Олегархат районного масштаба

Правда, чтобы она так обгоняла, инженерам итальянской компании пришлось существенно поработать над интерфейсом клавиатуры (через который доработанные машинки к компу теперь подключались), и в процессе ковыряния с компом у кого-то из этих инженеров возникла идея превращения машинки в самостоятельный «текстовый процессор». И идею эту они воплотили, через заднее неприличное место воплотили, вытащив необходимые для процессора микросхемы из купленного в магазине компа. Но комп в сборе — игрушка очень недешевая, так что руководство «Оливетти» начало закидывать удочки на предмет продажи им нужных комплектующих россыпью. Однако сотрудники «Внешторга» стояли непокобелимо и за деньги буржуям микросхемы продавать отказывались. И за пишущие машинки отказывались, ибо нечего советского бухгалтера иностранщиной запугивать, тем более что в советских бухгалтериях вообще почти везде строчные принтеры уже стояли. Но все же во «Внешторге» люди сидели глубоко разумные и итальянцам сделали намек, а те его поняли…

Итальянская компания «Оливетти» делала пишущие машинки, и делала их очень хорошо. А чтобы делать лучшие в мире пишущие машинки, они для своих заводов сами и станки делали, тоже в чем-то лучшие в мире. У них даже собственное станочное производство имелось — но вот на сторону они свои станки не продавали. Потому что эти станки позволяли делать лучшие в мире пишущие машинки — и больше ничего, поскольку были эти станки очень «узко специализированные». Но фокус заключался в том, что они, собственно, не с нуля станки делали, а просто станки других станкостроителей аккуратно «допиливали» под свои нужды, и «допиливали» они станки, которые покупали буквально по всему миру. Ну а весь мир им любые станки продавал: компания-то была сугубо капиталистической из капиталистической страны, входящей в НАТО, так что ограничений на поставку оборудования им не было. И руководство «Оливетти», правильно восприняв намеки наших «Внешторговцев», предложили простую сделку. Особо, правда, оговорив то, что никто об этой сделке узнать не должен, так как в противном случае им уже никто ничего продавать не станет.

Понятно, что в СССР никто рекламировать подобную сделку в прессе и не собирался, однако на пути ее реализации возникли «определенные препятствия». Понятно, что проще всего станки можно было спрятать где-нибудь на заводах Средмаша — но товарищ Славский — Средмашевский министр — уперся как баран и заявил, что «в его закрытых городах посторонних предприятий не будет». То есть он решил станочки себе прибрать — но товарища Патоличева такое желание не порадовало. Потому что Николай Семенович очень хорошо представлял себе, как производство станков с ЧПУ отразится на всей советской промышленности, но так же хорошо понимал, что у Славского получить детали для обновляющегося (пока лишь в мечтах) Гомельского завода не выйдет. Других именно «полностью закрытых городов» в стране не было, так что остался лишь вариант станки разместить в «специальных районах», подчиняющихся КПТ — точнее, лишь в одном из них, где «закрытость» была не хуже, чем у советских атомщиков. Но и здесь оказалась засада, причем ну уж очень засадная: сотрудники ведомства Павла Анатольевича выяснили, что информация о любых безналичных платежах между министерствами СССР каким-то образом утекает в закордонье, но пока не выяснили даже точное место утечки: это мог быть Госбанк, Минфин или тот же Госплан. И во всех этих местах назначение денежных переводов было известно.

Причем переводы «по безналу», похоже, буржуи отслеживали вообще все, в том числе и межреспубликанские. Но одно место все же было закрыто и от Госбанка, и от Минфина, и от Госплана — просто потому, что любые платежи через сберкассы считались платежами за товары народного потребления представителями этого народа и они никого не интересовали. То есть Госбанк и Госплан учитывал лишь общие суммы налички, которые советские граждане потратили где-то — и им этого для своих нужд зватало. Так что если строить новенький заводик «за наличку», то никто (из возможных буржуйских осведомителей) этого бы не заметил.

Правда, они бы заметили, если бы любая организация перечислила на счета явно подозрительной личности кучу денег из бюджета. Из любого, за исключением одного-единственного источника. Точнее, из двух источников: если бы денежки этой личности перечислялись бы из бюджета республиканского ЦК партии или из республиканского же бюджета комсомольской организации. Потому что партийные (и комсомольские) бюджеты советские финансисты даже права не имели проверять — ну, до определенных пределов. Так что если бы мне какая-то республика, точнее, ЦК партии из какой-то республики выдал сугубо партийную премию, то такая информация точно за рубеж бы не утекла.

Петр Миронович согласился меня крупно премировать только после того, как Николай Семенович ему всю эту схему подробно расписал, причем для пояснения некоторых деталей схемы пришлось еще пригласить в гости и «бухгалтеров в штатском», которые ее, собственно, и разработали. И в конечном итоге мы договорились, что я за «внедрение передовых полупроводниковых технологий в республике и огромный личный вклад в строительство полупроводниковых заводов» получу неназываемую вслух премию ЦК компартии Белоруссии, а если денег все же на стройку не хватит, то меня еще и белорусский комсомол премирует. А денег может не хватить: как очень верно заметил Петр Миронович в процессе обсуждения, я-то подсчитала только расходы на постройку нового цеха, а чтобы цех заработал, ему еще и электричество потребуется — а вот электричества все же не хватало вообще везде.

