Оккультист
Шрифт:
– Да будет так. И хватит называть меня вождём. Я не настолько дикарь. Мои дочери ходят в главную школу Порт-О-Пренса, – две молодые чернокожие девушки пробежали рядом и свернули в сторону города. Очень наглядно.
Следующие часы мы провели в безмолвных разговорах. Я узнал про Папашу столько всего, что мог теперь запросто назвать его лучшим другом. Как ни банально, мужчине нравился рэп. Он искал в нем лирику, откровения сердца и считал чем-то вроде современной поэзии. У него был старый магнитофон с записями пятилетней давности, заслушанными до дыр. Любил готовить для своей большой семьи рис с вареными бананами. Когда были продукты.
Коренные гаитянцы мало чем отличались от беднейших жителей Индии. Несмотря на поток туристов и гуманитарную помощь, население острова постоянно голодало,
Население жило одним днем, не задумываясь о будущем. Однако в Вуду верили все без исключения. Даже если местный не практиковал ритуальную магию, то боялся её. Статус колдуна давал семье Папаши определенные привилегии и блага. Например, почти бесконечные запасы рома, остающиеся после обрядов. Но это были жалкие подачки, по сравнению с обычной водой из-под крана в моей съёмной квартире. Практически нет больниц, полиции и даже приемной правительства.
– То, что ты описываешь – ужасно. Жизнь в таких условиях невозможна. Оставайся со мной! Уверен, мы найдем занятие тебе по душе. И рэпа у нас много, может даже слишком.
– В другой ситуации, я бы сильно тебя побил. Само предложение оскорбительно. Это слова человека, не любящего родину, без дома и корней. Ты не ценишь землю, на которой рожден, заклинатель звуков. А я ценю и обязан вернуться. Поможешь мне?
– После того, как ты спас меня дважды? Разумеется, помогу! А что насчет ритуалов? Они работают?
Но гаитянец свел все к шутке, показав мне массовую попойку на главном Вуду фестивале. Среди отплясывающих туристов и безголовых куриц не было заметно ни одного шамана. Он по-прежнему хранил настоящее колдовство в секрете. Я чувствовал грусть Эша от невозможности поделиться своим знанием с равным. Ведь никто из близких и знакомых не сумел бы верно распорядиться общением с духами. В его глазах я был чужаком, недостойным такого дара. Может, оно и к лучшему. Мне пока хватает своих тараканов.
– Мы на месте, – щебет райских птиц растворился в чавкающей грязи.
Возвращение к реальности оказалось мучительным. Дождь уже прекратился, но ночь обещала быть холодной. Правая нога взорвалась болью, как только я попробовал на неё опереться. Пришлось подогнуть её, рискуя упасть в лужу. Навалившийся откат не облегчал задачу. К чесотке и головокружению добавилась пульсация в висках, а под веки будто насыпали песка. И даже справившись с этим, меня ждало новое испытание. Некоторое время я бессильно шлепал губами, пытаясь вспомнить как именно буквы складываются в слова. К общению со скоростью мысли быстро привыкаешь.
– Нide! Don't show up, whatever happens. If it doesn't work out, run north to the city. (Спрячься. Не показывайся, что бы ни случилось. Если у меня не выйдет - беги на север, к городу.)
Он ничего не ответил, но плечевые мышцы напряглись. Значит, не одобряет план, но спорить не станет. После долгого единения сознаний мы безошибочно трактовали язык тела друг друга. Гаитянец молча передал мне палку, на которую опирался при ходьбе. Но схватить ее получилось только со второго раза. Похоже, я собрал полный набор признаков инсульта. Как же хрупка телесная оболочка! Взять хотя бы ногу: если окажется что это перелом, мое приключение резко закончится. С гипсом от Фонда не убежать. Я и с целыми ногами едва ускользал от их агентов. Дождавшись, когда Эш скроется за деревьями, я поковылял к обломками, под которыми засёк Роджера.
