Око воды. Том 1

Через центральные ворота он прошёл по длинной галерее со сводчатым потолком туда, где тень больших акаций почти полностью скрывала солнце, и коснулся ладонями гранита. Камень откликнулся сразу…

Конечно, лучше ему было бы не слушать камни здесь так открыто, ведь кто-то, кто умеет видеть айяаррскую магию, обязательно заметит слабый свет, оставшийся на граните от его ладоней. Но это всё же лучше, чем ходить в своём подлинном облике и спрашивать всех подряд о миледи Лафорт.

Дитамар ощутил её присутствие издалека и поднялся по лестнице ей навстречу. Лея шла быстрым шагом по верхней галерее, прижимая к груди какую-то книгу. Она смотрела себе под ноги и была, как обычно сосредоточенной и погруженной в себя настолько, что ему пришлось её окликнуть:

— Миледи Лафорт?

Она даже вздрогнула. Остановилась резко и обернулась на звук его голоса.

И все мысли вылетели разом из головы, как только он увидел её улыбку. В синих глазах Леи заискрилась радость, и как бы она не пыталась её скрыть, он увидел внезапно вспыхнувшее сияние вокруг её волос. Будто этот искристый взгляд, поймавший его в плен, как огниво упал на сухую траву. Голубое сияние взметнулось вокруг Леи и Дитамар ощутил, что спрятанный на груди кулон, налился словно свинцом.

— Милорд Брегат, — Лея опустила ресницы и присела в кокетливом реверансе.

И Дитамар подумал, что им нужно либо срочно уйти куда-то, подальше от этого людного места, либо как-то погасить это сияние, которое видно, кажется, до самой Швейной улицы. Вот только гасить его не хотелось, потому что оно было адресовано ему. Он ощущал, как покалывает кожу, как сердце ускоряется и гонит кровь по венам, насыщая её этим искристым хмелем, а в груди делается так тепло и … странно.

И глядя, как румянец смущения заливает щёки Леи, Дитамар внезапно подумал, что лучше всего было бы забрать её в Лааре. Это бы всё решило. И он понял, что уже который раз возвращается к этой мысли. Там, за стеной горных хребтов, в их родовом гнезде, она была бы под защитой. Он представил её в замке, в своей комнате, в своей постели… и тряхнул головой, отгоняя видение.

Вот это ему сейчас нужно меньше всего!

— Я принёс вам это, — Дитамар достал из кармана свёрток и подал его Лее, — хрустальная склянка, как и обещал. Не стоит огорчать почтенного парифика.

— Благодарю, милорд, — улыбнулась Лея, и забрав свёрток, прижала его к груди.

И между ними повисла тягучая неловкая пауза, когда нужно сказать что-то ничего не значащее, но деревенеет язык, потому что и глаза, и губы, и руки, даже воздух между ними… все они просто кричат о том, что вслух произнести нельзя.

Я так соскучилась…

И я скучал…

Почему вас не было так долго…

Я был в беспамятстве… и видел вас во сне…

Дитамар оглянулся, и заметил, как несколько слушателей рассматривают их издалека. Он оглянулся и увидел в окно по другую сторону библиотеки раскинувшийся парк, в центре которого стояла большая пирамида из стекла, напоминающая по форме ашуманский храм бога Ашша.

— Вы не покажете мне этот храм науки, миледи Лафорт? — Дитамар махнул рукой в сторону окон. — Кстати, что это за прекрасное сооружение там вдали?

— О! Конечно покажу! И расскажу. Идёмте! — Лея направилась к лестнице, а Дитамар поспешил следом, подальше от любопытных глаз.

Они спустились по лестнице и вышли в парк, по другую сторону от большого здания библиотеки.

— Это сооружение, похожее на огромную пирамиду из стекла — Большая королевская оранжерея, — начала Лея свой рассказ. Когда она говорила о чём-то постороннем неловкость сразу уходила. — А эти деревья вокруг — Королевский ботанический сад и розарий. Ещё двадцать лет назад здесь был просто аптекарский огород. Но Её Величество стала покровителем университета и пожертвовала большие средства на создание этого сада. Теперь сюда привозят растения со всего света, а самые редкие растут внутри этого стеклянного купола. Стекло из Ашумана также пожертвовала королева совершенно безвозмездно. Парифик Беренгар заведует садами и оранжереей и трясётся над всем этим богатством, — усмехнулась Лея. — Здесь уже довольная большая коллекция редких растений.

Они вышли на дорожку, усыпанную белой галькой, по обе стороны которой высились тёмные свечи кипарисов.

— За оранжерей находится фонтан. Когда-то это был просто источник, но его облагородили и одели в мрамор, — продолжила Лея свой рассказ. — Там очень красиво, я вам покажу.

Они гуляли по аллеям, и Дитамар внимательно слушал рассказ о разных деревьях, которые здесь высажены. Некоторые из них пересекли четыре моря, чтобы попасть в этот сад. И почему-то он впервые подумал о том, что это довольно странно: королева пожертвовала денег на сад? С какой стати? Этот купол из стекла размером втрое больше, чем особняк Ландегаров, и стоит он, пожалуй, в десять раз больше особняка.

Он не помнил, чтобы Лейса… Итана…. Та, которую он знал, была щедра хоть на что-то.

— А это — королевский розарий, — они прошли вдоль большой перголы, увитой отцветающими розами, и вошли в зелёную арку. — Её Величество очень любит розы, это она велела его заложить. И теперь парифик Беренгар выводит здесь новые сорта. Идёмте, я покажу вам кое-что.

Лея прошла к большой круглой клумбе. Розы уже в основном отцвели, и лишь редкие сохранившиеся цветы и бутоны напоминали о былой красоте этой клумбы.

— Эти вот — самые лучшие. Гордость парифика Беренгара и всего университета. Королева сама приезжала, чтобы дать им имена, и тут состоялась настоящая церемония! Нас правда не подпустили близко, но мы смотрели на всё из башни астролога, — Лея дотронулась пальцами до алого бархатного бутона похожего на бокал. — Этот сорт называется «Кэтриона». Потрогайте, он похож на плотный шёлк. А вот этот совсем тёмный — «Альберт», и он похож на бархат…

Дитамар почувствовал, как что-то переворачивается в его сознании. Как будто рассыпанная на осколки картинка внезапно начинает складываться. Пальцы коснулись атласной поверхности лепестка, но почти не ощутили прикосновения.

— Кэтриона? Это имя ему дала королева? — переспросил Дитамар внезапно охрипшим голосом.

— Да. Парифик Беренгар даже таблички сделал, видите, у основания каждого куста.

Кэтриона! Проклятье! Проклятье! Какой же он глупец!

Флагман королевского флота носит это имя, тот самый галеон, который возит «особо ценный груз». Этот цветок, словно сотканный из крови и огня, носит то же имя. И это имя что-то значит для королевы. Кто-то очень важный носит это имя. И он только теперь понимает, кто именно!

Проклятье! Какой же он баран!

Кэтриона. Дочь зафаринского ювелира! Ещё тогда, в Лааре, на ужине в честь Туров, в сумерках обеденного зала её лицо показалось ему знакомым. Время стёрло из памяти черты лица Лейсы-Итаны, но тогда он уловил в Кэтрионе что-то…

Там в Лааре, когда она стояла на лестнице, и он извинился перед ней за то, что не надел фрак, он вспомнил их разговор:

«— Не стоит извинений, да и фрак бы испортил это красивое зрелище. Надо отдать вам должное, бой был превосходный.