Окрайя
Шрифт:
– Люди мои! Пора знать честь! Наш гость устал. А завтра у него тяжелый, трудный день!
И пир закончился. Все разошлись. Мне - теперь уже одному - было постелено в трапезной возле огня. Лузая же куда-то увели. Я лег...
И сразу же заснул. И спал без всяких сновидений. Утром проснулся свежий, отдохнувший. И снова никого в землянке в это время уже не было. Я сел, привалился спиною к стене и принялся ждать. Ждал. Ждал...
Явилась Сьюгред. Спросила:
– Ты голоден?
– Нет, - сказал я.
– Вернусь, потом поем.
Она вздохнула. Я спросил:
– Боишься за отца?
Она кивнула. Я тогда... Вот тогда я и подумал: а до чего же ты красивая, красивее тебя я никого на свете не видел! Но красота нужна только рабыням.
И я так и сказал:
– А ты красивей всех! И не нужна мне никакая Руммалия!
И тут я встал, и подошел к ней - совсем близко. Она не отстранилась...
И тогда я ее поцеловал! И обнял!..
Нет! Не обнимал я Сьюгред и не целовал. А лишь сказал:
– И ты будешь богаче всех на свете. Вот, посмотри!
Я развязал кошель, достал тот самый - огненный - диргем, сжал и разжал ладонь... И на ней было уже два диргема! Потом я проделал то же самое еще раз и еще, и еще, и еще! Диргемов а моей руке было уже столько, что они начали рассыпаться на пол!
– Что это?
– поразилась Сьюгред.
– Колдовство?!
– Нет!
– засмеялся я.
– Это приданое. Тебе. Будь счастлива!
– и с этими словами я передал ей волшебный диргем. Она, не отводя своих глаз от моих, взяла его и очень тихо, но очень взволнованно спросила:
– А ты?
– Я?
– словно удивился я.
– Прости, но я спешу.
Она зажмурилась. И тут-то я ее поцеловал! В Ярлграде у меня рабынь...
Но, знаете...
Да что вы знаете! Да что вы в этом понимаете! Я отстранился от нее и вышел из землянки.
Торстайн, Лузай, и кое-кто из Торстайновых дружинников уже стояли неподалеку, на пригорке. Они явно ждали меня. Я подошел к ним и спросил:
– Где это будет? Здесь?
– Нет, - сурово ответил Торстайн.
– Здесь и рабы будут глазеть на нас, и женщины. Зачем это? В сопку пойдем.
Пошли. Первым Торстайн, а следом за ним я, потом Лузай, потом уже дружинники. Мы поднялись уже довольно высоко, когда Торстайн сказал:
– Здесь!
Место было ровное и чистое. Торстайн, перехватив мой взгляд, сказал:
– Я посылал рабов, чтобы они убрали камни. Места достаточно?
– Вполне.
– Тогда начнем!
И начали. Он повернулся к солнцу и молился. А я молчал. И никуда я не смотрел. Вот разве что подумалось: зря ноги бил, зря Хальдеру поверил, лечь можно было и в Ярлграде.
– Готов?
– спросил Торстайн.
– Готов!
– ответил я.
И мы схватились за мечи, и обнажили их, и уже двинулись один на другого. Как вдруг...
– Ярл!
– вдруг послышалось у меня за спиной.
– Ярл Айгаслав!
Мы обернулись. Возле скалы стоял какой-то человек. И был он очень маленький - ростом не больше моего меча. И был он очень бородат, и очень стар, и одет он был в какие-то совсем уже невообразимые лохмотья.
– Ярл!
– снова сказал он.
– Хальдер зовет тебя.
Я растерялся и спросил:
– Куда?
Но этот очень низкорослый человек и не подумал мне отвечать. Вместо этого он без всякого видимого усилия притронулся своей тощей, костлявой и, конечно же, немощной рукой к высокой гранитной скале... И в ней, в той скале, тотчас же открылась маленькая, но тем не менее вполне достаточных размеров дверь. И эта дверь была открыта, в этом можно было не сомневаться, конечно же, для меня!
– Но, - сказал я, обращаясь к тому человеку, - я не могу. Я должен биться! Я...
И оглянулся на Торстайна. А тот был бел как снег и зубы у него громко стучали. Да и Лузай, и дружинники - все они тогда тоже очень сильно оробели.
– Торстайн!
– воскликнул я.
–
Торстайн молчал. Меч опустил. Зажмурился...
А этот странный человек опять сказал:
– Ярл Айгаслав! Хальдер зовет тебя. Ну, что ты стоишь?!
