Океан. Выпуск второй
Шрифт:
— Затруднения? — переспросил Калласте. — О чем вы говорите?
— Трудности с оплатой жалованья команде, — продолжал Кутман, — и я поспешил помочь вам, капитан.
— Спасибо, — сказал Калласте.
По старой морской традиции, он предложил Кутману рюмку водки. Поднимая рюмку, гость спросил:
— Это эстонская водка?
— Да, — коротко ответил капитан.
— Все, что связано с Эстонией, для меня свято, — подчеркнуто сказал гость.
Кутман был словоохотлив. В конце разговора он вызвался подвезти капитана в город:
— Я живу здесь несколько лет и прекрасно знаю Буэнос-Айрес. У меня немало знакомых в самых высоких кругах.
Капитан с неожиданно
Но все же он согласился поехать с Кутманом в город. Вместе с Калласте сел в машину и его помощник.
Машина выбралась из припортовых улочек. На стенах домов заплясали огни реклам.
— Торговая улица, — повернул к капитану улыбчивое лицо Кутман. — Здесь магазины, бары…
— Я знаю, — ответил Калласте, — мне приходилось бывать в Буэнос-Айресе.
— А как в Европе? — переменил разговор Кутман.
— В Европе война, — сказал Калласте, — затемненные города, бомбежки.
— Да, да. — Кутман согнал с лица улыбку. — Война — это ужасно. — И добавил: — Я хочу преподнести вам сюрприз.
Капитан не успел ответить. Кутман остановил машину.
— Сюрприз — это эстонский клуб. Да, да, эстонский клуб здесь, в далеком от родины городе. Прошу вас — Он распахнул дверь автомобиля: — Вы будете нашими гостями. Капитан хотел возразить, но Кутман замахал руками:
— Отказ не принимается. Вы обидите меня.
Капитан повернулся к Игнасте.
— Решено, решено, — заторопился Кутман.
Бар был полон. Капитан еще с порога увидел несколько человек из экипажа «Каяка». Одни стояли у стойки, другие теснились у столов.
Кутмана в клубе хорошо знали. Навстречу ему поспешил официант и провел к накрытому у окна столику.
Кутман разлил вино:
— За приход «Каяка»!
Но Калласте не торопился поднять бокал. Люди из его экипажа были пьяны. Капитан прикинул: «А денег мы выдали мало, совсем мало…» Игнасте, словно поняв его мысли, встал и прошел к бару. Кутман спросил:
— Вы давно не были в Таллине, капитан?
— Что? — Капитан не расслышал вопроса из-за шума.
— В Таллине вы давно не были?
— Да, — сказал капитан, — почти год.
— Родина наша переживает тяжелые дни, — начал Кутман.
К столу подошел Игнасте. Сказал:
— Бармен выдает вино нашему экипажу в долг. Деньги записывают на счет «Каяка».
— Это я распорядился, — сказал Кутман, — из уважения к отечественному судну.
Калласте отодвинул бокал с вином:
— Вы оказываете нам плохую услугу.
Кутман заулыбался. В это время сидящие за соседним столом запели:
— «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес…»
Калласте встал.
— Куда вы? — воскликнул Кутман.
— С этими господами, — сказал капитан, — нам не пристало сидеть рядом.
Кутман шумно поднялся и, театрально размахивая руками, хотел удержать моряков.
— Что вы, господа? Я не отпущу вас!
Но, взглянув в лицо Калласте, понял, что его не уговоришь, и если уж он сказал «нет», то так тому и быть.
— Очень жаль, господа, — забормотал он, — очень жаль.
В дверях капитана и Игнасте задержала какая-то веселящаяся компания. Калласте невольно оглянулся. Кутман стоял у стола и смотрел им вслед. Расслабленно, словно захмелев, он помахал рукой.
