Октябрь, который ноябрь

– Ты же говорила - есть еще временной резерв.

– Есть. Как ему не быть. Но размером он с черноперью какашку, - Лоуд вздохнула, посмотрела в темное небо и сказала погромче, минорно и отстраненно:

– Меня убьют на рассвете. Взойдет солнце новой эпохи, а товарища Островитянской уже не будет под его ласковыми, пусть и жгучими лучами.

– Да вы что, теть Люда?!
– ахнул Колька и машину разом повело в сторону.
– Разве можно такие суеверия ляпать?! Вот не ждал от вас.

– Ты рули, а то вообще все разом и внеурочно угробимся. Я в широком смысле говорю, аллегорическом, - пояснила товарищ Островитянская.

– Ибо строить новый мир, это тебе не бензин втихомолку сливать из полковых грузовиков. В пять минут не управишься. Тут годы и годы упорного труда. Молодые, конечно, дотянут, вволю поживут в новую сияющую эпоху, а те кто постарше годами...

– Вы же совсем молодая, - запротестовал водитель, как и все сопляки (собственно, и не только сопляки) крайне чувствительный к несравненному женско-земноводному обаянию тов. Островитянской.

– Да я в большей степени о Катерине, - пояснила оборотень.
– Она глубоко семейная, бытом замордованная.

Колька кинул сочувственный взгляд на рослую шпионку и утешил:

– Сейчас надежнейшую модель электроутюга изобрели. Чрезвычайно полезная и прогрессивная техника. Как у нас начнут производить, сразу случится заметное облегченье в домашней работе, вот увидите.

Даже не поймешь, кто из этих двоих откровеннее глумится. Но домой захотелось сразу и сильно. Катрин попыталась припомнить, когда в последний раз брала в руки утюг. Кажется, случайно в "Померанце". Вышла там смехотворная дискуссия с сильно пьющим представителем местной ретроградной аристократии.

О, боги, как прицепится эта терминология...

– Никола, пистолет сдай.

– Вот отчего это сразу "сдай"?

– Сдавай-сдавай, этот ствол у меня пристрелянный. Тебе другой выдадут, в спец-шоферской комплектации. Морду не морщи, это я тебе как работник орготдела обещаю.

* * *

Революционный улей Смольного жужжал в максимальном напряжении. Открытие Съезда формально состоялось, но пока шли выступления по порядку ведения и выбору президиума. Товарища Островитянскую немедленно пленили какие-то озабоченные функционеры счетно-мандатной комиссии, увлекли в недра здания. Катрин в полной мере осознала, насколько здесь ждали деятельную завотделом. Да, вот так гоняешь террористов, а ведь главные события действительно происходят именно здесь. И хрен переломишь необратимый ход истории какой-нибудь случайной пулеметной очередью или тротиловым зарядом.

С самой Катрин тоже многие здоровались. Пожимая руки знакомым и незнакомым товарищам и кратко информируя о нейтрализации буйного броневика, шпионка дохромала до актового зала. Из аудитории доносился бубнеж микрофона, гул и выкрики оппонентов. Зал был забит до отказа, клубился табачным дымом, любопытствующие тесно толпились в дверях и коридоре. Надо было бы повесить объявление, что при проходе в зал штыки с винтовок уместнее отмыкать и переворачивать, а гранаты сдавать в гардероб - тут явная недоработка орготодела.

Укс сидел на коридорном подоконнике, пил чай из внушительной латунной кружки и скептически прислушивался к происходящему в зале. Кивнул:

– Приехали? Что с дрянью на колесах?

– Наша теперь дрянь. Заступит на службу Советов. Если, конечно, до Смольного сумеет додребезжать.

– Умеете, - сделал сдержанный комплимент Укс, извлек из-за спины вторую кружку.
– Будете? Горячий еще. Заварка наша, с пальцебодром.

Катрин взяла тяжелую самодельную кружку из гильзы трехдюймовки. Вкус чая чужого мира в этом коридоре был странен и отчего-то навевал печаль.

– Понимаю вашу увлеченность, - Укс кивнул в сторону зала, - но мальчишку вы загоните. Третьи сутки душится в проводах и микрофонах. Я и сам придерживаюсь принципов строгого воспитания, отнюдь не склонен потакать. Но Логос уже корчит рожи - здравомыслие протестует.

– Я говорила, что столько техники не к чему. Грушеед ваш недурно справляется, но ведь перебор.

– Это все Безголовая, - проворчал бывший дарк.
– Непременно ей нужно все в охапку сгрести и сверху водрузить тройную колоннаду коринфского ордера.

– Увлекается. Впрочем, событие уникальное, можно понять. Сейчас выступать будет. Слушать пойдешь?

– Надо. Какой никакой, а друг. Как не поддержать, - без восторга молвил Укс.

Слышать от вечно мрачного легковесного мужика, конченного эстета-социопата, слово "друг" было удивительно. Не замечалось в лексиконе бывшего дарка этого слова и вот, пожалуйста. Истинно исторические дни.

– Наверное, в зал мне уже не протолкаться, - призналась Катрин.
– Ногу окончательно отдавят.

– Вы, леди, из орготодела или как? Смысл пропихиваться, если можно войти с другой стороны?

– Гм, тупею. Негативное воздействие гонок за броне-драндулетами.

– Откровенно говоря, я бы к подобному механизму вообще не рискнул приближаться. На редкость неэстетичные устройства, Логос тому свидетель. Весьма запомнилось, как вы его прямолинейно атаковали, - сделал еще один редчайший комплимент Укс.

В зал зашли с другой стороны, здесь тоже было тесновато, в основном толпились балтийцы, но место представителям Общего орготдела нашлось. Укса моряки, кстати, знали.

– Сейчас Дан и Каменев^[48] опять по ведению, а потом ваша об общей ситуации, - разъяснил текущий регламент рябой кондуктор.
– Слышь, товарищ Укс, а что верно говорят, что Людмила с десяти лет на шаланде в море ходила, сети ставила?

– Не знаю уж с десяти или нет, мы тогда еще были незнакомы. Но гребец она прирожденный, сети и переметы ставит, дай боги каждому, да и острогой бить весьма привычна. Рука крепкая, того не отнять, - веско подтвердил Укс.

Кондуктор обернулся к своим:

– Так-то вот! А то бубните: "из интеллигенции, из интеллигенции".

– Она и из интеллигенции тоже, - уточнила Катрин.
– Баркас судьбы нашей товарища Островитянской взял курс на самообразование, грести там пришлось неустанно, но упорства Людмиле было с колыбели не занимать. До университета догребла. Вы, товарищи, имейте это ввиду, поскольку новая жизнь требует новых знаний. Одними наганами мы с вами явно не управимся.

– Очень верно, - согласился кондуктор.
– А вот если взять вас, товарищ Катерина...