Существо все еще трепыхалось, прижатое бетонной глыбой, неудачно вогнав единственную конечность в землю. Арматура пробила мешкообразное тело в нескольких местах, заставив тварь истекать зеленой жижей. Привязать кинжал
к палке и ударить издалека? Хороший план, только вот Роджер, при виде меня, угрожающе приподнял тонкие культи, ещё глубже насаживаясь на железки. Прекрасно помню про его скорость и регенерацию в критичные моменты. Существо опасно в любом состоянии. Улыбчивая физиономия перетекла с бока на спину и уставилась на меня. Я судорожно сглотнул, хорошо хоть он смеяться перестал.Надеюсь, его память получше, чем у рыбки. Вытянув вперед ладони в успокаивающем жесте, я начал медленно подходить к Роджеру. Успокойся, малыш, опасности нет, лишь слабый одиночка. Шаг, другой, третий. Существо наблюдало за мной, но агрессии не выказывало. Опустившись на колени перед мешковатым туловищем, я не удержался и всхлипнул от ужаса. А потом обнял эту мерзость, прижавшись всем телом.
По сравнению с внутренним миром гаитянца, здесь было очень примитивно. Черная пустота и красное пятно ярости в центре. Оно тут же начало пульсировать, заражая меня своей агрессией, но я был готов и не поддался эмоциям. Удивительное создание, даже в таком бедственном положении, практически при смерти, в нем нет и тени сожалений. Только желание убивать. Приближаясь к Роджеру, я планировал давить на родительскую нежность, но прикоснувшись, запоздало сообразил: у кракозябры может и не быть матери. Вылупилось из какого-нибудь яйца, не помня любви и заботы. Существо живёт инстинктами. Признает лишь собственную силу и не способно на сложные чувства. Раз так, нужно ловить его на слабость любого сильного доминанта - грубую прямую лесть.
– Какой сильный! Мощный! Быстрый! Всех порву! Победа! – я был не уверен, что Роджер способен понимать людскую речь, поэтому дробил мысли на простые фразы. Не больше двух слов в предложении, а сами слова не длиннее трёх слогов.
Красное пятно ярости задрожало, исторгая из себя фиолетовое вихрящееся облачко. Не потребовалось пристально вглядываться, чтобы понять какая это мысль. Гордыня. Концентрированная, чистая, абсолютная. Облачко вспенилось, жадно заполняя собой черную пустоту. Практика гипноза в своё время научила меня: не нужно полностью ломать чужую волю, заставляя сделать невозможное. Достаточно сказать то, что объект желает услышать. Захватить его внимание, а потом творить с ним всё, что вздумается. Чужие слова навязывают идеи, действуя лишь на самых впечатлительных. Но мой голос звучал изнутри, и Роджеру просто не хватало мозгов, чтобы подвергать его сомнению.
– Король! Разорву! Весь мир! Я идеален!
Оранжевое облако распространилось повсюду, оттеснив притихшую ярость на самую границу сознания. Медленно разжав объятия, я достал кинжал. Существо расслабленно растеклось по бетону, упиваясь собственной значимостью. Человек, назвавший его Весёлым Роджером, оказался абсолютно прав. В таком состоянии тварь напоминала пиратский флаг с лицом-черепом в центре. Продолжая мысленно хвалить существо, я воткнул кинжал в левую глазницу, а затем резко дёрнул вниз и снова вонзил, распарывая бок. Древнее лезвие не подвело, разрезав туловище пополам. Из обрывков тряпочки точками потекла зелёная жижа. Роджер даже не дернулся, чтобы проткнуть своего убийцу последним целым когтем, настолько его заняла моя лесть.
Повинуясь какому-то наитию, я провел пальцем по ближайшему куску. Ярость! Всепоглощающая, ярче и краснее, чем была. Оно ещё живое! Отдернув руку, я в ужасе раскромсал плоть на четыре части. Прикоснувшись ладонью к каждому из них, уловил сознание в самом крупном. Так я и провел следующий час: трогая остатки тела и измельчая их. Сюда бы мясорубку, дело пошло бы быстрее. Внутри существа жили небольшие жучки, напоминающие скарабеев. Именно их движение под кожей я уловил ранее. Судя по всему, они и есть - Весёлый Роджер, а образ богомола лишь прикрытие. К счастью для меня, насекомые оказались совершенно не приспособлены к самостоятельной жизни. Они прекрасно себя чувствовали внутри мертвой плоти, но чернели и умирали, стоило извлечь их на открытый воздух. Преодолевая отвращение, я раз за разом вскрывал труп, выколупывая мелких мерзавцев, пока не убедился, что последний из них умер. Странное дело: я шёл на битву с ужасным расчленителем людей, а по сути - уничтожил колонию разумных насекомых.