Окна во двор (сборник)
Шрифт:
Я говорю: «Ну, ладно, ладно, все, все. Берем паузу».
Он, вижу, очень рад.
А я совсем не рад. Думаю: у меня от этого Гудякина нет никаких доходов, только слава. Но ведь славы на самом деле тоже нет! Я не могу ездить на конференции, давать интервью, выступать по телевизору — потому что я никакой не физик.
Что делать?
Тихо жить, носа не казать из дома. Скучно, но что поделаешь…
Но вот решил выйти в магазин.
Надвинул бейсболку на самые брови, поднял воротник. Набрал йогуртов, стою в небольшой очереди в кассу. И тут ко мне подходит какой-то парень, сует
Я говорю: «Дайте мне йогуртов купить спокойно! У меня же есть частная жизнь, в конце концов!» А он: «Простите, профессор Гудякин, но только одно слово! Да или нет? Эти разработки перспективны или не очень?»
А я даже «да» или «нет» сказать не могу.
Проснулся с огромным облегчением.
nemini parcetur
Это была она
Однажды я был в гостях и увидел неожиданную пару.
Он — смуглый, седеющий, немолодой, но худощавый и очень элегантный, а рядом с ним — просто девочка, хрупкая, нежная, не сводит с него влюбленных глаз.
«Сашина новая жена, — шепнули мне. — Его студентка, она на третьем курсе».
Прошло двадцать пять, примерно, лет, и я снова оказался в тех же гостях.
Раздался звонок в дверь. Кто-то отворил.
«Саша с женой!» — сказала хозяйка, выглянув в коридор.
Они вошли.
Он — смуглый, седоватый, элегантный, бодрый, подтянутый, а рядом с ним — располневшая немолодая женщина.
Измученная, истребленная жизнью с этим вечно юным красавцем, ради него…
Нет, нет, нет!
В этом рассказе, конечно, я изменил облик персонажей.
«Ну его! — думаю. — А вдруг они себя узнают и обидятся? Дай-ка я их, как бы это сказать, слегка модифицирую до полной неузнаваемости».
Но когда все со всех сторон накинулись на толстую тетку, стали желать ей диеты и говорить, что она то ли распущенная, то ли гормоны у нее не такие, — я не желаю этого терпеть и опишу эту парочку во всех реальных подробностях.
Итак.
Однажды я был в гостях и увидел неожиданную пару.
Он — седеющий, немолодой, румяный белозубый крепыш. Американского типа, в кино такие бывают, банкиры второго плана. Излучает бодрость и силу. А рядом с ним — просто девочка, пухленькая, розовая, не сводит с него влюбленных глаз.
«Сашина новая жена, — шепнули мне. — Его студентка, она на третьем курсе».
Прошло двадцать пять, примерно, лет, и я снова оказался в тех же гостях.
Раздался звонок в дверь. Кто-то отворил.
«Саша с женой!» — сказала хозяйка, выглянув в коридор.
Они вошли.
Он — седой, такой же белозубый и плечистый. Ну, разве чуть-чуть пополневший, но совсем чуточку. А рядом с ним — исхудавшая, увядшая немолодая женщина. Если уж совсем честно — просто тощая старушка с погасшим взглядом.
Измученная, истребленная жизнью с этим вечно румяным бодрячком, ради него…
Ну,
ладно. Так и быть. Вот теперь — вся правда.На самом-то деле все было совсем, ну просто совершенно по-другому.
Однажды я был в гостях и увидел неожиданную пару.
Он — совсем молодой, стройный, но крепкого сложения; светловолосый, с черными бровями и усами — прямо как Печорин, подумал я. И такой, что ли, печоринский взгляд карих глаз: все про всех понимает, но виду не подает. И на левой руке, на среднем пальце, старинный перстень — квадратная камея в тусклом золоте. Какая-то лохмато-бородатая античная голова. Посейдон, наверное.
А рядом с ним — великолепная элегантная женщина лет сорока с небольшим — довольно известная дама из мира искусства, Александра Петровна N. Мы с ней не были знакомы, но я ее узнал тем не менее.
«Сашин новый муж, — шепнули мне. — Ее студент, он на третьем курсе ***кого училища, она там ведет мастерскую».
Прошло двадцать пять, примерно, лет, и я снова оказался в тех же гостях.
Раздался звонок в дверь. Кто-то отворил.
«Саша с мужем!» — сказала хозяйка, выглянув в коридор.
Они вошли.
Она — точно такая же, стройная и элегантная, очаровательная, великолепная в свои почти семьдесят лет. Ну, разве чуть-чуть морщинок прибавилось. Но — ясные зеленые глаза, белозубая улыбка, свежее и сильное рукопожатие.
А рядом с ней — лысый с седыми усами старик. Просторный твидовый пиджак, широкие удобные брюки. Тот же перстень с Посейдоном, но пальцы узловатые, дрожащие. И чуть растерянный взгляд.
«Она вампир, — шепнул я хозяйке. — Даже страшно».
«Сашенька? Что такое?»
«Посмотри на ее мужа. Ему же сорок семь самое большее».
«Кому сорок семь? — изумилась хозяйка и тут же поняла: — Ах, господи боже ты мой. Ну что ты! Того мальчика она через два года прогнала. И снова сошлась с прежним мужем».
«А перстень?» — я все-таки не верил.
«Это ее перстень, — сказала хозяйка. — Вернее, ее отца, Петра Сергеевича N».
«Точно?»
«Точно, точно. Я тебе покажу фото в книге, сам увидишь».
тоска по родине ля-минор
Чувство реальности
Нестор Липовецки умер через пять дней после того, как о его смерти написали газеты. Точнее, через пять дней после статей в аргентинских газетах и через три — после того, как с некоторой оглядкой и паузой об этом сообщили здешние «Меркурио» и «Диарио».
Все было очень запутано.
В одних газетах писали, что он просил разрешения вернуться на родину, ибо стар и страдает от ностальгии. Цитировали покаянные фразы и удивлялись, что он способен так унижаться. В других газетах публиковали его тайные записки: что он вернется сам и наведет порядок. Изумлялись, что он совсем уже потерял чувство реальности.
Но через пять дней он все-таки умер, и об этом сообщили сначала здешние «Диарио» и «Меркурио», а потом уже аргентинские газеты. Пока без комментариев. Потому что полицейские коммюнике были весьма туманны и запутаны — как и вся жизнь покойного Липовецки.