Шагая по тротуару в ярком свете реклам, Калласте сказал помощнику:
— Ко мне приходил Карл Пиик. Ему показалось, что встреча «Каяка» пьяной толпой кем-то организована. Сейчас я думаю, что он был прав.
Вторник, 20
августа 1940 года. 16.00 закончили разгрузку. С этого часа пароход перешел в «тайм чартр» (временная аренда) к Совфрахту — передан в распоряжение и обслуживание Амторгу, Нью-Йорк, через фирму «Мур — Мак-Кормик» в Буэнос-Айресе.Среда, 21 августа 1940 года. Часть команды отказалась от работы, требуя выплаты полного жалованья.
Лондон. Фирме «Куттинг и К°». Часть команды отказалась работать, требуя выплаты жалованья за июль. Сделайте перевод немедленно. Капитан Ю. Калласте.
Часть команды отказалась работать, требуя выплаты жалованья. Вторично запросил, фирму «Куттинг и К°» о расчетах по фрахту. Прошу ускорить получение денег. Капитан Ю. Калласте.
Ответы на телеграммы не пришли.
— Что будем делать, помощник? — спросил капитан. — Наша компания и ее отделения не отвечают. А судовая касса пуста.
Игнасте промолчал. Капитан погладил вертевшегося у ног фокстерьера, встал с кресла.
— Но и это еще не самое страшное, — вновь начал он, — хуже другое. Я чувствую все больше и больше, что вокруг нас затевается какая-то возня.
— Вы имеете в виду Кутмана, капитан? — поднял глаза Игнасте.
— И Кутмана тоже, — резко повернувшись на каблуках, сказал Калласте. — И не только его. Вы обратили внимание на тон местных газет? Они поливают грязью всех, кто хоть в какой-то мере лояльно относится к происшедшему в Эстонии. Спрашивается, какое они имеют отношение к Эстонии? Мы — эстонцы, и только нас это должно волновать.
— Капитан, — спросил Игнасте, — можно, я задам вопрос?
Калласте остановился, посмотрел на помощника и отвернулся. Сказал негромко:
— Я знаю, Игнасте, о чем вы хотите спросить. Не надо. Для ответа требуется время. Но я не хочу, чтобы к нашему судну тянулись грязные руки. Все эти дни я только и слышу о задержании наших судов, находящихся вне портов Эстонии. Я уже знал такое. В 1919-м задерживали суда Советской России. Кто будет владеть «Каяком»? Кутман? По какому праву?
— Хорошо, — сказал Игнасте, — я снимаю вопрос.
— А как вы сами на него ответите? — спросил капитан.
— Юрий Юрьевич, — начал Игнасте, впервые называя так капитана, — мне тоже требуется время. Но я, как и вы, эстонец, и мне, так же как и вам, дороги интересы родины.
— Так, — протянул Калласте и, сев к столу, сказал: — Мой отец, когда я еще был мальчишкой, говорил: «Сынок, честность — это единственное, чем богаты мы, бедные люди, и это должно быть свято».
Говорили они долго. Калласте считал необходимым как можно быстрее уходить из Буэнос-Айреса. Помощник с ним согласился. Теперь было ясно, что Кутман ждал «Каяк». Он же и организовал встречу, а сейчас спаивал экипаж в эстонском кабачке. Настроен лжеконсул был профашистски и не пытался это скрывать. Но с Калласте Кутман все же вел себя сдержанно.
— Окончательно портить с ним отношения не следует, — сказал Игнасте, — и соломенный мир лучше железной драки.
Решили, что судно надо готовить к рейсу. Но ни капитан, ни помощник не предполагали, как круто повернутся события.
6
Калласте спал, когда на палубе раздались пьяные крики. Капитан оделся и вышел из каюты. У трапа стоял матрос Рихард Ялокас, тот самый парень, который в день получения известия о присоединении Эстонии к Советскому Союзу кричал об отцовской земле. Ялокас шагнул навстречу капитану и, выхватив из кармана газету, крикнул: