Околдуй меня, если сможешь…

— Его Глеб уволок и спрятал в подвале своего дома. Но знаешь что самое обидное? Они решили, будто я могу позариться на этого… этого… волосатого и пузатого! Да я даже на принца демонов…

— У нас гостил Айзек? — ледяным голосом спросил Тангир, все еще приходя в себя.

— Ну как тебе сказать… Он пытался меня похитить.

— Что?

Тьма заполнила уже всю избушку, пальцы Тангира побелели. От подоконника, на котором они лежали, отпал кусок.

— Починю, — прохрипел Тангир. — Золотом тут все покрою, если захочешь. Прости меня только. И не уходи…

— Тангир! — взвыла я, взяв в ладони его лицо. — Да твоя я! Твоя! Никуда не сбегу и не денусь!

— Правда?

— Да.

Я наклонилась и жадно его поцеловала. Он заскользил руками по моим коленям, сминая ткань, и отпустил, прерывая поцелуй.

— Обещай не сердиться, — снова попросила я.

— Василиса… я же не на тебя! Что Айзек сделал, когда похищение не удалось?

Я встала, прошлась по комнате, остановилась напротив поднявшегося Тангира, второй раз за этот вечер шаркнула ножкой и созналась:

— У нас в ведьмовской школе преподавательница по боевой магии замуж вышла. Вот я и отправила послание Марьяне….

Тангир развернулся, сел на стул, достал с полки вишневой наливки, опрокинул в себя рюмку и уточнил:

— Айзек хоть живой?

Я кивнула, удивляясь, откуда Тангир знает, что у ведьм с боевой магией не все гладко.

— Перевоспитывается. И кажется, он приглянулся моей наставнице.

Тангир закашлялся, выдохнул, а потом заметил:

— Сочувствовать я ему не стану, сам напросился.

Это да…

— Я так боялся, что ты со всем этим не справишься, а я не смогу помочь. Ничем. Защитить бы… укрыть от сплетен и слухов. Спрятать в объятьях от зла, которое вокруг. Только не запирать же тебя, ягодка моя.

— Тангир!

— Я по тебе с ума схожу. Или уже сошел, — закончил он.

— Главное, что у тебя на сердце, — отозвалась я. — Кстати, в остальном все было тихо и мирно.

Он не особо поверил, но расспрашивать не стал. И правильно. Ни к чему ему пока знать, зачем шили новую одежду, и почему в саду стало на пять прудов больше и появились новые деревья. Просто на нарядах я обнаружила зачарованные нити, с которыми пока не разобралась, а сад теперь охраняют водяные и лешие.

Тангир поднялся, решительно подошел ко мне.

— Тогда и я сознаюсь, цветок мой лазоревый.

— В чем именно?

— Мы с матушкой не были все эти дни у гномов.

— А где…

— Ездили в Рамар, что на окраине королевства.

— Зачем? — удивилась я.

— Там испокон веков связывают судьбы правители королевства. Мы отдали распоряжения готовиться к свадьбе, Василиса.

Я открыла рот, закрыла.

— Когда ты, разумеется, согласишься. Просто я сразу же открою портал в храм, чтобы провели церемонию.

— Боишься, что передумаю и сбегу? — не удержалась я, чувствуя, как привычное пламя ползет по позвоночнику. — Ты мне тоже каждую ночь снился, Тангир. Сердцем и душой я давно уже согласилась. Просто навсегда изменить судьбу… страшно.

— Мне тоже, — вдруг сознался он. — Но еще страшнее — однажды узнать, что тебя в моей жизни нет. Со всем остальным я справлюсь. Со всем… Но не с этим, цветок мой лазоревый.

Мне показалось, когда я сделала шаг навстречу, то шагнула в огонь. И тот распахнул свои объятья, принял…

— Надеюсь, вы не думали, что отправитесь в храм на обряд соединения без меня? — раздался голос Тайры.

Мы не расцепили объятья, лишь прижались друг к другу лбами и одновременно рассмеялись, чувствуя себя счастливо.

— Платье нужно? — деловито поинтересовалась Тайра, когда я выпуталась из объятий Темного Властелина и подошла к сундуку.

Покачала головой. Каждая ведьма, едва стукнет пятнадцать, садится вышивать один-единственный наряд. Белоснежный сарафан с золотыми цветами да тонкую льняную рубашку, в которой останется после церемонии с любимым. На этих вещах особые чары. Обережные. И во время обряда наполняются они силой, идущей из сердца, создают такую защиту… Все ведьмы потом в сарафан кутают младенца, едва появившегося на свет, оберегая и передавая сохраненную магию — любовную, защитную, самую сильную на свете.

Пока я переодевалась да переплетала косу, Тангир мерил комнату шагами. Тайра пыталась его успокоить и не дать пройти за перегородку.

Я вышла осторожно, боясь, что не понравится мой простой наряд, но Тангир замер, едва меня увидел. Кажется, даже дышать перестал. Тайра покачала головой, пряча улыбку и вытирая слезы.

— Ты уж прости его, Василиса, долго ведь ждал… — попросила она, когда Тангир дрожащими руками надевал на меня туфли.

— Я тоже тебя ждала, — прошептала совсем тихо, когда Темный Властелин открывал портал.

Церемонию я запомнила урывками. Мрачные своды храма, в котором клубилась тьма. Она была живой, настоящей, но совсем не пугала. Тангир держал мою ладонь крепко, уверенно. И в противовес этому — зажженные в нишах стен свечи. Манящие теплом, чуть колышущиеся от легкого сквозняка, пробирающегося через несколько окон. Они располагались под потолком, как в любом старинном храме.

Откуда появился жрец — немолодой мужчина в рясе с темно-синими и зелеными узорами, я не заметила. Взгляд был цепкий. Он чуть хмурился, но потом явно что-то в наших взглядах с Тангиром увидел, смягчился.

Зазвучали нараспев заклинания, а я… просто тонула в фиалковых глазах Тангира.

Мое. Настоящее. Навсегда.

Эти слова звенели внутри. Я чуть дрожала, боясь неосторожно спугнуть свое счастье.

— Я люблю тебя, Василиса. Клянусь тьмой защищать и беречь. Принадлежать лишь тебе всем своим существом — телом, душой, сердцем, помыслами… Крыльями ночи, которая нас укрывает, клянусь! Звездным светом, дарующим надежду, клянусь! Огнем, соединяющим нас, клянусь!

Я нервно сглотнула, словно только что очнулась от сна.

— Я люблю тебя, Тангир. Клянусь светом защищать и беречь. Принадлежать лишь тебе всем своим существом — телом, душой, сердцем, помыслами… Крыльями света, который хранит все живое, клянусь! Небесами вечными, манящими любую ведьму, клянусь! Огнем, соединяющим нас, клянусь!

Еще одно заклинание — и тьма со светом опутали нас, спеленали, толкнули в объятья друг друга. Тангир обжег губы поцелуем — и по телу разлилась боль, расцвела…

Древняя магия, связывающая истинные пары, рисовала на спине узоры, связывала, рушила последние преграды и сомнения. И, наконец, разжала свои объятья, растаяла.