Олег – диктатор Рима?

Отойдя от шока, папенька меня отослал к себе в комнату, сказав, что тут деловой разговор. Зайдя за угол, я, конечно же, решил подслушать. Через некоторое время картина стала ясна: Публий Квинт платит отцу 2000 денариев и получает руку дочери, а заодно улучшает свою родословную. Наш род Корнеллиев хоть был сейчас беден, но зато отличался древностью, что крайне ценилось при назначении на государственные должности. Сам жених был уже лет пятидесяти, плешив и довольно толст, а моей красивой темноволосой сестре с зелёными глазами было всего четырнадцать, но данный момент, судя по всему, никого особо не интересовал.

Решив поговорить с сестрой, я постучался в дверь её комнаты. Не факт, что она будет отвечать, но всё же долг брата обязывал…

— Привет Корнеллия!

— Привет, Сулла, — неохотно ответила сестра.

— Ты уже знаешь, зачем к нам пришли гости?

— Конечно. Публий Квинт к нам не раз заходил.

— И что ты думаешь об этом?

— Наконец, я уйду из этого дома. Вот что, думаю об этом!

— Но твой жених, Корнеллия. Он уже немолод. Ты можешь отказаться.

— Что за бред, Сулла! Дети не могут нарушить волю отца! Только я начала думать, что ты поумнел, а нет, — остался прежним. Такой же слабоумный!

Подобный выпад я решил оставить без внимания.

— Тем не менее, сестра. Можно было бы попросить у отца рассмотреть и другие варианты.

— Варианты? Да слава богу, что он хотя бы этот нашёл в перерыве между своими запоями. А насчёт возраста жениха, — да и ладно, быстрее сдохнет.

— А тебе не будет неприятно? Это же какое-то насилие.

— Насилие?! А что по-твоему делает со мной отец по ночам? Уж пусть хоть так. Там будет другая жизнь. А теперь, уходи. Уже поздно.

Услышанное меня потрясло. Как же я был слеп и глух. От Луция Корнеллия страдал не только его сын, но и дочь. Пьяный тиран творил то, что хотел. Он даже жалел тратить деньги на проституток, которые стоили буквально гроши, а вместо этого пользовался дочерью.

Я лежал у себя на кровати и не мог заснуть. «Что за дикость? Что за грязь?! »– эти мысли прожигали меня насквозь.

Утром проснулся невыспавшимся. Всю ночь я прислушивался к звукам, — не насилует ли отец мою маленькую сестру? В итоге, с трудом приведя себя в порядок и даже не позавтракав, я отправился на работу.

Хотелось бы сказать, что там день прошёл спокойно, но это была бы откровенная ложь. Я поругался со своим напарником невысоким и смуглым Фриксом из-за того, чья очередь была выносить мусор. В итоге к нам подошёл Тирон и обоим надавал подзатыльников. Потом в трактире подрались посетители и кому-то сломали нос. Всю смену мне пришлось слушать тупые анекдоты Авла по поводу испорченности патрициев. После ко мне под всеобщий хохот стали приставать проститутки с грязными предложениями. Поганый день!

Под конец рабочего дня сидим с Фриксом на крыльце. Пьем разбавленное вино и смотрим на улицу…

— Дурацкая смена.

— Да брось ты, Сулла. Ну, посмеялись над тобой шлюхи. И что такого? Радоваться должен. Все говорят, что вон какой красавчик у нас работает.

— Дело не в шлюхах, Фрикс. Скажи, у тебя есть цель?

— Ха…ха…Чудно рассуждаешь, Сулла. Прямо как взрослый. По секрету тебе скажу, для хозяина наш трактир — это всего лишь прикрытие. На него много парней работают по городу. Там большие деньги крутятся. Вот мы себя покажем и нас тоже возьмут на дело. И тогда…тогда начнётся настоящая жизнь. Сниму себе отдельную квартиру в инсулле (многоэтажный жилой дом с квартирами и комнатами, предназначенными для сдачи в наём) и буду жить как хочу.

— А сейчас ты где живёшь?

— Пока с родителями в инсулле Арачели. Достали они меня, — вот так скажу. Отец хочет, чтобы я стал, как и он зеленщиком (человек, который владеет или управляет магазином, торгующим преимущественно фруктами и овощами).

— Вроде бы неплохо.

— Для него да, но у меня к этому не лежит душа. Целый день стоять за прилавком, как проклятый. К тому же с тебя дерут деньги все кому не лень: власти, бандиты, всякие прохвосты. Отец кроме прилавка на Овощном рынке, жизни никакой не видит.

— А как он тебе разрешил здесь работать?

— Шутишь? Отец даже не знает об этом. Думает, что я хожу учиться. Старый дурак! Сидеть в этой школе целый день и терпеть постоянные избиения надзирателя!

