Олегархат им. тов. Сталина

Ну да ничего, через год он и сам поймет, что для страны выгоднее рыночную торговлю не просто разрешить, но и поддерживать всячески: все же болваном, зацикленным на марксистских догмах, он точно не был. А в том, что «результат будет», я была совершенно уверена. И не потому что я была «самой умной», а потому что знала, как оно произошло в довольно далеком будущем. И про дикий голод девяносто девятого я знала, а еще я знала про случившуюся после него «картофельную революцию» — так что у меня еще до того, как я в Корею приехала, были вполне готовые планы. В «мировом масштабе» готовые, а на месте я всего лишь притирала эти планы к суровой реальности. Но мне было очень важно сделать КНДР сытой и довольной страной. Лично мне это было очень важно, а уж насколько важно это было для Советского Союза, и представить было трудно. Точнее, представить это было невозможно — но только если не знать нескольких и на первый взгляд незначительных деталей.

Незначительных в настоящее время, пока о них никто и не догадывался. Но мне-то и догадываться не нужно было, я о них просто знала. Например, знала о том, что в Северной Корее всяких редкоземельных металлов даже по довольно осторожным оценкам раз в пять больше, чем в Китае. И что именно в Северной Корее находится не менее шестидесяти процентов мировых запасов цезия — очень нужного для народного хозяйства металла. Правда, это народное хозяйство пока даже не догадывается, настолько нужного — точнее, об этом догадались очень немногие люди. Например, Владимир Николаевич Челомей…

Для того, чтобы разведывательные спутники УС-А с огромными солнечными батареями-«парусами» не падали на Землю, их постоянно «приподнимали» небольшие электрореактивные двигатели. Работающие как раз на цезии. В моем «прошлом будущем» такие движки делали на тяжелых инертных газах, то есть на криптоне или ксеноне, точно не помню. И атомы этих газов были заметно тяжелее атомов цезия, то есть каждый атом мог большую тягу обеспечить. Однако чтобы вытащить на орбиту килограмм газа, требовался здоровенный баллон высокого давления, а для килограмма цезия было достаточно небольшого пластикового контейнера. Но главное заключалось в том, что движок на цезии требовал для создания той же тяги электричества раз в двадцать меньше! То есть батареи его электричеством могли обеспечить, а вот для движка на ксеноне их было бы уже недостаточно.

На каждый спутник тратилось около килограмма ценного металла, причем ценного в прямом смысле слова: цезий сейчас стоил то ли чуть меньше, то ли чуть больше, чем золото. Но с точки зрение безопасности страны и такие затраты были приемлемыми. Фокус же в том, что если этот цезий в Корее добывать, то он окажется раз в сто более дешевым, и, что важнее, его не только на разведспутники хватит. Насчет добычи цезия мы с Ким Ирсеном уже договорились, то есть договорились «вложится поровну» и добытое тоже поровну делить. Причем советский вклад заключался в обеспечении горнодобывающего комбината всей нужной техникой и оборудованием, а вклад Кореи состоял в «предоставлении недр». И такой договор был выгоден обеим сторонам: в моей старости почти половину всего там добывали компании китайские, оставляющие корейцам то ли треть, то ли четверть добытого — но Кимам просто деваться было некуда после того, как Союз развалился и сотрудничество с СССР полностью прекратилось. А сейчас ситуация была иной, и лично у меня «дарить» китайцам огромные богатства Кореи ни малейшего желания не было. Так что эта «сделка» для меня была не только выгодной, но и лично приятной — а чтобы при любом раскладе Корея не попала под фактически колониальную зависимость от «западного соседа», мне было нужно, чтобы там население выросло хотя бы миллионов до тридцати, и чтобы это население себя могло гарантированно прокормить. Одеть, обуть, всем прочим нужным обеспечить — но чтобы это случилось, мало было в стране сельское хозяйство организовать, требовалось еще кое-что подправить. А конкретно — нужно было немного поменять некоторые догматы чучхе, и я точно знала, как именно.

То есть я знала, что на что нужно поменять, но вот как это проделать, ясности пока не было. С другой стороны, пока положения этого чучхе еще на стали именно догматами, а автор концепции был буквально «под руками». Так что я, вздохнув, приступила к подготовке материалов для Ирсена. И очень надеялась, что он это сможет воспринять спокойно…

Глава 11

В общении с Ким Ирсеном мне очень помогало то, что по одному пункту в части развития экономики взгляды у нас были одинаковыми, хотя и по совершенно разным причинам. Корейский руководитель считал, что весь транспорт нужно по возможности переводить на электричество, потому что с бензином и соляркой в стране дела идут отвратительно, я считала, что нужно всю экономику на электричество переводить потому что электричество «перевозить» к местам потребления в разы проще и дешевле, чем любую другую энергию. Но в том, что «нужно много электричества», мы были единодушны — и когда я начинала разговор с предложения откуда-то еще этого самого электричества добыть недорого, большая часть прочих моих идей им воспринималась положительно. Не всегда, конечно, но я ведь и на мозги капать давно уже научилась качественно…

В Яндоке под предлогом обеспечения энергией строящихся предприятий была довольно быстро построена еще одна электростанция, с корейскими угольными котлами и с советскими «малыми турбогенераторами», которые в Корею шли в рамках программы «совместного производства». И ее запустили перед самым Новым годом, после чего выстроенная там теплица получила все необходимое. То есть и тепло получила, и энергию для освещения — и тут энергия была, пожалуй, самым критическим ресурсом. Потому что теплицу-то выстроили довольно большую и высокую — не «хрустальный дворец», конечно, но на этажерках ящики с землей в ней получилось поставить в три этажа. И если «верхний этаж» освещался и солнышком в дневное время, и натриевыми лампами вообще круглосуточно, то с «нижними» было в плане света похуже. Поэтому на «втором этаже» была посажена редиска, которая «растение короткого дня», точнее дайкон, а освещались эти «грядки» специально подобранными диодными лампами.

