Олегархат им. тов. Сталина

С расспросами я пристала к товарищу Степанову, работавшему министром этого самого сельхозмаша. И узнала много нового и интересного и от него: оказывается, что про трактора он все знает (все же генерал-майор танковой службы) и готов отчитаться за каждую гаечку на любом тракторе. А вот с комбайнами дело было иначе: во-первых, комбайн — машина очень сложная, а оборудование на двух основных заводах (в Ростове и Таганроге) довольно сильно изношено. Но основной причиной того, что комбайны получаются полным… такими паршивыми, лично он считал то, что заводам этим и материалы поставляют… аналогичного качества:

— Светлана Владимировна, хоть вы помощь заводам окажите! А то поставляют-то… вот, судите сами: в Ростов идет горячекатаный лист в полтора миллиметра. То есть какой есть, такой на завод и отправляют — а по проекту нужен холоднокатаный и толщиной в миллиметр! Комбайн мало что на центнер сразу тяжелеет, так еще и металл ржавеет с такой скоростью, будто его в кислоту опускают, а не дождиком поливают.

— То есть дело исключительно в качестве металла?

— И в этом тоже. Но еще очень существенную роль играет то, что комбайн еще и очень большой. Трактора-то большей частью зимой по ангарам и гаражам стоят, а комбайны круглый год под открытым небом, потому что нет на МТС таких ангаров, куда комбайн закатить можно. Но это, как вы понимаете, уже нашего министерства не касается…

— Думаю, что касается, все же и при проектировании машин следовало бы подумать об условиях хранения. Однако после драки кулаками махать… буду думать, как с металлом помочь.

— Тогда сразу уж и вот о чем подумайте: в Ростов и в Таганрог нам поставляют для окраски машин простую охру. Это, конечно, лучше, чем ничего — но я вам прямо скажу: красить машину охрой — это вообще вредительство, под охрой сталь только быстрее ржаветь начинает. Вот если бы туда еще эмали правильные поставлять…

— Сергей Александрович, давайте так договоримся: вы мне где-то за неделю подготовьте список мероприятий по решению проблемы с комбайнами, и все нужные материалы перечислите, а, скажем, двадцать первого сентября я соберу коллегию и мы вместе обсудим, кто и как вам с этим делом поможет.

— Но вы же…

— Селекторное совещание соберу, мое личное присутствие не потребуется: все же я в первый раз с министрами драться не буду. Да и потом у меня найдется кому подзатылины нерадивым товарищам раздавать. А если мы до весны… то есть до конца февраля проблему не решим, то вы уж не обессудьте: драться я умею и бью очень больно.

— И вы будете бить генерал-майора? — рассмеялся министр.

— А что? У меня секретарем генерал-майор трудится, и ее я луплю минимум раз в неделю. Она, конечно, меня тоже лупит… но вы же танкист, а не сотрудник Госбезопасности, вас можно побить без риска получить сдачу. В общем, план решения проблем я жду в следующий понедельник, и пусть его занесут в секретариат КПТ.

Товарищ Первухин к концу сентября подготовил проект постановления о начале работ по проектированию нового энергетического реактора ВВЭР-500. Предварительные расчеты показали, что Светлана Владимировна, давая свои странные советы, в целом была права: практически в том же корпусе, который был изготовлен для ВВЭР-365, можно было и пятисот мегаватт достичь — правда, там предстояло еще очень многое все же доработать. Прежде всего, для такого увеличения мощности требовалось заметно температуру (и давление) в реакторной зоне поднять, а в таком случае использовать прежнюю — то есть плоскую — крышку реактора было несколько проблематично. Как вариант уже рассматривалась крышка полусферическая, но при этом и внутриреакторное оборудование нужно было по сути заново спроектировать, и придумать технологию изготовления такой непростой крышки. Хорошо еще, что финансирование разработки было «практически неограниченным» и имелся вариант заказать две крышки: одну в Ленинграде, а вторую в Подольске. Дороговато, но зато хоть какая-то гарантия появлялась того, что реактор получится вовремя изготовить.

А по срокам Светлана Владимировна была весьма категорична: она постановила начать подготовку к строительству новой АЭС уже в начале шестьдесят пятого. И здесь тоже проблемы возникли неожиданные: подготовкой-то можно хоть завтра начинать заниматься, однако понимания того, где будут строить новую станцию, пока не было. Специалисты министерства (точнее, сотрудники нового управления по энергетике) после обсуждения вопроса с Госпланом подготовили сразу пять вариантов размещения, и тот, который изначально предложила сама Светлана Владимировна, был на последнем месте: с нынешними дорогами туда сам реактор было доставить почти невозможно. Впрочем, и остальные варианты требовали дополнительных и очень немаленьких вложений в, как говорила товарищ Федорова, общую инфраструктуру региона — а брать эти расходы на себя Михаил Георгиевич категорически не хотел. И дело было даже не в деньгах, их-то из бюджета наверняка выделят — но вот с людьми, которые должны будут все это строить, в министерстве было крайне напряженно. Управление капитального строительства и так зашивалось на постройке второго блока Нововоронежской станции, а в энергетическом управлении отдел строительства только формировался и там с кадрами было совсем грустно. Так что в гости к Федоровой товарищ Первухин поехал с глубокими сомнениями относительно возможностей начала строительства в следующем году.

