Окрестности сорока
Шрифт:
Залезши в машину к Рею, она защебетала: "Извини, дорогой! Сегодня из Уру приехал мой кузен, и я у него задержалась. Подожди ещё минутку, я сбегаю домой - оставлю передачу, которую он привёз", - она показала Рею мокрый пластиковый пакет, которым только что закрывалась от дождя, - "Я переоденусь. Видишь, - я вся мокрая. И принесу тебе настоящей южной еды. Ты, наверное, проголодался. Сегодня утром мои сёстры её приготовили". Аннита всех своих соотечественниц и, в частности, двух девушек, с которыми делила жильё, называла "сёстрами", а соотечественников - "братьями". Те же, кто состоял с ней хоть в каком-нибудь отдалённом
И Аннита выпорхнула из машины и лёгко побежала к своему дому, так и не дав Рею произнести ни слова.
В зеркало заднего вида Рей наблюдал, как её стройная фигурка быстро удалялась в сторону пятиэтажного, сложенного из серого кирпича, строения и потом скрылась за его массивной деревянной дверью. Рей посмотрел на часы и подумал: "Чёрт возьми! Мы договаривались встретиться в полдень, а уже - начало третьего. Так мы приедем в Рун только к вечеру!"
Но Аннита на этот раз не заставила себя долго ждать. Вот она снова появилась на пороге своего дома, переодевшаяся по погоде, - в длинную куртку из чёрной кожи и джинсы. Она держала в одной руке пластиковую коробку с южной национальной едой, а в другой - небольшую кожаную дорожную сумку и раскрытый над головой пёстрый зонтик.
В коробке оказалось вкуснейшая варёная рыба, напоминающая водившегося на Севере карася, только - почти без костей; и рис с разными тушёными овощами, приправленный деликатесным, островато-кислым соусом. Аннита предусмотрительно положила в коробку также вилку и бумажные салфетки. Так что Рей ел с комфортом, наслаждаясь добротной горячей пищей (тем более что с утра он уже успел порядком проголодаться). Не хватало только хлеба. Однако в коробке помещались солидных размеров куски какой-то светлой, сладковатой мякоти, про которую Аннита объяснила, что это - маниок и, что в её стране его часто едят вместо хлеба.
Она смотрела, улыбаясь, на то, как ел Рей, а он поглощал пищу с аппетитом и нахваливал.
– Ты хочешь сама немного отведать?
– предложил он.
– Нет, я пообедала у кузена, спасибо. Ешь-ешь! Ты ведь проголодался, - я вижу. Так ты узнаешь нашу национальную кухню. А в следующий раз ты приготовишь мне что-нибудь из своих северных блюд.
– О, это будет не просто. Я готовить-то совсем не умею.
– Ну, ничего. Ты расскажешь мне, что делать, а я тебе помогу.
....................................................................................
Наконец, они тронулись в путь. Выехали на парижскую окружную дорогу, а потом, проехав примерно её треть, двинулись прочь из города, - мимо живописных пригородов, дворцов и парков.
Дождь прекратился. Сквозь облака робко, но весело прорезалось блеклое осеннее солнце и заиграло в каплях воды, рассыпанных по деревьям, полям, загородным буржуазным домикам, - повсюду. Везде вокруг чувствовалось оживлённое возрождение после непогоды. Машина гладко летела по чуть скользкому, освежённому асфальту. По радио снова Буни и Муни запели свою темпераментную песню, и в сердцах Анниты, и Рея возникла какая-то радостная приподнятость.
– Тебе нравится эта песня?
– спросила Аннита.
– Ты знаешь, не пойму почему, но нравится. Она у меня стала как-то связываться с мыслями о тебе, - отвечал Рей.
– Это, наверное, потому, что поют негритянки. Ты видел этот клип по телевизору? Правда,
они красивые?– Видел. Да, они - ничего себе. Но ты - красивее их!
– Это ты мне льстишь. Они моложе. А ты слушал когда-нибудь наше традиционное пение?
– Нет никогда.
– Я взяла с собой кассету. Это запись церковного хора из Уру. Это совсем не скучно, а даже очень ритмично. И многоголосье красивое. Ты знаешь, что я у себя на Родине тоже пела в хоре в церкви?
– Нет. Так ты, значит, не только прекрасно готовишь, но можешь и петь?!
– удивился Рей.
– Ну, спой, пожалуйста, что-нибудь!
– Спою как-нибудь потом..., когда появится настроение. А так просто, без настроя, я не умею. А сейчас давай поставим кассету!
Заиграла музыка. Рей никогда не слышал подобного пения. И, хотя он был небольшой меломан, оно его впечатлило. Многоголосый женский хор ритмично, энергично и зажигательно возносил хвалу к богу: "Аллилуйя! О, мой бог, аллилуйя!". Под такое пение хотелось не молиться, а танцевать.
– Замечательно поют!
– сказал он.
– Тебе правда нравится?
– Да, - очень голосистое пение, и слова - хорошие!
– Ну, тогда я тебя действительно спою, когда придёт настроение, - заключила довольная Аннита.
В это время они как раз проехали атомную электростанцию Анта, а в низине, справа показался и сам этот городок, раскинувшийся по обоим берегам реки и увенчанный шпилем готического собора. Полпути до Руна было уже преодолено.
...............................................................................................................
Они долго плутали в предместьях Руна в поисках забронированного мотеля, и добрались до него уже вечером, - около шести часов.
Мотель был новый. Его гладко-оструганные доски пахли свежей краской. И в их номере тоже попахивало, поэтому Рей настежь открыл окно и балконную дверь, чтобы немного проветрить. Они оставили в номере две свои небольшие сумки с необходимыми в путешествии вещами и решили сразу же, не теряя времени, ехать в Рун. Окно и дверь на балкон не закрыли, понадеявшись на спокойствие здешних мест, - да и в сумках ничего ценного не было.
....................................................................................
До Руна добрались за полчаса; и, когда прибыли туда, уже стемнело. Рей пригласил Анниту в довольно шикарный ресторан, выходящий своими ярко-освещёнными окнами-витринами на Рыночную площадь. Окна эти были украшены лежащими во льду, среди ломтиков лимона и пучков зелени, устрицами. Рей решил, что может себе позволить это заведение, посмотрев вывешенное снаружи (как это всегда делается во всех Заозёрских кафе и ресторанах) меню. Цены были почти в два раза ниже, чем в аналогичных местах в Озёрске.
С их столика открывался вид на модернового стиля костёл, построенный на том месте, где в Средние века гнусные монахи сожгли на костре героиню национально-освободительного движения Яну, обвинив её в колдовстве... И - на снующие по площади в этот погожий сентябрьский вечер праздные толпы гуляющих. За черепичными крышами домов был также виден и кружевной, каменный шпиль знаменитого Рунского собора, - ярко высвеченный на фоне чёрного неба мощными прожекторами.
....................................................................................