Дайкон, который в Корее был давно известен под названием «му», выращивался в довольно маленьких количествах — потому что для получения действительно приличных корневищ ему требовалась плодородная земля, а с ней в Корее было… ну, в целом, никак. Зато в частности — то есть в больших деревянных ящиках, размещенных на этажерках — почва была вообще «повышенной питательности», ее специально для этого изготовили из всякой «органики», и я была уверена, что за два месяца там вырастет очень неплохой урожай. И на «третьем», нижнем этаже ящики были пластиковыми, набитыми опилками (точнее, размоченными пеллетами), которые я специально заказала в Союзе. Мне, конечно, кажется, что получив заказ на вагон пеллет из осины и березы, советские товарищи подумали, что у меня что-то с головой не в порядке — но в свое время в родном городке у меня была устроена небольшая «ферма» по выращиванию шиитаке и я довольно неплохо знала, что этим грибам подходит из отечественных опилок. А пеллеты заказывала просто потому, что их в вагон помешается почти вдвое больше, чем опилок в исходном виде, к тому же при изготовлении пеллет древесина нагревается до температуры выше ста двадцати градусов и при этом частично стерилизуется. Конечно, «размачивали» пеллеты все же в автоклавах, чтобы окончательно «все вредное в опилках уничтожилось», но в данном случае «запас карман не тянет». А нанятые корейские «специалисты-грибники», хотя и отнеслись к предлагаемой «технологии» с опаской, все же особо спорить с моими идеями не стали: см. п. 2 «корейского менталитета». А я, чтобы показать народу, что выращивание грибов — дело стоящее, и тут немного «слукавила»: в опилки были закопаны уже «почти готовые» бревнышки с мицелием. Так-то на опилках этот мицелий не меньше полугода развивается, пока урожай не попрет — а из готовых бревен первые грибы уже через месяц после «посадки» вырастут — и расти они в этой теплице будут минимум года три, а то и пять, причем не два раза в год урожай давать, а вообще непрерывно.

Эти грибы в Корее тоже выращивались, но тоже в довольно небольших количествах — потому что на хвойных деревьях они почти не растут, а корейские леса в основном из разных сосен состояли. Но если, точнее когда здесь будут созданы огромные польдеры, то никто же не запрещает вдоль дорог там осину выращивать! А вот в горах ее сажать — дело малоперспективное, с такими почвенными условиями тут ничего, кроме сосен, и расти толком не может. То есть при нужде (и при отдельном старании) и в горах можно плантации осины обустроить, но сначала требуется необходимость в этой осине народу показать. И именно народу, товарища Кима подобной ерундой грузить вовсе не обязательно, потому что товарищ Ким решает стратегические вопросы…

На «верхнем этаже» в теплице были посажены помидоры, то есть овощ, большой популярностью в Корее не пользующийся. Однако я не сомневалась, что когда пойдет урожай, он гнить не останется наверняка: люди в Корее с удовольствием если все съедобное, даже то, что русский человек вообще бы в рот не взял. Впрочем, это вообще дело наживное: когда-то и омары считались едой вконец опустившейся бедноты…

Так вот, помидоры. Их вообще в землю не сажали, а сажали в большие тюки из соломы. Из рисовой соломы, которая была настолько мягкой и нежной, что даже на изготовление пеллет не годилась. А вот если эту солому спрессовать в тюк, то на таком тюке помидоры, оказывается, очень даже неплохо растут. Конечно, их нужно еще подливать правильно, опять же следить за тем, чтобы жрущие соломы микробы всякие хорошо себя чувствовали…

Чтобы все задуманное в этой теплице все же росло и процветало на радость людям, вся она была утыкана датчиками, которые отслеживали температуру, влажность, состав атмосферы в каждой секции (то есть отдельно для грибов, прикрытых со всех сторон полиэтиленовыми ширмами, и для зеленых растений), и при отклонениях от требуемых параметров водички подливали, подогрев включали или охлаждение (на лето предусматривалась и работа кондиционеров, которые, правда, пока не завезли) — в общем, она представляла собой концентрированное выражение «высоких технологий». И чтобы за этой теплицей правильно следить, был вытащен из Пхеньянского университета подходящий студент-выпускник, которому управление таким комплексом было оформлено как дипломный проект. А пока там безвылазно сидела Оля, время от времени звонившая мне с жалобами на то, что у нее что-то там не получается… Впрочем, особых провалов у нее я не замечала, просто девушка оказалась воинствующей перфекционисткой…

А я тем временем занялась автозаводом в Токчхоне. Вообще-то СССР корейцам выстроил завод, который (работая по советскому графику) мог производить двадцать тысяч грузовиков в год, а если на нем работать будут по корейскому (здесь восьмичасовой рабочий день лишь декларировался пока, причем даже не особо навязчиво), то мог и двадцать пять тысяч изготовить. Мог, но не делал: по куче причин в год на нем выпускалось от семи до девяти тысяч машин. Одной их причин были постоянные перебои с электричеством, но главной, по моему мнению, было то, что там все работали «неправильно». Включая инженеров, которые сумели серьезно так автомобиль «улучшить».