Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

– Будем надеяться, – завершил разговор Бахирев. – Удачи вам, Владимир Константинович, и ни пуха – как-никак в логово льва идете.

13 октября (30 сентября) 1917 года, 07:35. Петроград, Суворовский проспект, дом 48

Сержант контрактной службы Игорь Андреевич Кукушкин

Во влип! Жизнь закружила и понесла, только успевай отплевываться. Если бы кто-нибудь дней эдак десять назад сказал мне, что я попаду в Питер накануне Великой Октябрьской социалистической революции и буду запросто сидеть за одним столом и пить чай с самим товарищем Сталиным, то я бы послал этого сказочника… В общем, в дальнее пешее эротическое путешествие. А может быть, и морду бы набил, чтоб не издевался. А теперь мое отделение назначено охранять Сталина, а я, выходит, начальник его личной охраны. Доверие вождя, знаете ли, надо еще заслужить.

Во-первых, вчера вечером Надя Аллилуева так и крутилась вокруг меня. Тьфу, вертихвостка. Знаю я про нее все, читал. Вон, мамаша ее, при живом и рядом сидящем муже, к Александру Васильевичу подкатить пробовала, но получила облом – наш Дед по чужим огородам не лазает. Ну, так и я не дурак, к хозяйским дочкам вежливо и аккуратно, а дальше ни-ни. Яблоко от яблони недалеко падает – так и Надежда вся пошла в свою маман. Слышал я, сколько крови у товарища Сталина она выпила. Такую жену только врагу и пожелаешь. Ирина Владимировна – это совсем другое дело, иметь такую жену и я не прочь. Но куда уж нам – не доросли.

Ночью, когда ложились спать, постелили мне на полу, рядом с диваном Сталина. АПС под подушку, «ксюху», под бок, можно и отдохнуть. Так нет ведь, Иосиф Виссарионович, железный человек, сам больше суток не спал и мне не давал. Все расспрашивал про нашу жизнь в XXI веке, про Брежнева. Того я совсем не помню, он умер, когда я еще не родился. Про правление Горбачева я тоже ничего рассказать не мог, меня тогда тоже не было… Вот Ельцина я уже помню, в дефолтном 98-м пошел в школу. Короче, едва мы дошли до новогоднего обращения Бориса Алкогольевича, Сталин окончательно отрубился. Даже захрапел, болезный.

Когда утром мы с ним шли от Аллилуевых на Суворовский, то нашли то место, где ночью наши «летучие мыши» немного намусорили – завалили трех ночных «стопорил». Наша работа видна сразу. Во-первых, все дырки только по делу – в сердце или в голову. А во-вторых, стрельбы никто не слышал, а глушаки на оружии есть только у наших. Сталин перекинулся парой слов с местным дворником – здоровенным усатым татарином в белом фартуке, и мы пошли дальше, оставив позади кучку зевак.

На Суворовском наскоро попили кофе. Тут я узнал еще одну новость. Оказывается, мне предстоит отправиться в мой родной Выборг. В город, в котором я родился и вырос. И отправиться не просто так, на экскурсию – полюбоваться на замок и Анненские укрепления, а для выполнения ответственного партийного задания.

Когда я узнал, что это было за задание, то я снова был в шоке! Мне предстояло встретиться с еще одним, может быть, самым главным, персонажем нашей истории, с самим Лениным! Да-да, с тем самым Владимиром Ильичом, вечным жильцом Мавзолея. И не просто встретиться, а обеспечить охрану при его путешествии из Выборга в Петроград на большом противолодочном корабле «Североморск». Кроме меня обеспечивать выполнение задания должны двое бойцов из моего отделения и личный связной Владимира Ильича, товарищ Эйно Рахья. Мне о нем в свое время рассказали на уроке истории. А вот теперь лично познакомлюсь.

Финном Рахья оказался изрядно обрусевшим. Дело в том, что родился он в Кронштадте, потом, правда, лет десять работал железнодорожником в Великом княжестве Финляндском. Перед Февральской революцией снова вернулся в Петроград и, работая на заводе за Невской заставой, вращался в основном среди русских.

