Олегархат им. тов. Сталина

А я занялась составлением «плана по превращению уезда в процветающий и сытый». Основной посевной культурой там была кукуруза, и скорее всего именно поэтому в городке стояла «дровяная» электростанция, добывающая электричество из отходов кукурузного производства. Маленькая электростанция, потому что в уезде и изобилия кукурузы не было, все же в основном там горы территорию занимали. А местное население к кукурузным бодыльям прилично так добавляло лесного мусора, так что электростанция работала практически весь сезон — но для моих планов мощности ее было крайне недостаточно. Впрочем, ее я тоже в свой «план» включила, а еще при планировании постаралась учесть «вторую особенность корейского менталитета» и, по возможности, «привязать» ее к первой…

Все же в СССР про войну в Корее люди явно знали очень мало, а в этом уезде даже спустя почти пятнадцать лет после ее окончания ее последствия просто бросались в глаза. Например, в уезде практически не было стариков: большинство бывших в войну взрослыми тогда же и погибли. И теперь там жили те, кто в войну еще детьми был — но им жизни-то сохранили, а вот даже обучить по нормальному возможности у страны не было, и «взрослое трудоспособное население» было всего лишь грамотным, то есть все же умело читать и писать. Но не более того, зато вот работать с рассвета до заката они привыкли на самом деле с детства.

Одновременно с этим привыкли зимой вообще ничего не делать, а зима в горах начиналась с ноября, после того, как снег очень быстро покрывал всю землю. Так что повкалывать посланным туда «специалистам» пришлось очень быстро и напряженно, да и не только им. Я тоже в уезд на месяц почти что полностью переселилась, возвращаясь в выделенную нам «резиденцию» только на выходные. А чтобы Вася без меня не скучал особо, Ника «отдала его в первый класс школы». Они же в этой «школе» была и за директора, и за всех учителей вместе взятых, а кроме Васи там «учились» и дети корейского обслуживающего персонала. Три маленьких корейца пяти и шести лет от роду…

По опыту работы в Приозерном я уже четко поняла: в одном районе (а корейский уезд — это как раз полный аналог советского района) всё нужное произвести невозможно. И с товарищем Кимом этот вопрос тоже обговорила до того, как за работу принялась. Но поскольку именно «моя» работа заключалась скорее в том, чтобы обучить местных товарищей, со мной постоянно моталось по всем местам два десятка очень ответственных корейцев, которым еще «более очень» быстро находились новые занятия. Очень необычные, по крайней мере без детального объяснения поставленных перед ними задач они за них даже браться не желали — но после объяснения их уже подгонять не требовалось.

Например, на восточном побережье в небольшом поселке началось, причем «в режиме ошпаренной кошки», строительство небольшого опреснительного заводика, который должен был выдавать около тысячи кубометров пресной воды в час. Очень востребованный продукт, особенно если учесть, что всего в десятке километров в океан впадала одна из крупнейших рек этого самого побережья — но когда я товарищу объяснила, что пресная вода тут будет всего лишь отходом производства, а благодаря рекуперации тепла в вакуумных испарителях на получение тонны морской соли потребуется не четыре центнера антрацита, а меньше одного, то товарищ помчался лично помогать укладывать кирпичи строителям этого заводика. То есть, конечно, он до такой дури все же не опустился, но за строительством следил лично и ежедневно мне о ходе работ докладывал. А саму опреснительную установку уже делали в Комсомольске, и тамошние инженеры обещали, что отгружать оборудование начнут уже в феврале. У товарища Кима денег на нее, конечно же, не было — но у него и на все остальное, что я срочно заказала в СССР, их не было, потому я договорилась с ним о том, что поставки пойдут в кредит, а расплачиваться он будет позже, причем готовой продукцией. Но, понятное дело, не продуктами питания, ради получения которых все эти стройки и велись.

Много строек началось: кроме «соляного заводика», с которого ожидалось поступление примерно шестисот тонн соли в сутки, началось строительство завода уже содового, на котором эту соль должны были превратить в соду, затем завода уже стекольного, где из соды, песка, извести и всего прочего нужного, должны были как раз стекло и делать. Поначалу плохонькое: установка, работающая по флоат-процессу там планировалась не ранее шестьдесят восьмого года, однако я вовсе не для окон ровное стекло хотела быстро получить, а просто «прозрачное», которое можно было использовать в теплицах. Потому что даже «кукурузная» электростанция вполне могла обеспечить теплом теплицу площадью в полгектара…

