Океаны Айдена

– Ты прав, владыка, она мудрая маленькая женщина… но всего лишь женщина. Боюсь, я не смогу последовать ее советам и насладиться твоей щедростью.

Порансо вопросительно приподнял бровь, и Одинцов начал декламировать заранее подготовленную речь, сопровождая ее плавными ритмичными жестами, что говорило о его глубоком почтении к владыке Гартора.

– У каждого мужчины свои дороги в этом мире, мой господин. Ты правишь обширной страной, храбрым народом, и в том состоит твое предназначение. Твои сыновья водят в походы бойцов, учатся сражаться и побеждать. Магиди – о, достойный Магиди молится богам, испрашивая у них милости для всех нас! – Одинцов закатил глаза, поднял к небесам чашу с вином, отхлебнул глоток и продолжил: – Да, у каждого свои дороги, и у меня тоже, великий лайот. Я скиталец, чей путь не завершен, цель не достигнута, искомое не найдено. Я проживу в своем новом доме еще целую луну, может быть, две или три, но рано или поздно снова отправлюсь в плавание. Легко ли будет моим безутешным женам? – Он повернулся и накрыл рукой ладошку Найлы. – Нет, уж лучше я оставлю себе эту маленькую женщину, которая так любит давать непрошеные советы.

Ораторское искусство весьма ценилось на Гарторе, и он постарался не ударить в грязь лицом. Лайот в восторге хлопнул себя по коленям и обвел взглядом сыновей.

– Какая речь! Искренняя и мудрая! Хотел бы я, чтобы мои дети умели так говорить! – Он сложил руки лодочкой перед грудью, словно боялся выронить услышанные слова, затем кивнул принцам: – Ну, мои молодые туйсы, что же мы ответим Эльсу-хайриту?

– Не отпускать! – буркнул угрюмый Катра, детина лет под тридцать с багровым шрамом на левой щеке.

– Отпустить! – заявил Борти, мускулистый веселый парень, выглядевший слегка придурковатым; он с восхищением смотрел на Одинцова.

– Отпустить, но с условием, – дополнил Сетрага, третий и самый младший из братьев; на его подвижном живом лице играла неопределенная улыбка.

Тут Одинцов сообразил, что Порансо не так прост, как ему казалось.

Взгляд лайота остановился на жреце.

– Наверное, – произнес Магиди, одной рукой поглаживая бритый череп, а другой перебирая звенья висевшего на груди ожерелья, – стоило бы узнать, куда держит путь благородный сайят. Вдруг его цель лежит на расстоянии протянутой руки? – Он покосился на Одинцова, чья ладонь все еще сжимала пальцы Найлы. Жрец благоволил новому сайяту; после трех-четырех вечеров, проведенных за чашей вина из неистощимых запасов «Катрейи», между ними установились самые добрые отношения.

– Я хочу перебраться через Поток, туда… – Взгляд Одинцова устремился к южному горизонту, столь недосягаемому и манящему. – Хочу увидеть новые земли, неведомые моря и звезды, что восходят по ночам над ними… хочу побывать там, где не был еще никто! – Он сжал кулак. – Клянусь Семью Священными Ветрами Хайры, я сделаю это!

– Достойное желание, – кивнул Порансо, – очень достойное! И ему нельзя препятствовать. – Лайот посмотрел на мрачного Катру, неодобрительно покачивая головой. – С другой стороны, – продолжал он, – ничто в нашей жизни не дается даром, и за исполнение мечты – тем более такой великой! – надо платить. – Теперь его укоризненный взгляд был обращен к Борти. – Я думаю, совет моего сына Сетраги был самым мудрым. – Он милостиво кивнул младшему из принцев.

– Какое же условие ты поставишь? – спросил Одинцов. Наконец-то он сообразил, что имеет дело с прожженным старым хитрецом и делягой.

Порансо поднял глаза к небу и произнес:

– Не хочешь ли сперва выслушать одну историю, сайят? Она очень древняя и похожа на сказку, но это не сказка. В ней говорится о вещах, которые существуют и по сей день, хотя случились в те давние годы, когда великий Уйд создавал мир.

Одинцов кивнул. Уйд являлся солнечным божеством, местным вариантом Айдена и калитанского Йдана. Обитал он, естественно, на юге, так что легенда могла оказаться небесполезной.