И я... пошел, послушный его жесту. И я вошел в скалу. И дверь за мной тотчас с лязгом захлопнулась. И наступила тьма. И тишина, конечно же...
2.
Щербатый сам был во всем виноват. Потому что, если бы не он, мы отсиделись бы тогда на корабле, а ночью снялись с мели и ушли - Хвакир помог бы нам.
Правда, я тогда про Хвакира ничего не знал. А вот Щербатый слышал его вой!
Но все равно мы бросили Щербатого, ушли. Хвакир нас вел - и мы спаслись. Казалось: радуйся, Лузай, ведь ты ушел от рыжих! Да, это так. Но как теперь уйти от ярла? Да и не ярл он, а подменыш, я уже точно это знал. Сомнений не было - исконный ярл не бросил бы Щербатого, исконный сам остался бы. А этот первым побежал! А что Хвакир нас вел... так это он не вел, а уводил - за Гиблый Лес, за Жадные Пески - и вывел к Морю Тьмы, в Град Гортиг. У нас был заколдованный диргем, мы с его помощью могли купить себе корабль - любой, самый лучший и самый надежный, - и мы бы не гребли тогда, как грязные холопы, а отдыхали бы, набирались бы сил. Но Айгаслав, подменный ярл, решил иначе. Мы промолчали про диргем, сели на весла. А после... Ха! А то, что он стрелял по воронью без промаха, так это только еще раз убедило меня в том, что он ведет свой род от Подкидыша. Подкидыш тоже был горазд стрелять из лука! Я усмехался, глядя на него, на Айгу-пастушка.
А поначалу меня, не скрою, очень тревожило то, что Айга - подменный ярл, ибо лжецы куда опаснее врагов, лжеца ничто не остановит. А вдруг, все время думал я, он посчитает, что я ему в тягость? Ведь то, как он поступил со Щербатым, это, скажу я вам... И потому и в Гиблом Лесу, и в Жадных Песках я постоянно был настороже. И потому только тогда, когда мы наконец добрались до Града Гортига, я позволил себе немного расслабиться и отдохнуть...
Но вы бы только видели тогда его, подменыша, глаза, когда он узнал, что на угощение своих новых друзей я истратил какую-то жалкую пригоршню диргемов! Я думал, он меня убьет. А жадность - это для настоящего воина и вообще последнее дело! Это и с ложью не сравнить! И он стал мне противен. И потому, когда уже на корабле ему вручили лук и отсадили от меня на корму, я наконец вздохнул с облегчением. Ну, думал я, вот мне и удалось от него отвязаться! А дальше, думал я, вот мы придем в Трантайденвик, сойдем на берег, и я скажу ему: "Ярл Айгаслав, я передумал идти к Хальдеру, я остаюсь у Гуннарда".
Да, это хорошо было придумано. Но все вышло по-иному. За нами гнался Вепрь, Вепрь нас настиг и протаранил нас, корабль затонул, мы чуть спаслись, и Гуннард звал нас с собой, но ярл сказал: "Нет, мы пойдем в Счастливый Фьорд. Лузай, вставай!". И я... Встал и пошел за ним. Потом я проклинал себя за это. Да что я, думалось, холоп? Нет! Тогда я просто побоялся, что он скажет: "Что, духу не хватает, да?"
А так хватило - тьфу!
– и я пошел за ярлом. Пришли в Счастливый Фьорд, там поминали Хальдера. Все было хорошо, пристойно. А ночью ярл во сне кричал: "Хальдер! Убью!" и еще много прочего, подобного. Торстайн разгневался и разбудил меня, поднял меня, вывел меня во двор и стал расспрашивать. Конечно, можно было и смолчать, а пытками меня не запугаешь. Но Айгаслав, тогда я точно знал, - подменный ярл!
– и потому я честно и довольно подробно рассказал белобровым вначале про то, как убивали ярла Ольдемара, а с ним и Айгаслава, его сына, и как потом в Ярлград явился Хальдер, привез с собою маленького мальчика со страшным шрамом на шее и утверждал, что это и есть Айгаслав, спасенный силою Источника, и как тому его известию не верили, и как был бунт, как Хальдер усмирял бунтовщиков, как мальчик рос и ненавидел Хальдера, а Хальдер делал вид, что ничего не замечает, ходил в походы, воевал - и побеждал - во славу Айгаслава, а Айгаслав молчал, молчал, а после, сговорившись с руммалийцами, прикончил Хальдера.