В той же Рязанской области общая мощность областных электростанций едва перевалила за двести мегаватт, пятнадцать из которых обеспечивали колхозные «малые ГЭС» мощностью буквально от пятидесяти киловатт. И колхозы, между прочим, с областью «своим электричеством» делиться не собирались. Самое забавное, что и в моем районе появилась такая «малая ГЭС», на могучей речке Хупте. В одном месте этот ручей падал на полутора километрах больше чем на десяток метров, и местные МТСовцы, героически насыпав по двум берегам речки высокие (как раз полуторакилометровые) дамбы воздвигли гигант гидроэнергетики мощностью в шесть сотен киловатт. А если учесть, что самые мощные ГЭМ в области были на Оке (в один мегаватт) и на Мокше (в два), то Хуптинская ГЭС в этом ряду смотрелось тоже довольно впечатляюще.

Причем руководство трех МТС строили ее исключительно своими силами (правда, проект они все же заказали в МЭИ, хотя и у студентов), и станция получилась у них довольно современная, там даже автоматика управляла углом наклона лопастей на турбинах. Но все равно она была именно «наколенным изделием из дерьма и палок»: турбины хотя и были поворотно-лопастные, но изготовили их на авторемонтном из обычной инструментальной стали. То есть из той, которая под руку подвернулась, и было ясно, что надолго их просто не хватит…

Так что мои идеи по «внезапному увеличению электромощностей в области в два раза» нашли глубокое понимание у товарища Патоличева (да и не у него одного). Так что, когда Петр Миронович подписал с итальянцами контракт, он еще раз ко мне заехал и поинтересовался:

— Светик, а у КПТ нет намерений выстроить совершенно перспективный завод по выпуску паровых турбин? Если ты что-то новенькое вдруг изобретешь, не по тематике Комитета, конечно, но дающее большой экономический эффект стране, авторских мы, я думаю, на такой заводик наскребем…

Николая Семеновича понять было можно: для будущей (уже строящейся) Ряжской ТЭЦ котлы делались как раз «соломенные», даже несмотря на то, что районы (и даже Рязанская область целиком) электростанцию топливом обеспечить не могла, солому Комитет «законтрактовал» большей частью уже в соседней Липецкой области. Но если взять в целом по стране, то на соломе теоретически можно было получать до восьми гигаватт базовой мощности — а это могло стать очень даже заметным дополнением у нынешней генерации. К тому же в котлы можно было не только солому пихать: в стране росло много стеблей подсолнуха и хлопчатника кукуруза тоже недостатком горючих материалов не баловала — в общем, много всякой горючей дряни на полях произрастало, так что на «всяком мусоре» было совершенно реально и десяток гигаватт получить — но Петр Вязников привел весьма обоснованные расчеты, показывающие, что на мусоре можно с хорошим качеством производить пар для турбин максимум мегаватт шестидесяти, а при большей мощности просто половина пеллет в трубу вылетит так и не сгорев, так что гигаватты эти получить можно было лишь применяя «дробное питание». Однако в планах у СССР в основном числились «энергетические гиганты» с генераторами (и турбинами) больше сотни мегаватт, и все нынешние заводы в этих планах уже учитывались. А позволить на заводках «нарушать производственную дисциплину», как сейчас решили сделать брянцы с Механического, руководство страны не могло. Ладно, какая-то бешеная комсомолка уговорила народ ударно потрудиться на субботниках — но это можно раз позволить, ну два, а разрешать постоянный десятичасовой рабочий день было нельзя. Даже идеологически нельзя, к тому же тут еще и «внешняя политика» сильно влияла: наверняка враги-империалисты раззвонят на весь мир, что «в социалистических странах рабочий люд злобно гнетут». Так что мысль о новом заводе мне тоже была понятна — но его я «за свой счет» строить точно не собиралась. И по «идеологическим» причинам, и по личным…

О «энергетической безопасности» все же в СССР не одна я думала, таких думальщиков у нас более чем хватало. Те же директора трех Ряжских МТС… или дед. В Приозерном тоже избытка электричества не наблюдалось, его, конечно, заводам хватало — но вот с топливом там периодически случались неприятные перебои. Причем не столько с топливом для электростанции, сколько с топливом для цементного и кирпичного заводиков — и деду это сильно, конечно же, не нравилось, он там очень много еще из задуманного выстроить не успел. Еще недостаток уже электричества очень не нравился «дяде Саше Бурову», у которого минимум раз в неделю отключался (по счастью, планово) завод по производству бетонных столбов для ЛЭП. А это он вообще считал недопустимым, так как столбы в центрифугах должны были крутиться по многу часов, и отключение завода всего лишь на час завод этот «вырубало» больше чем на полсуток, и поэтому «деды» решили проблему решить кардинально. Там же все недалеко (ну, километров двести на Урале вообще считается «рядом»), и они, обговорив все вопросы с энергетиками, приступили к строительству «хозспособом» новой электростанции. А так как насчет острого дефицита паровых турбин они были в курсе, то электростанцию они решили строить водяную. Только вот не просто ГЭС, а гидроаккумулирующую.