Вид у него был крайне устрашающий – рослый мужик с лихими «буденновскими» усами, из-за пояса торчат два нагана, а карманы кожаной куртки топорщатся от гранат. Только непонятно, что он с ними собрался делать. А так вид прямо как у какого-то полевого командира. Похоже, что нам с ним скучать не придется.

Товарищ Сталин быстренько написал записку для Владимира Ильича и передал ее мне, а Дед, то есть Александр Васильевич, провел с нами традиционную мозговую накачку, дескать, разбейтесь в лепешку, но чтоб с товарища Ленина и волос не упал. Да, какой там волос, ведь Владимир Ильич сейчас уже изрядно полысел!

Снарядились мы, словно уходили в глубокий рейд по вражеским тылам. Взяли АКСУ с глушаками, «стечкины», надели бронники, еще один дали Эйно Рахья, а один прихватили для Ленина. Также в джентльменский набор лениноспасателей входили пулемет «Печенег», две «Мухи», рация, ПНВ и несколько светошумовых гранат «Факел». Впрочем, Эйно Рахья, одобрительно обозрев весь наш арсенал, сказал, что с местным начальством у него все схвачено и осложнений быть не должно.

– Но, – сказал он с непередаваемым финским акцентом, – как у вас гофорят, береженого и Бог бережет! Пошли, ребята!

Получив последние благословения от Сталина и Александра Васильевича, мы отправились в Таврический сад, который наши шутники уже успели окрестить «Пулково-2». Согласно сообщению, полученному нашим «маркони», Вадиком Свиридовым, вертолет, вылетевший с эскадры в Петроград, уже находился на подходе. Выгрузив в саду пассажиров, он заберет нашу команду, чтобы подбросить ее до «Североморска». Сам БПК сейчас двигался в сторону Выборга, и к моменту нашего прибытия уже должен встать на якорь примерно в миле-двух от Торгового порта.

13 октября (30 сентября) 1917 года, 08:05. Петроград, Таврический сад

Сержант контрактной службы Игорь Андреевич Кукушкин

Похоже, что народ, проживающий вокруг Таврического сада, уже немного привык к прилетающим и улетающим вертолетам. Во всяком случае, сверхъестественным явлением они здесь быть перестали. Прохожие на улице посматривали на нас с любопытством, но уже без первобытного ужаса в глазах. Согласно распоряжению ВРК не подпуская зевак к плацу, периметр Таврического сада оцепили солдаты Волынского полка, казармы которых были отсюда в двух шагах.

Вот, наконец, с севера раздалось далекое жужжание вертушки. Через несколько минут винтокрылая машина появилась в небе и зависла над площадкой. В воздух взлетели опавшие листья, мусор и опилки. Непонятно, откуда берется вся эта дрянь, ибо вертолеты тут летают регулярно, и весь мусор уже давно должно было разметать во все стороны. А он тут как тут.

Вертолет коснулся колесами земли, и из него навстречу нам вылезли три человека. Двоих из них я уже видел сутки назад на этом самом месте. Это были Феликс Эдмундович Дзержинский и генерал Бонч-Бруевич, брат знаменитого большевика и детского писателя про Ленина. В тот раз мы прилетели, а они улетали. Теперь было наоборот. Кроме того, с ними был третий, высокий, худой в черной морской форме и с погонами контр-адмирала.

– Ну, товарищ Эйно, – сказал я, когда бортмеханик приглашающе замахал рукой, – вперед за орденами, и не робеть!

Придерживая руками головные уборы, мы направились к машине. Ураганный ветер от лопастей. Сдвинутая вбок и назад квадратная дверь на левом борту вертолета. Выглядывающий оттуда весельчак, надрывая глотку, кричит:

– Кто тут такси на Дубровку заказывал? Давай быстрей!

– К-какое такси? – не поняв, оглянулся Эйно.

– Пароль это, черт побери! – крикнул я и подтолкнул в сторону дверного проема растерянного и немного испуганного товарища Рахью. Потом с клацаньем и лязгом внутрь привычно проследовали мои парни, вооруженные до зубов. Ну, а я уже, как и положено командиру, залез в вертолет последним. Александр Васильевич Тамбовцев, провожавший нас до самого вертолета, по-отечески помахал ручкой. Бортмеханик-юморист закрыл дверь, турбины взревели на стартовом режиме, и винтокрылая машина стремительно рванулась в небеса…