Кстати, теплицу тоже сразу начали строить, прямо на окраине городка Яндок — вот только для нее и стекло, и стальные профили для каркаса, и трубы с отопительными радиаторами пока тоже из СССР везли. Но ведь эта теплица была всего лишь «демонстратором технологии», показывающим главным образом то, что для ее строительства необходимо, причем необходимо тут же, у себя в стране и делать, чтобы цена теплицы не казалась заоблачной. А я каждый вечер собирала незанятых на таких стройках будущих корейских «начальников» и подробно им рассказывала, как подобные проекты составлять и, главное, как следить за их реализацией. И в этом мне сильно помогала Оля — жена Николая, сейчас занимающегося составлением проектов малых ГЭС на многочисленных речках уезда: она как раз была специалистом в области вычислительной техники и развернула в Яндоке «компьютерный класс», в котором все машины были объединены в сеть. В локальную, но предполагалось, что большая часть машин впоследствии будет установлена по всем предприятиям уезда и оператор центральных машин получит возможность в реальном времени «видеть» всю картину уездной (и не только) экономики и управлять ей «в ручном режиме». Пока в ручном, и главной причиной этого было вовсе не отсутствие каких-нибудь систем искусственного интеллекта. Просто пока самих руководителей не хватало, и те, кто все же хоть как-то руководить мог, должны были именно руководить, но сразу сотнями и тысячами работников. Имея оперативную информацию это было сделать все же можно, хотя и довольно трудно, но немного погодя…

По моим прикидкам относительно годные руководители среднего звена здесь могут появиться года через четыре, в крайнем случае через пять лет — если их целенаправленно готовить все же. А чтобы товарищ Ким Ирсен принял решение заняться их подготовкой, требовалось очень быстро ему показать хоть какой-то результат. Хотя определенные сдвиги в этом направлении уже произошли. Сразу после того, как я с ним еще раз встретилась на совещании, посвященном очередным «важным вопросам», и в пылу… обсуждения высказала ему свое видение очередной проблемы:

— Мне кажется, что вы несколько недооцениваете роль денежного обращения при социализме. И запрет чанмаданов нисколько не улучшает продовольственную безопасность страны. Я понимаю, что в условиях, когда Корея не может достаточно качественно накормить свое население, определенные ограничения приходится вводить для того, чтобы избежать спекуляции. Но если позволить крестьянам свободную продажу излишков продуктов на сиджанах…

— У нас нет излишков продуктов, в этом-то все и дело!

— И долго не будет: крестьянину просто незачем работать больше. А если у него появится легальная возможность все же заработать, продавая продукты — а больше-то ему нечего продавать — то у него появится стимул больше выращивать. Выращивать в том числе и там, где сейчас вообще ничего не выращивается. Товарищ Сталин в своей последней работе «Экономические проблемы социализма» особенно подчеркивал важность именно денежного учета любого производства, и вы сами можете проверить: сейчас в СССР на рынках продается более восьмидесяти процентов того же картофеля, потребляемого горожанами. Причем основу этой торговли составляют крестьяне, продающие как раз избытки продукции, выращенной на приусадебных участках. Вас сильно удивит тот факт, что у мужика на огороде урожайность картошки втрое выше, чем на колхозных полях?

— Я думаю, что это не совсем верные сведения…

— Верные, у меня неверных сведений просто нет. И я уже этой весной собираюсь в уезде Яндок крестьянам предоставить техническую возможность получать на своих личных участках такие повышенные урожаи. Но тут фокус в том, что в колхозах это проделать невозможно: для этого нужно вложить очень много ручного труда. То есть пока невозможно, и мы в СССР все же планируем такой труд максимально механизировать, но быстро этого не проделать. И тем более это не получится сделать здесь, в Корее: для работы со всеми механизмами требуется дать крестьянину очень хорошее образование, обучить его работе с довольно непростой техникой — но у вас на это сейчас времени нет.

— Я не заметил в трудах товарища Сталина…

— А я — заметила. И именно поэтому…

— Спасибо, я понял. И, пожалуй, не буду возражать против открытия — в порядке эксперимента — сиджана в Сунчхоне.

Вообще-то я хотела ему сказать, что поэтому я и занимаю должность зампреда Совмина, но он, похоже, понял несколько иначе. Однако идею превратить нелегальные рынки «чанмаданы» в легальные «сиджаны» он не поддержал и согласился провести «эксперимент» исключительно из уважения к товарищу Сталину. Который — в чем Ким Ирсен был уверен абсолютно — «знал, кого выбирать»…