— А как же грамота?

— А что грамота? И без неё люди живут. Она нужна только для занятия должностей. Всё равно, если надо будет купить жильё или ещё что-то крупное, то надо обращаться к юристу для составления документа. А должности? На них одни патриции сидят, а я из плебеев (человек из низших классов свободного населения). Вон Авл Туллий над тобой поэтому и издевается. Вроде как он тебя на должность посадил. Даже патрициям для службы нужен капитал. Так что глупость это. Большая часть населения Рима не знает грамоты и живет нормально. Запомни, Сулла, главное — деньги!

— И ты думаешь честным трудом их не заработать?

— Конечно, нет. Мой отец всю жизнь честно работал. И что он получил? Мы живём всей семьёй в съёмной квартире в, пусть и не в самой плохой, но в инсулле. У нас даже нет своего дома! Сестра пошла работать шлюхой и получает за ночь 2 асса! Это что, жизнь?

— А какой выход ты видишь?

— Он один, Сулла. Надо становиться бандитом. Они живут свободно и делают что хотят. Никто им не указ! Можно отобрать силой за одну ночь то, что честным трудом не заработать и за всю жизнь!

— Но ведь власти могут поймать и наказать!

— Риск есть везде. И что с того. Но я рождён быть волком, а не овцой, — вот что я думаю, Сулла. И когда Авл Туллий позовёт меня на дело, то я ни минуты не буду колебаться!

Глава 3

Новый день. Не хочется вставать с кровати. Настроение не очень, хотя, казалось бы, оснований для этого нет. Прошло уже больше месяца с момента моего «попадания». Я обучился грамоте, изредка прибегая к помощи сестры и даже коллег. Все были в шоке, что за такой короткий срок я смог самостоятельно обучиться тому, чему учатся годами. Даже отец был настолько впечатлён моим успехом, что у него вырвалось: «Не иначе как сам Юпитер помогает!»

Сегодня — свадьба Корнеллии. И если она к этому мероприятию отнеслась неплохо, то мне было как-то не по себе. Тут я словно чужой, — до сих пор не понимаю людей. Дурацкий римский менталитет и образ жизни, к которому я никак не могу привыкнуть, выводил из себя! Римляне вроде как яркие индивидуалисты, что сами выбирают и совершают свои поступки и при этом являются жуткими коллективистами, помешанными на обычаях. Где логика? Либо ты индивидуалист, либо коллективист, но нет же — здесь всё вместе! Ещё это их сплошное лицемерие. Говорят одно, думают другое, а делают третье! И это мне рассказывают, что я странный! На себя смотрите! Всё это происходит, несмотря на то, что мне достались все воспоминания бывшего хозяина тела. Да, достались и что? Моя прежняя личность тоже никуда не исчезла. Я вроде знаю, как устроен Рим с позиции местного 12-летнего пацана, но 28 -летний мужчина с России этого не знает. Вот хожу и на всё смотрю с плохо скрываемым изумлением! Ещё и дурацкие размышления о том, как я здесь, и в этом теле оказался, просто не дают покоя. Смотрел дурацкий фильм про Рим и что из-за этого здесь очутился? А если бы включил кино про динозавров? Тогда бы стал динозавром? Бред какой-то.

— Сулла, ты проснулся? Нам уже скоро начинать! — вдруг услышал я недовольный голос отца.

«Всё, пора идти, даже времени на раздумья тут не найдёшь. Вечно дёргают» — с этими мыслями, я вышел из комнаты.

Ещё вчера Корнеллия пожертвовала свои старые игрушки и детскую одежду Ларам (божествам, покровительствующим дому, семье, общине в целом). Её голову повязали красным платком, а на неё была одета прямая белая туника, предназначавшаяся и для дня свадьбы. Пояс из овечьей шерсти на этой тунике завязывался сложным «геракловым узлом», напоминающим наш «морской». Как мне сказали, такой узел служил защитой от колдовства и злого глаза, а шерстяной пояс брали потому, что «как шерсть, остриженная прядями плотно соединена между собой, так и муж да составит с женой единое целое». Волосы невесты были убраны наконечником копья (лат. caelibari hasta) в 5 прядей. Данный символ вроде как означал то, что в силу брачного права невеста передаётся под власть мужа, а «копьё являлось символом высшей власти». Сам свадебный наряд представлял собой длинное платье — паллу, ярко-красного цвета, надеваемое на тунику. На голову Корнеллии был надет венок из цветов, которые она сама же и собрала (это были вербена и майоран) и накинуто покрывало, несколько спускаемое на лицо. Это покрывало из-за своего огненного, жёлто-красного цвета называлось flammeum. Жёлтой была и обувь.