Порансо повел рукой в сторону жреца, и тот, смочив горло добрым глотком, начал:

– Уйд сотворил мир огромным и круглым, как сладкий плод, из которого готовят вино. Снаружи мир был твердым, и на поверхности этой тверди вздымались горы, текли реки и плескались моря; внутри же бог наполнил его пламенем, извергнув его из собственных жил. Но огонь вышел из повиновения и стал рваться наружу, грозя уничтожить творение Уйда. Мир мог лопнуть, словно перезревший плод…

Итак, здесь тоже знали о шарообразности планеты! Затаив дыхание, Одинцов слушал жреца, в неясных местах обращаясь к помощи Найлы.

– И тогда бог призвал огромного двуглавого змея Сатраку, верного слугу и помощника, повелев ему обвиться кольцом вокруг мира и укрепить своим телом то, что было готово разлететься на части. Сатрака был так велик и могуч, что мир содрогнулся, когда змей опустил свой хвост в море. Это случилось там.

Магиди вытянул руку, и Одинцов понял, что хвост змея купается в Западном океане.

– Затем Сатрака погрузил в воду свое туловище и потянулся зубастыми пастями к хвосту, чтобы стиснуть и укрепить мир нерушимым кольцом, как повелел ему великий Уйд. Однако грудь его оказалась прижатой к огромному камню, поднимавшемуся со дна моря, и в обе стороны от него, налево и направо, торчали другие камни, между которыми Сатрака никак не мог протиснуть свои головы. Те камни – наши острова. – Теперь жрец распростер руки, изображая подводный хребет, вставший на пути змея. – На север идет Понитек, на юг – Сайтек. К счастью, – заключил Магиди, – шеи у Сатраки были очень длинными, так что он сначала вытянул их в стороны, а потом свел вместе и все же уцепился за свой хвост. Теперь ты понимаешь, Эльс-хайрит, что змеиные шеи окружают наши острова, а тело его охватывает остальной мир.

Очень интересно, подумал Одинцов. Сатрака со своими длинными шеями улегся как раз там, где проходил Зеленый Поток. Вряд ли это было случайным!

– Огонь, бушевавший внутри мира, жег тело Сатраки, и тогда Уйд, желая облегчить его страдания, всколыхнул воду и пустил ее быстрой струей над телом змея, – продолжал жрец, волнообразно поводя руками. – Там, – он показал на запад, – и здесь, вдоль островов в Нашем Краю, вода течет быстро, а в Той Стороне, где лежат головы Сатраки, гораздо медленнее.

Одинцов наконец-то понял, что происходит с великим течением.

В проливе между Ксайденом и южным континентом его воды разгонялись и стремительным потоком выходили в Кинтанский океан, чтобы через тысячи километров наткнуться на подводный хребет. Тут Зеленый Поток раздваивался, обтекал с запада, с Нашего Края, две островные гряды и, потеряв большую часть энергии, медленно гнал свои волны обратно, от полюсов к экватору. На Той Стороне обе ветви сливались опять, и неторопливое уже течение пересекало Западный океан, попадая в ускоряющую трубу между двух материков. Кольцо, перечеркнутое гигантской каменной вставкой архипелага!

Он решил проверить свои догадки и повернулся к Магиди.

– Значит, вы можете быстро плыть на север, но чтобы вернуться назад, надо выйти в другое море, на Ту Сторону, – Одинцов показал на восток, – и попасть в медленную ветвь течения?

Жрец кивнул головой, а Порансо, хлопнув себя по ляжкам, залился дребезжащим смехом.

– Ты все понял верно, о Эльс-хайрит! Мы, живущие у самой груди Сатраки, летим вниз молнией на своих пирогах, нападаем внезапно, берем добычу, уходим проливами на Ту Сторону Понитека и поворачиваем к голове змея. Путь домой занимает в пять раз больше времени – ну так что же? Зато к нам никто не подберется незамеченным.

Вот почему с северных островов не приходили мстители! Те, кто жил выше по течению, могли ударить впятеро быстрее! Почти как в гнусной канаве трогов, где атаковали всегда обитатели Верховий, подумал Одинцов. Но здесь нападавшие могли вернуться, только гораздо медленней. Теперь он не сомневался, что на Гарторе и соседних островах существуют отработанная веками тактика подобных набегов и способы «дальнего обнаружения» плывущих с севера вражеских флотилий. Вероятно, их перехватывали и уничтожали гораздо раньше, чем лодкам удавалось подойти к «груди» или к «головам» Сатраки.