«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I
Шрифт:
Чрезвычайно простой в своих привычках, вкусах и ежедневной жизни, Татищев пользовался полным семейным счастьем. Его жена, красивая более внутренней, чем наружной красотой, спокойная, милая, добрая дама, очаровывала каждого, кто имел случай ближе с ней познакомиться. У них было двое детей. Старшего сына, маленького бутуза, звали Никитой. И сей-
мемуарах
час помню, как часто для неурочного доклада, вызванного каким-нибудь экстренным делом, я заходил к губернатору вечером, заставал его за столом, заваленным делами, читающим и разбирающим бесчисленные доклады и заметки, - а в углу, в кресле, под светом мягкого абажура, милая графиня занималась рукоделием, не желая
Как известно, впоследствии граф С.С. Татищев занял в конфликте с местной администрацией пресловутого, недоброй памяти монаха Илиодо-ра позицию, неугодную правительству, и подал в отставку. Вскоре он был назначен начальником Главного управления по делам печати и, недолго пробыв на этой должности, скончался от последствий случайного пореза при бритье, вызвавшего гнойное воспаление.
Раскланявшись с губернатором, я расстался и с ротмистром Федоровым, спешившим закончить прощальные служебные визиты, условившись с ним встретиться снова у него на квартире вечером, когда он обещал мне пойти вместе на конспиративную квартиру для первого знакомства с одним из секретных сотрудников.
Поздним вечером мы пошли с ним по слабо освещенным центральным улицам и скоро подошли к наиболее оживленному центру на Немецкой улице, завернули за угол какого-то переулка и вдруг… ротмистр, шепнув мне на ходу: «Сейчас, сейчас, мне только надо проследить, куда идет этот молодец!», юркнул в окружающую нас темноту и помчался в сторону. Я очутился в пренелепом положении, один, в незнакомом городе, на перекрестке каких-то темных улиц, не зная, что делать дальше. Я решил подождать и стал прогуливаться по тротуару.
От нечего делать я стал размышлять, и невольно сомнения стали заползать в мою душу. «Почему, - думал я, - ротмистра, сдавшего уже мне свои обязанности, заинтересовал какой-то неизвестный тип, по всей вероятности, из местного революционного подполья?» Насколько я понимал, начальник розыскного учреждения не обязательно знал в лицо наблюдаемых. Это было делом «филеров». Да есть ли у Федорова агентура вообще? Я гнал от себя эту мысль, как недопустимую. Впоследствии оказалось, что на самом деле я был весьма близок к истине.
Прождав около часа на улице и так и не дождавшись возвращения ротмистра Федорова, я с некоторыми затруднениями все же добрался до гостиницы. А утром следующего дня ротмистр Федоров укатил в Петербург,
мемуарах
веселый и радостный от перспектив более спокойной жизни, и приблизительно через три недели был убит при взрыве на Аптекарском острове, когда вместе с ним погибло немало лиц, собравшихся на прием к министру, и была тяжело ранена и дочь П.А. Столыпина 72.
Прежде всего я занялся выяснением вопроса о наличности и качестве имевшейся секретной агентуры отделения и уже к концу недели установил нерадостный для меня факт, что наличной агентуры мало и что та, что имеется, состоит просто из вспомогательных агентов, могущих давать скорее случайные сведения о революционных выступлениях, о времени и месте рабочих «массовок» за городом и т.д. Кое-какое осведомление давал рабочий из железнодорожных мастерских, имевший связь с активными деятелями местной организации Российской социал-демократической рабочей партии, большевистской фракции.
Эту же организацию освещал сотрудник по кличке «Иванов» 73, находившийся в то время в отъезде. Он участвовал в происходившей в Финляндии конференции партии. Самое его участие в такой конференции уже показывало, что «Иванов» являлся ценным сотрудником. Пересмотрев его записи, я понял, что «Иванов» состоит членом саратовского городского комитета партии. Было ясно,
что «Иванов» является самым ценным осведомителем Саратовского охранного отделения. Но его возвращение в Саратов можно было ожидать только месяца через два, а до того времени я должен был довольствоваться наличными, весьма слабыми силами внутренней агентуры. Я убедился, что Партия социалистов-революционеров и ее организация в Саратове совершенно не освещены агентурой. Это являлось большим минусом, особенно если принять во внимание, что Саратов был «насиженным» местом для деятелей этой партии.Разговоры с подчиненными укрепили меня в убеждении, что самая главная часть агентурного освещения, т.е. роль, значение и личности деятелей саратовской организации Партии социалистов-революционеров, хромала безнадежно. На это указывали два факта из практики предыдущего 1905 года, слишком известного в истории России своими революционными проявлениями именно со стороны деятелей этой партии. Во-первых, в мае 1905 года в Саратове был убит генерал-адъютант Сахаров известной Анной 74Биценко (после большевистского переворота примкнувшей к большевикам), и, во-вторых, в августе того же года происходил в Саратове тот съезд главных деятелей партии с участием Азефа, о котором я упомянул ранее. Оба эти крупные события местное охранное отделение проглядело.
в мемуарах
В то время жизнь революционного подполья была очень активна и не прекращалась даже в случае удачных и повторных «ликвидаций». Поэтому осведомление со стороны даже мелких секретных сотрудников, при внимательной, вдумчивой и последовательной работе отделения, приносило плоды. Но не было налицо главного - не было полной картины, которая верно отражала бы все подпольное движение в Саратове. Надо было по отдельным кусочкам, по намекам, по отрывочным данным восстанавливать эту картину.
Роса
Я скоро понял, что главным предметом моей деятельности должно стать приобретение такой агентуры внутри местной Партии социалистов-революционеров, которая смогла бы не только нарисовать ясный план ее организации и деятельности, но и выяснить и освещать для меня ее намерения на будущее. Понял-то я это скоро, но не так легко было осуществление этих замыслов. Приобретение секретного сотрудника из среды руководящих местных деятелей социалистов-революционеров являлось задачей, которая осуществляется не в один день. Подлинного планомерного освещения местной организации Партии социалистов-революционеров я добился только через год после моего вступления в должность начальника отделения. Вся моя деятельность в Саратове делится на два периода: до и после построения агентуры. Первый год моей деятельности, как бы он ни был удачен по произведенным мной ликвидациям (а их приходилось за то время не менее одной или двух в неделю), все же характеризует отсутствие у меня полной и ясной картины всего революционного местного подполья. Остальные пять лет моей розыскной деятельности в Саратове, когда я знал более или менее детально все то, что не только делается революционным подпольем, но и то, что задумывается, были более продуктивны - я мог предупреждать вовремя революционные выступления.
Главное и основное ядро революционного Саратова издавна представлялось местными социалистами-революционерами, которые постепенно поднялись до значения лидеров партии. Часть их, коренных жителей Саратова, уже насквозь «процеженных», многократно подвергавшихся аресту и высылаемых в административном порядке в места как отдаленные, так и «не столь отдаленные», по разным причинам, а больше из-за пресловутой русской халатности и добродушия, возвращавшихся на насиженные места, вела себя внешне смирно, с большой осторожностью но так или иначе являлась связью с активными работниками партии.