Олегархат районного масштаба
Шрифт:
— Свет, тут народ интересуется: конфета-то сладкая где? Ты же обещала…
Глава 17
Коробочку я осмотрела с большим удовольствием: все же, как ни крути, мне принесли первый в мире (в этом мире) карманный калькулятор. Его даже можно было бы в какой-нибудь музей поместить, чтобы потомки на него смотрели и восторгались — но нельзя. Потому что функционально это был именно «карманный калькулятор», а вот эргономически…
— Прежде чем вымогать незаслуженные конфетки, вкратце расскажите, что вы успели за это время сделать. А я подумаю, вы хоть на сахарок-то простой наработали или нет…
— Ну, сама смотри: мы четыре микросхемы калькулятора запихнули в один корпус…
— Великое достижение, что и говорить…
—
— Это все?
— Нет. Зеленые индикаторы мы успели изготовить на пятимикронной линии, и на том же кристалле дешифратор теперь стоит, не программируемый, сразу готовый. Но и красный, и желтый мы тоже можем по той же технологии теперь сделать.
— Ладно, на сахарок вы заработали. А что у нас с клавиатурой? Вы у меня где-то карман видели, в который это ваше чудище поместиться сможет? У меня даже на этом халате карманы не такие обширные.
— Свет, ты просила сделать калькулятор…
— Я просила сделать карманный калькулятор! За семисегментные индикаторы… кто у вас ими занимался?
— Группа Старикова из Брянска, в основном они все их делали, ты же такую гамму полупроводников предложила проверить, что там человек девять еле справиться успели. И это не считая мастеров на линии. А тут мы только синие и фиолетовые проверяли, но ты же сама видишь, какие они получились тусклые.
— Мы их временно отложим, но про них все же забывать пока не станем, для них я другое применение уже придумала. Старикову, конечно, орден я постараюсь выбить, да и всю его группу всяко не обделю, а вот с вами у меня разговор другой будет. То есть не с вами, вы, я гляжу, просто взяли готовые кнопки…
— Но других-то нет!
— Есть другие… значит так, выбирай, кто сейчас полетит в Приозерный: там программаторы контроллеров как раз на других кнопках делаются… то есть прямо сейчас полетит, сразу по выходу из квартиры. А вы бегом в первый отдел, забирайте там схему контроллера этой кнопки и садитесь сочинять контроллер клавиатуры, на которой будет уже… сколько тут, двадцать кнопок? Вот на двадцать кнопок контроллер и разрабатывайте. В однокристальном исполнении, и я буду очень рада, если вы уложитесь в два квадратных миллиметра кристалла. А теперь главное: нам очень скоро потребуются сотни тысяч таких калькуляторов… нет, не таких, конечно, уберите от меня это убожество. Калькулятор должен поместиться к футляр размером в семь на пятнадцать сантиметров, в крайнем случае восемь на пятнадцать, и толщиной не свыше двух сантиметров. И он просто обязан быть еще и красивым! Пошлите кого-нибудь в Строгановку, что ли, найдите там кого-то с приличным художественным вкусом, пусть внешний вид прибора вам специалист придумает такой, чтобы его было просто в руки брать приятно. Учтите: мы не в наши войска их будем поставлять, в буржуям продавать! Так что если художники придумают не один вариант, а, скажем, десяток, то выберите лучшие и запускайте их в работу: притворимся, что у нас разные производители люто друг с другом конкурируют.
— Это зачем?
— Конкурируют и друг другу цены на рынке сбивают, так мы создадим впечатление, что поставки в буржуйские страны пойдут по минимальным ценам. Кстати, а кто-нибудь хотя бы примерно прикинул, почем это чудище у вас получается?
— Прикинули. Если… когда индикаторы будут серийно выпускаться, то вся машинка в сборе получится примерно за двести пятьдесят рублей, это без аккумулятора и, конечно, без корпуса. А корпус, да и клавиатуру тоже, мы пока посчитать не можем, их же вообще еще нет.
