Олегархат им. тов. Сталина
Шрифт:
И в некоторых (правда, очень не во всех) руководство совхозов тоже всерьез занялись «улучшением условий быта и работы». Для чего в областях были организованы «центры по предоставлению рабочей силы» (а в Башкирии таких центров вообще три открыли), куда руководители совхозов могли обратиться, чтобы заполучить дополнительных строителей из братских стран. И условия «заполучения» были очень просты: совхоз был обязан предоставить набираемым рабочим относительно приличное жилье, нормальное питание на весь сезон строительства и на этом список «специальных условий» заканчивался. А общими условиями были обязательство оплаты стоимости стройматериалов и полной суммы начисленной строителям зарплаты «после сбора урожая». То есть платить можно было и до этого сбора, но после уборочной — то есть после того, как совхозу поступала основная часть годовой выручки — требовалось расплатиться полностью. Это ограничение должно было предотвратить «постройку рая на земле в рамках отдельного села за государственный счет»,
И умели в том числе подсчитывать, во что обойдется новое жилищное строительство. Поэтому — хотя «затраты на импортную рабсилу» были меньше, чем на «отечественную», в основном они на стройки привлекали как раз последнюю: в «центре» рабочих можно было нанять на строительство довольно большое, а отечественных шабашников нетрудно было найти и на постройку одного-двух домов. Поэтому в селах, где располагались МТС, такое строительство жилья стало очень популярным — а работали на этих «шабашках» главным образом чеченцы: в самой Чечне особой работы не было и тамошние мужчины по всей стране на летний сезон разъезжались на такие небольшие стройки.
А с наличием МТС в селе это связывалось тем, что в течение ближайших трех лет все эти станции было запланировано преобразовать в минизаводики по производству запчастей, и для их работников жилье уже строилось за счет государственных фондов. А так как дед (точнее его «протеже» Юрка) в этих поселках решил сразу строить и канализацию, и водопровод нормальные, то построить дом рядом с таким поселком и подсоединиться к системам стало уже нетрудно и недорого. Настолько недорого, что уже началось строительство там и совсем уже частных домов, благо сельским жителям стройматериалы продавались по очень льготным ценам…
Я занималась теперь главным образом подсчетами «потребности в сельском населении», причем с учетом того, что изрядная часть этого населения все же занята будет совсем не в сельском хозяйстве: по моим расчетам выходило, что для обеспечения любой из тех областей продуктами было достаточно, чтобы крестьян в области было около десяти процентов, а пока там их насчитывалось даже больше шестидесяти процентов. То есть в селах столько народу проживало, и очень многие селяне всеми силами старались перебраться в города — просто потому, что благодаря куче тракторов и прочей технике им там особо делать было нечего. Не было «настоящей работы», а потому и денег не было — но если им дать работу с нормальной зарплатой, то такая тяга наверняка существенно сократится. А если им и жилье дать, городское по качеству превосходящее…
Мечты-мечты… То есть селяне об этом, конечно же, мечтали — вот только очень немногие хотя бы пальцем о палец ударили для «осуществления мечт». Так что, по большому счету, суть работы новых руководителей областей заключалась в том, чтобы заинтересовать население все же пальцами в нужные места ударять. Собственно, и «показательные совхозы» обустраивались для того, чтобы людям на практике показать, как можно (и нужно) жить в деревне, а затем — как такую жизнь люди для себя выстроить могут. Не знаю, может быть в силу «прежних родственных чувств» я больше всего просчитывала варианты для Брянщины — но наиболее заметных успехов первым достиг Александр Петрович. Я думаю, что тут большую (если не главную) роль сыграла его жена, Валентина Ильинична, которая ударными темпами начала «повышать уровень медобслуживания в республике». Довольно простым способом: буквально в каждом относительно крупном селе под ее руководством строились очень неплохие медпункты, в подавляющем большинстве которых менее чем за год появились как минимум штатные фельдшеры — просто потому, что рядом с таким медпунктом сразу же строился и дом для этого фельдшера (а впоследствии планировалось и дом для врача построить, со всеми удобствами, конечно), а медработнику, соглашающемуся в село на работу переехать, сразу же выдавался автомобиль. То есть фельдшеру сразу выдавали «Савраску» в пассажирском варианте, а пока еще немногим согласившимся на такой переезд врачам выдавалась «Волга» ГАЗ-22 (то есть «универсал»), причем обязательно с автоматической коробкой.
