Око воды. Том 1

И он наклонился ниже…

— Лея… — прошептал ей почти в самые губы и поцеловал.

Нежно. Трепетно. Медленно. Снова боясь спугнуть, притягивая к себе так близко, и заставляя податься навстречу и обнять за шею.

У неё были такие нежные губы… И её робость, и трепет, и этот жар кожи, и то, как она доверилась ему… У Дитамар даже голова закружилась от этого простого целомудренного поцелуя. И пальцы жгло от желания и он изо всех сил стискивал железным ободом воли рвущуюся наружу страсть.

Лея! Лея…

Что же она с ним сделала?!

Он не отдаст её никому.

Дитамар отстранился, провёл пальцами по её щеке. Ей страшно. И жарко. И приятно. У неё блестят глаза и кружится голова, и она пьяна почти так же, как и он. А он едва может удержать себя от того, чтобы не смять эти губы жадным поцелуем, не стиснуть её в объятьях, почти до боли, так сильно он хочет этого, что ему и самому почти больно. И он хочет от неё того же в ответ, хочет ощутить ответную страсть. Он чувствует, как она прячется у Леи где-то внутри, за этим озером синих глаз, за этой робостью и испугом и боязнью сделать окончательный шаг ему навстречу. Он ощущает, как она пробуждается, ощущает, как в ней рождается желание, и обволакивает его, как вода, просачивается ему под кожу и растворяется в крови, и это… это какое-то безумие! Это не похоже на обычное влечение к женщине. Или к обычной женщине? Как будто с него сняли кожу, и он чувствует всё теперь в тысячу раз сильнее

Пальцы нащупали жемчужные пуговицы на воротничке её блузки, обхватывающем горло. И Дитамар провёл по ним пальцами, но…

Не сейчас. Он хотел бы расстегнуть их и поцеловать её туда, в нежную ямочку на шее, но не сейчас. Ей и так слишком страшно от собственных чувств. Так страшно, что он чувствует этот страх покалыванием в висках.

— Не бойся, — прошептал он, чуть улыбнувшись, провёл ладонями по её плечам, наклонился и поцеловал снова.

Едва коснулся губ и замер, вынуждая Лею ответить, и она потянулась ему навстречу, коснулась его губ робко, но тут же отпрянула. И хотя она была уже чуть смелее, но сама испугалась своей смелости, и прошептала:

— Простите… я… я не умею целоваться… Об этом… не пишут в книгах…

Он рассмеялся тихо, и обнял её сильно, крепко, по-настоящему, уже не боясь спугнуть. Поцеловал в лоб и прошептал, зарываясь лицом в её волосы:

— Я тебя научу.

Она с ума его сведёт!

Дитамар посмотрел поверх её головы на гаснущие в витраже отблески света и только сейчас увидел, как высоко взметнулись струи фонтана, и в последних лучах заходящего солнца над ними раскинулась радуга. И странное чувство умиротворения нахлынуло на него, как будто в этот момент, что-то новое появилось в его жизни и придало ей совсем иной смысл.

— Ой! — Лея отстранилась.

— Что?

— Роза… Я укололась вашей розой, — смущённо улыбнулась она.

Дитамар взял её руку и поднёс к губам палец, на котором выступила капелька крови, провёл языком, слизывая каплю и поцеловал место укола.

— Вот и всё, — ответил он с улыбкой. — Я тебя вылечил.

И ощутил ноздрями, как в воздухе пахнуло грозой, хотя небо было ясным и таким синим, какое бывает только осенью.

— А… Ваши руки, — произнесла Лея, пунцовая от смущения, и чуть отступила на шаг, — они у вас красные! Вы испачкались тем бутоном…

— И ваши тоже, — ответил Дитамар глядя, на её ладони. — Идёмте, отмоем нас в фонтане.

Солнце стремительно опустилось за деревья, и университетский сад погрузился в сумерки. Музыка смолкла, и наступившую тишину, разбавляло лишь журчание фонтана.

Лея опустила руки в воду, и Дитамар, присев рядом, сделал то же самое. Он смотрел, на то, как она нетерпеливо перебрасывает косу через плечо, на выбившуюся прядку волос, на то, как она оттирает пальцы, и подумал, что перед ним сейчас есть всё, что нужно для завершения ритуала! Вода, девушка, романтика и кулон у него на шее. А он сидит, как пень и пялится на завитки её волос!

Но потом Лея подняла на него взгляд и произнесла, вставая:

— Становится прохладно. Нам пора.

Он снял куртку и, набросив ей на плечи, снова притянул её к себе, сомкнув полы на груди.

— Не хочу тебя отпускать, — прошептал, прикасаясь лбом к её лбу.

— Не отпускай. Я тоже этого не хочу, — ответила она просто.

И это стало последней каплей. Она так открыта перед ним, так доверчива, что это хуже стрелы в сердце!

К демонам ритуалы! К демонам всё! Что он наделал!

Что! Он! Наделал!

Идиот!

Проклятье!

Без всякого ритуала, без всякой Белой ленты, он связал себя с ней путами, которые сильнее всяких ритуалов! Он должен был стать сильнее, а вместо этого, вот она — дыра в его груди! Вот она — его слабость, его уязвимость! И если кто узнает…

— Пообещай мне, Лея, — прошептал он, закрыв глаза и целуя её в висок.

— Что пообещать?

— Я не могу тебе всего объяснить… Сейчас не могу…

— О том, кто ты?

— Да. Просто, пообещай мне верить. И как только смогу, я всё расскажу тебе сам.

— Обещаю.

Глава 24. Кто такой милорд Брегат?

Последний луч солнца угас в витражном окне. В «Доме музыки» кто-то закрывал ставни, и виолы смолкли окончательно. Сумерки начали сгущаться, по аллеям растекалась прохлада и милорд Брегат, наконец, выпустил Лею из своих объятий. Она торопливо подобрала книгу и склянку, удерживая одной рукой его куртку на плечах, и чувствуя, как распадается очарование момента. На смену странному опьянению, что владело ей в этот вечер, начали приходить стыд и страх.

Сейчас, в полумраке, она очень остро ощутила, что перешла некую черту, сделала что-то запретное, что будет иметь последствия. И не могла понять что это. Лее казалось, что она только сейчас очнулась от какого-то безумно приятного глубоко сна и реальность навалилась резко, заставив щёки пылать и сердце колотиться в груди, от запоздало нахлынувших сожалений.

Её пугало то, что произошло. Что-то изменилось… и вокруг, и в ней самой. Стало душно. В груди не хватало воздуха, и она не могла понять, что происходит. Казалось, откуда-то изнутри поднимается волна, заполняет её новой силой, растягивая лёгкие, распирая рёбра так, что она даже вдохнуть не может. В голове шумело, покалывало в пальцах, и она стала слышать какие-то иные звуки и запахи: токи воды под гранитным полом галереи, собирающуюся над морем грозу…

А ещё опасность…

Ощущение того, что она идёт в тумане по невидимому обрыву, нащупывая ногами тонкую кромку земли. Стоит чуть оступиться и она полетит в пропасть. И это ощущение было столь явственным, что страх зазмеился по позвоночнику холодом. Но больше всего пугало то, что это ощущение опасности исходило от милорда Брегата. Этот туман исходил от милорда Брегата. И способность чувствовать это, появилась только что и никак не хотела отпускать. Как будто у неё появился третий глаз, который видит сны в тот самый момент, пока она бодрствует…