И сомнения эти были тем более обоснованными, что Светлана Владимировна официально находилась в декретном отпуске, но почему-то товарищ Патоличев даже временно исполняющего обязанности Первого зама не назначил, а все заместители Федоровой по всем серьезным вопросам перенаправляли визитеров к ней лично, как бы не замечая того, что человек вообще на работе не появляется. И вот как в такой обстановке решать серьезные вопросы, Михаил Георгиевич не представлял.

Но не представлял ровно до того момента, пока он не вошел в квартиру Светланы Владимировны и она не пригласила его к себе в кабинет. То есть в кабинет в квартире — однако сидя в этом кабинете было невозможно даже заподозрить, что кабинет этот находится не в огромном правительственном здании: там стоял средних размеров Т-образный стол, у «ножки» которого было шесть кресел «для посетителей», причем, как не смог не отметить товарищ Первухин, кресел довольно необычных и весьма удобных. А рядом с креслом самой Светланы Владимировны стояли сразу три вычислительных машины с большими экранами — и она, приглашающе махнув рукой и предлагая занять одно из кресел, заканчивала при этом разговор с кем-то по селектору:

— Нет, Ивченко уже один мотор сделал, «Дружбу» матом не кроют разве что дети грудные, да и то лишь потому, что разговаривать еще не умеют. За мотором отправляйтесь к Климову: он школу прекрасную после себя оставил. Или лучше к Микулину отправляйтесь: кланяйтесь ему в ножки, плачьте-рыдайте, но двигатель должен быть простым, дешевым и качественным. Вы же не боевой самолет проектируете, а сенокосилку, тут мотор должен такое выдерживать, что никакому танку не приснится в ночном кошмаре! И передайте Александру Александровичу, что это моя личная просьба… да, я договор подпишу через полчаса как вы с ним договоритесь. Что? Да хоть небоскреб, но при условии, что мотор будет готов к производству в феврале! Все, идите работайте… Здравствуйте, Михаил Георгиевич, мне сказали, что вы принесли варианты по размещению новых станций? Давайте их посмотрим… сколь тут, пять всего?

Обратно в министерство товарищ Первухин ехал в еще более глубоких раздумьях: Светлана Владимировна, быстро просмотрев предлагаемые варианты, сообщила, что до конца сентября Средмаш получил готовые постановления на начало строительства в следующем году сразу трех новых станций, а еще две нужно готовить уже на шестьдесят шестой год. И почему-то Михаила Георгиевича не оставляло впечатление, что в шестьдесят шестом Средмаш двумя новыми станциями уже не отделается…

Василий Степанович, получивший в распоряжение сразу четыре района Брянской области, за лето успел сделать очень многое. Прежде всего, уже более двух десятков колхозов (то есть почти все оставшиеся там после перевода колхозов в совхозы, случившегося в начале пятидесятых, еще при Сталине) он тоже смог «перевести» — но главным своим достижением он считал не то, что в селах поменяли вывески, а то, что в этих селах начались серьезные преобразования. Прежде всего, удалось (с существенной помощью Совмина, конечно) создать в области очень приличную базу для будущего массового строительства: только кирпичных заводов было запущено полтора десятка. Причем четыре завода выпускали кирпич силикатный (и для него все оборудование было изготовлено, причем сверх всяких планов, на Брянском машиностроительном). Ну а в качестве «оплаты за героический труд» в городе силами Строительного управления КПТ было выстроено четыре шестидесятиквартирных дома. И такая форма оплаты заводчанам так понравилась, что у Василия Степановича даже сомнений не осталось в том, что к весне на заводе и новую цементную печь изготовят.

Но больше всего его теперь заботило другое: в области геологи нашли очень интересное месторождение песка. Да не простого, а такого, в котором только фосфора было свыше шести процентов, а еще в нем имелось очень много циркона и рутила. Но и одного фосфора в месторождении можно было накопать свыше трехсот миллионов тонн — а это ведь может дать стране такой прирост сельхозпродукции! Вот только чтобы этот фосфор и металлы добыть, нужны были не только экскаваторы и грузовики, для перерабатывающего завода еще и электричества нужно чуть ли не больше, чем в области его сейчас вырабатывалось. И раньше у него даже никаких идей относительно того, где это электричество можно будет взять, не имелось — но когда он про открытие геологов рассказал Светлане Владимировне, идеи появились. Не у него, идеи возникли вроде бы в Госплане — однако реализовывать эти идеи предстояло в том числе и ему, инженеру Соболеву. Не потому что он был, в сущности, довольно неплохим инженером, а потому что товарищ Федорова сделала его уже хорошим руководителем района –даже нескольких районов. А теперь, судя по всему, ему нужно было и целой областью поруководить.

То есть в области имелось и свое руководство, но оно отвечало больше за «обычную жизнь местного населения», а ему предстояло руководить тем, что эту жизнь сделает более хорошей. Заметно более хорошей, по крайней мере в областном центре женского здоровья уже записалось в очередь на определенную операцию больше восьми тысяч женщин. Немало для одного центра, но для области все же не особо и много. Если не учитывать, что уже через год, а то и раньше, этим женщинам предстоит дать новое жилье, подобрать подходящую работу, а чуть позже — и детей обеспечить яслями, детскими садами, школами…