прощение. Она же Ша'ик Возрожденная, а эту роль не получает случайная прохожая. Ей оказано доверие.

Доверие оказалось самой глубокой формой порабощения. Кулат умел убеждать, хотя тонкая ниточка сомнений сохранилась глубоко внутри — мысли, робко пролетающие одна за другой: "без излишеств мне было бы лучше. Я стала бы прежней, такой, как в пустошах с Резаком и Сцилларой, с Серожабом и Гебориком Руки Духа. Никаких слуг. Я могла бы сама заботиться о себе, ясно видя, что жизнь умеренная и подвластная воле лучше нынешнего разврата. Я поняла бы, что в их смертном раю насаждают не цветы, а пороки, кормят ядовитые побеги, высасывающие из меня жизнь… пока я не оказываюсь лишь с… с этим вот.

Этим вот… Даже разум изменяет". Фелисин Младшая старалась сосредоточиться. Перед ней двое мужчин. Они стоят тут уже долго, поняла она вдруг. Кулат представил их, хотя это было не обязательно — она знала, что они явятся; она узнала обоих. Суровые, побитые жизнью лица, потоки пота под слоями пыли, рваные кожаные доспехи, круглые щиты, скимитары у бедер.

Один совсем близко — высокий, злой. "Матток, командовавший в армии Откровения племенами пустыни. Матток, друг Леомена".

В шаге за его спиной телохранитель Т'морол, подобный волку — почему-то без шерсти и на задних лапах, но с холодным и жестоким блеском в глазах. Хищник.

Они привели свои армии, воинов.

Они доставили не только это…

Фелисин Младшая отвела глаза от лица Маттока и посмотрела на потертую обложку книги в его руках. Святая Книга Дриджны Открывающей. Когда Леомен Молотильщик вел малазан по диким местам в ловушку, которой стал И'Гатан, Матток и его пустынные воины передвигались тихо, скрытно, никому не являя себя. Матток объяснил, что они намеревались встретиться в И'Гатане, но разразилась чума, а к шаманам племен начали приходить видения.

О Ханар Аре, Городе Падших. О Ша'ик, вновь возродившейся. В И'Гатан пойдете — костей не соберете, говорили Маттоку шаманы. Эта засада закончилась всесожжением. Тогда командир развернул армию и устремился в поход с целью отыскать Город Падших. Отыскать ее. Доставить Святую Книгу ей в руки.

Трудное странствие, без сомнения, достойное войти в легенды.

И вот Матток перед ней, его армия стоит лагерем вокруг города, а Фелисин сидит на подушке собственного сала, окутавшись дымом, и раздумывает, стоит ли говорить ему то, что он жаждет услышать. Как настаивает Кулат.

Ладно, она будет… откровенной. — Благодарю тебя, Матток, за доставленную Книгу Дриджны. Благодарю также, что привел армию. Увы, оба дара мне ни к чему.

Брови Маттока поднялись: — Ша'ик Возрожденная, с Книгой можешь делать что хочешь. А вот воины мои тебе весьма нужны. Приближается армия малазан…

— Знаю. Но вас не хватит. К тому же воины мне не нужны. Моя армия не марширует колоннами. Моя армия не носит оружия, не защищена латами. Завоевывая, моя армия никого не убивает, не порабощает, не насилует детей. Сила моей армии — спасение, Матток. Обещание. Приглашение.

— А как насчет малазан? — хрипло крикнул оскаливший зубы Т'морол. — Эта армия имеет и оружие, и латы. Эта армия марширует колоннами, о Святая, и прямо сейчас она ГОТОВА СХВАТИТЬ НАС ЗА ЗАД!

— Кулат, — промолвила Фелисин. — Найди место для Святой Книги. Прикажи мастерам изготовить новую, с пустыми страницами. Это будет вторая священная книга. Моя Книга Спасения. На первой странице, Кулат, запиши все здесь сказанное и воздай присутствовавшим по их заслугам. Матток и Т'морол, мы в Городе Падших очень рады вам. Как и вашим воинам. Поймите лишь, что дни войны и смертоубийства кончены. Отложите свои мечи и щиты, отложите луки. Расседлайте коней и пустите пастись на горных лугах у Денет'инарского источника. Они закончат здесь свою жизнь, сытые и довольные. Матток и Т'морол, вы согласны?