Океаны Айдена

Имперский Путь закончился на большой прямоугольной площади.

Слева над ней нависал холм с башнями и стенами императорского дворца, а по его зеленым склонам тянулись вверх мраморные лестницы и серпантин дороги. Напротив стояло здание гвардейских казарм с конюшнями на первом этаже – тут размещались четыре конные орды, хранившие покой в имперской столице. Вид площади говорил о победном движении Айдена на запад и восток; тут высились колонны и триумфальные арки в честь покорения территорий, чьи имена звучали теперь лишь в названиях провинций: Джейд, Стамо, Линк, Фейд, Диграна…

Подмигнув раскрасневшейся от скачки Лидор, Одинцов свернул налево, к мощеной дороге, что тремя размашистыми зигзагами взбегала к дворцу повелителя. Пошел четвертый день, как он вернулся из Ханда; послание бар Кейна было уже вручено щедрейшему вместе с магическими перчатками, опробованными на боевом щите, все представленные грамоты были изучены досконально, и император Аларет, вняв мольбам своего верховного судьи, изволил снять опалу с бар Ригонов. Осталась лишь формальность: торжественный прием и получение рескрипта из императорских рук.

Грохот копыт за спиной Одинцова стих, сменившись мерным постукиванием; к дворцу владыки надлежало приближаться почтительно и неторопливо. Это ощущали и всадники, и лошади, и даже тархи; последние двигались плавной иноходью, склонив рогатые головы. Белая кобылка Лидор шла пританцовывая, то и дело косясь влажным глазом на вороного жеребца, ступавшего уверенно и твердо. В тишине и молчании кавалькада медленно ползла наверх, и лишь всадник на гнедой лошади, тащившийся в самом конце, нарушал благолепие момента: он чесался. В самом непотребном месте, надо отметить.

У поворота дороги Одинцов взглянул на него и негромко произнес:

– Ко мне!

Рыжий парень пришпорил лошаденку и быстро догнал хозяина. Тот снова оглядел его.

– Что, Чос, у тебя блохи в штанах завелись?

– Нет, мой господин. Задницу натер. Не люблю на лошади, да еще вскачь…

– Пора бы привыкнуть.

Рыжий Чос пожал плечами, но чесаться перестал.

– Во дворце веди себя прилично, – предупредил Одинцов. – Ради светлого Айдена, не вздумай плюнуть кому-нибудь на сапоги.

– А выше можно? – Чос нахально осклабился.

– Можно. Куда попадешь, за то место тебя и подвесят на крюке. Ну, сам знаешь, у бар Савалта парни скорые на расправу.

Улыбка Чоса поблекла.

– Знаю, хозяин. Да ты не тревожься, я шагу лишнего не шагну! Встану, где поставишь.

– Приодеться не забудь, – напомнил Одинцов. – Цепь, браслеты… чтобы все было на виду.

– И об этом не тревожься, – кивнул рыжий. Потом, помолчав, спросил: – Ты мне его покажешь?

– Чего показывать? Сам смотри, узнаешь.

– Да я же его в глаза не видел!

– Так уж и не видел? Ну, у пресветлого во дворце много зеркал… полюбопытствуй.

Чос запустил пятерню в затылок.

– Неужели похож?

– Похож. Такой же тощий да рыжий… нос, однако, подлиннее, чем у тебя, и подбородок скошен…

– Как у крысы?

– Вот-вот.

Задумавшись, Чос покачивался в седле, кивая головой в такт шагу своей лошадки.

– Ну, тогда узнаю… Тощий, рыжий и морда как у крысы… Узнаю!

– Эльс, милый! – Одинцова окликнула Лидор, и он отвернулся от слуги. – Видишь?

Она протянула смугло-розовую руку, показывая на сверкающий шпиль у них под ногами. Скакуны одолевали последнюю треть серпантина, и с высоты город был виден как на ладони. К югу, за площадями и улицами, раскинулся базар, торговые ряды с портиками и колоннадами, на востоке и западе тянулись городские кварталы, где обитала публика почище, дворяне, чиновники, богатые купцы. У самого подножия холма стояли друг против друга два святилища с круглыми башнями, увенчанные бронзовыми шпилями. Храм, на который показывала Лидор, принадлежал Айдену, солнечному божеству, и в его главном зале, еще до отбытия в Ханд, Георгий Одинцов сочетался священными узами.

Проследив за изящной ручкой супруги, он усмехнулся. Как всякая женщина, Лидор считала замужество главным событием своей жизни, и Одинцов не собирался ее разочаровывать.

– Да, милая. Прекрасный храм, и церемония тоже была прекрасной.

На ее губах расцвела улыбка.

– Я словно во сне…

– Разве жизнь не лучше снов? Проснись!

– Но я не хочу, – заявила Лидор, передернув плечиками. – Пробуждение может быть таким ужасным! Вдруг все окажется как раньше… Твой замученный отец, ты в изгнании, а я одна в огромном замке…

Одинцов нежно сжал ее запястье.

– Больше ты не останешься одна, моя дорогая, – пообещал он, как миллионы мужчин обещали до него своим подругам. И сейчас ему казалось, что он говорит чистую правду.

Подъем закончился на полукруглой площадке, обнесенной со стороны обрыва колоннадой. Напротив нее поднималась широкая лестница: мраморные ступени с каменными чудищами, застывшими по бокам, статуи божеств из позолоченной бронзы, сотня гвардейцев, выстроившихся ровной шеренгой вдоль фасада дворца. Над лестницей сияла чеканным золотом огромная дверь с ликами Айдена в солнечной короне.

Одинцов осадил жеребца у правого края колоннады, спрыгнул на каменные плиты и помог сойти Лидор. Затем повернулся к старшему телохранителю.

– Ждать здесь. Четверо хайритов пойдут со мной. – Он оглядел светловолосых воинов. – Ольт, Иньяр, Ирм, Ятрон… Нет возражений, парни?

Со своими хайритами он обращался как с равными. Они не являлись наемниками или слугами; эти северяне добровольно остались с ним, когда брат Ильтар увел хайритское воинство в родные степи. В основном то были молодые мужчины, желавшие посмотреть мир, пожить в чужой стране; вполне естественно, что их айденский родич, Эльс из Дома Карот, предоставил им кров, пищу и развлечения, вроде сегодняшней прогулки в императорский дворец.

Дождавшись кивков четырех своих стражей, он перевел взгляд на Чоса. Его оруженосец и слуга копался в сумке, притороченной к седлу, из которой появились богатая мантия и массивные серебрянные украшения. Минута-другая, и вид Чоса разительно переменился. Скромный наряд скрыл бархатный плащ, расшитый серебряными листьями, на руках засверкали браслеты, шею охватила цепь в два пальца толщиной, рыжие патлы украсил обруч с рубинами. Теперь Чос выглядел так, как полагается доверенному лицу могущественного нобиля, хранителю тайн своего господина. Он вытащил из сумки золотой ларец и поклонился.