К тому же «медпункт» (по сути небольшая больничка, в которой даже две палаты для «стационара» имелось и операционная) обеспечивал работой уже минимум шестерых человек. Потому что «мало ли что может случиться» — в при медпункте имелась и своя небольшая «аварийная» электростанция с монтером-электриком, гараж для машины «Скорой помощи» с водителем, в пункте работала как минимум одна медсестра и одна уборщица (занимающая должность все же завхоза), на зиму (точнее, на все время с конца сентября по начало мая) дополнительно еще нанимался отдельный истопник. А по штатному расписанию, почти нигде еще не заполненному, в каждом медпункте, обслуживающем как минимум сотню семей, должен был еще появиться и постоянный администратор, которого Сережа, прочитав в этом самом расписании про должностные обязанности, назвал «специалистом трудной
судьбы». Потому что в эти самые обязанности входило ведение медицинских карт в обычном и электронном виде, обслуживание КВ-станции телефонной связи (и связи компа администратора с районной больницей и областным информационным центром), обслуживание и ремонт всех устанавливаемых в медпунктах медицинских приборов — в общем, там нужны были специалисты очень разносторонние. И чтобы такие специалисты появились, Валентина Ильинична организовала в Уфе специальное училище, куда принимались почти исключительно демобилизовавшиеся из армии солдатики-радисты. То есть не только радисты, а все, кто с военной электроникой уже знаком был не понаслышке.И меня удивило лишь то, что уже в первом наборе (в училище сразу набрали двести пятьдесят человек) заявления подало больше двух тысяч кандидатов, но я все еще не очень представляла себе, насколько в стране была острой пресловутая «жилищная проблема» — а так как выпускникам тоже дом обещался не хуже, чем фельдшерам, малое число желающих объяснялось лишь тем, что информация о наборе была опубликована лишь в самой Уфе и в Благовещенске.
И весной такие же училища должны были открыться в Брянске и Рязани (как минимум еще два), а Николай Семенович озадачил Госплан подсчетами на предмет потребности в подобных училищах уже для всей страны. Причем в училищах (точнее, все же в нормальных техникумах с трехлетней программой обучения), где обучать предполагалось не солдат-радистов, а простых выпускников десятилеток…
А в МИФИ на кафедре товарища Кузина началась разработка «экспертной системы», которая должна была помогать сельским фельдшерам в постановке верных диагнозов. Я подумала, что если он когда-то подобную систему разработал на древней машине «Минск-32», то на современной-то у него точно что-то приличное получиться должно. Просто потому, что в последних «настольных» машинах уже стояли диски емкостью по двести десять мегабайт, а в машину «напольную» таких можно было воткнуть уже до шестидесяти четырех штук, так что там было возможно довольно приличную «базу знаний» собрать. И для меня было открытием, что сам термин «база знаний» как раз Лев Тимофеевич и ввел в оборот, причем дал ему очень четкое определение. Хотя уверенности в том, что это было и в «прошлой реальности» у меня, конечно, не было.
А вот в чем у меня была абсолютная уверенность, так это в том, что первую в мире оптическую линию связи разработали в СССР, в Зеленограде — и я тамошним инженерам, занимающимся «оптикой», устроила настоящий «режим максимального благоприятствования»:средств, причем любых, я им выделяла (через КПТ) практически без ограничений. То есть на работу без ограничений, но и в плане «личного благополучия» им наобещала с три короба. В смысле, квартиры, машины, дачи — но только после того, как они покажут мне действующую линию, передающую сигнал минимум на двести километров со скоростью не менее сотни мегабит в секунду. И шансы всем обещанным обзавестись в не сильно далеком будущем у них были довольно высоки: в Звенигородском институте уже проложили «оптику» длиной в пару километров между разными корпусами, правда на обычных светодиодах и скорость передачи данных в линии немного превышала пару мегабит. Но я же знала разные электронные слова, и эти самые диоды с гетеропереходами в Ряжске и в Брянске уже миллионами выпускались. И теперь я инженерам в Ряжске сказала новое слово, даже два сразу: «полосковая геометрия» — и там все уже так круто завертелось!
То есть завертелось-то еще раньше, прошлой осенью, после произнесения мною слов «колотый лазер» — и эти слова в Ряжске для всех были очень даже понятны, ведь первый такой лазер Ник Холоньяк сделал еще в шестьдесят втором. А новые слова тех, кто увлекся полупроводниковыми лазерами, заставили еще шустрее думать, и мне пообещали, что рабочий полупроводниковый лазер, работающий в непрерывном режиме, да еще и серийный, с завода выйдет уже весной. Весна, понятное дело, понятие довольно растяжимое — но всяко его растянуть дальше следующего лета не получится.
Так что перспективы радовали — но во всей этой науке скрывалась одна серьезная неприятность: на нее требовалось уж очень много денег. Очень-очень много — а денежки я очень тщательно считала. Зарубежная карла — случайный однофамилец знаменитого русского книгоиздателя и его верные последыши уже отечественного разлива искренне верили, что экономика — это дела, которым должна заниматься экономка, то есть нанятая баба, ведущая домашнее хозяйство этих пустобрехов. И поэтому они с пафосом кричали о том, что при коммунизме «денег не будет». Однако люди, в экономике разбирающиеся куда как лучше Карлсона и его друга Энгельсона, задолго до этих клоунов доказали, что деньги — это вовсе не кругляшки из ценных металлов и даже не разноцветные бумажки, а всего лишь мера человеческого труда. Поэтому опровергать инстранных «теоретиков» никто даже не собирался, ведь всякому понятно, что «при коммунизме» денег действительно не будет, а так же не будет и таблицы умножения, и вообще ничего не будет. Просто потому что коммунизм — это утопия. То есть Утопия, в которой, как всем известно, у каждого человека будет минимум по три раба. Которые его накормят-напоят, оденут-обуют, ублажат… разнообразно, в зависимости от того, что возжелает узреть в коммунизме очередной мечтатель.