— Пока и не нужно корпус с клавиатурой считать, мне просто порядок величины прикинуть. И получается вполне приемлемо. Вы, ребята, уж постарайтесь как
можно быстрее выдать коммерческий продукт, годный для поставок буржуям.— Свет, а почему ты сейчас только о буржуях говоришь? Думаешь, советским людям такие калькуляторы не нужны будут?
— Советские люди пока перебьются. Но не потому, что они недостойны, а потому, что сейчас этими калькуляторами дешевыми мы будем в зародыше убивать американскую полупроводниковую промышленность — а ее нужно убивать, пока она маленькая, то есть как можно скорее. И мы должны направить на эту войну — а это, мои дорогие, именно настоящая, хотя и технологическая, война и есть — все силы и все ресурсы страны. А так как на этом фронте почти все ресурсы тут у меня в комнате и собрались… Ладно, вон там, в буфете, стоит ваза с конфетами, можете взять себе по «Мишке». Но только по одному, остальные я вам скормлю когда первый серийный калькулятор будет продан в американском магазине. Все, всем спасибо за визит, идите работать дальше. И да, — продолжила я, когда ребята уже выходили за дверь, — премию в размере месячного оклада вам как раз в получку и выдадут…
За лето население нашей квартиры снова выросло, и теперь у нас жили уже три Сережиных племянницы. То есть сначала три приехали, но одна благополучно завалила приемные экзамены в институт, а остались Машка, поступившая почему-то в Станкин, и Оля, которая никуда не поступала, а просто решила (причем сама, ее мать была против, просто на Сережины уговоры поддалась) два года до поступления поучиться в московской школе. Школа у нас была буквально во дворе дома, так что это было очень удобно — и для девочки, и для меня: Оля с удовольствием и с Васей гуляла во дворе (не в школьном все же), и в магазин за хлебушком бегала. А еще она прекрасно рукодельничала, и мы с ней вдвоем обшивали наших домашних. То есть главным образом Васю и Зою, но вот Сереже теперь все рубашки шила именно племянница, так что муж мой наконец-то стал выглядеть не полным чучелом. Для меня так и осталось секретом, почему в СССР мужские рубашки все шили, мягко говоря, весьма убогонькие. По дизайну убогонькие, а вот ткани для них были просто великолепные, любые буржуи обзавидовались бы… если бы не крой.
И больше всего это меня удивляло потому, что ведь советские «легкие промышленники» на самом деле старались делать одежду покрасивее, лучшие ткани выбирали — а получалось почему-то… именно оно. Но удивлялась я лишь до тех пор, пока не пообщалась с одной преподавательницей из текстильного, с которой обсуждала возможность производства детской одежды на новых фабриках, строящихся в селах «специальных районов» для того, чтобы там люди и зимой деньги могли заработать. Вопросы были довольно непростые: как обеспечивать оптимальный раскрой тканей непрофессиональными закройщицами. Какие операции нужно обязательно обеспечивать машинами, а какие допустимо даже в массовом производстве и ручками выполнять. И как раз при обсуждении последнего вопроса она заметила:
— У вас подход к швейному производству вообще неверный, для массового пошива модели нужно максимально упрощать. Вот сами смотрите: тут у вас. Если вместо вот этой детали из трех отдельных частей, поставить простую спинку, то число швов в готовом изделии уменьшится на два, а если учитывать и заделку, то в предлагаемой вами модели нужно будет сделать дополнительно шесть швов, что неизбежно скажется на цене готового изделия, и скажется в худшую сторону.
— Но получится же неудобно!
— Нет, как раз ткань кроить станет проще, а если использовать ткани с рисунком, то при пошиве не придется еще и рисунок подгонять…
И эта дама, будучи профессором и преподавателем технологии швейного производства, была абсолютно уверена в своей правоте! Ведь ее и саму так же учили… наверное. Но меня так не учили, поэтому я, взяв в качестве «подопытного кролика» Нику (она тоже на машинке шить умела, но до Оли ей было все же далеко) провела следственный эксперимент и выяснила, что если не считать «повышенного расхода» ниток, то на одну мужскую рубашку цена увеличится (с учетом нынешних ставок швей на фабриках) на целых двадцать две копейки. При цене рубашки в магазине в жалкие тридцать пять рублей…