Олегархат районного масштаба

— Так как Комитет мой тоже для вас приборы делал, то я помню одну мелкую деталь: прибор должен легко проходить в люк корабля.

— В люк модуля, хотя да, это одно и то же.

— У вас производство грузовика сколько времени занимает? Все не поставленные в сроки приборы мы… вы на грузовиках позже подвезете.

— В принципе, можно и так. Но производство займет минимум полгода, а у нас денег на изготовление новых грузовиков нет и никто новые нам строить не разрешит.

— Денег я дам, в Комитете безналичных наскрести вообще не проблема. Да и наличных на премии… я с Николаем Семеновичем давно уже договорилась, что сверхплановая валюта мне меняется даже на наличные. Так что зовите-ка машинистку, или кто там у вас, заключим с Комитетом контракт… договор в смысле.

— И о чем будет договор? Какое отношение КПТ имеет к космосу? Если не считать того, что вы солнечные батареи делаете и вы мне периодически не самые глупые идеи подкидываете?

— Вот вам бумажка, пишите, а то мне лень: вы уж извините, но я действительно писать разборчиво совсем разучилась. Пишите: для проведения исследований по выращиванию полупроводниковых монокристаллов в условиях невесомости…

Владимир Михайлович под мою диктовку нужные слова записал, а затем, забавно склонив голову набок, поинтересовался:

— Светлана, а вы действительно думаете, что такие исследования имеют хоть какой-то смысл? Я имею в виду для производства полупроводников, ведь тут получаются такие суммы… как бы вас за такие растраты не взгрели.

— Я не думаю, я просто знаю: двадцатикилограммовый кристаллик арсенида галлия, выращенный в невесомости, американцы с радостью купили бы за сотню миллионов долларов и потом везде бы хвастались, как они глупых русских обманули. Но я им этот кристаллик не продам, а продам изготовленные из него микросхемы уже миллионов за триста, а то и за пятьсот. А учитывая, что и Николай Семенович, и Пантелеймон Кондратьевич в школе арифметику не прогуливали и в курсе, что триста миллионов заметно больше ста, то считайте, что у вас три «семерки» уже на руках. И вам остается к ним еще туза добавить, а тузом у нас будет УР-500. По пятисотке работа у вас в каком состоянии?

— Павел Альбертович считает, что при, как вы любите говорить, благоприятном расположении небесных светил уже следующей осенью, скорее ближе к зиме, можно будет начинать испытания.

— Я бы, конечно, спросила, чем могу помочь в ускорении работы, но помогать Ивенсену… ему лучшей помощью будет просто не мешать.

— А вот тут вы не правы. Он просил, если вы сможете, конечно, поставить в КБ ваш расчетный кластер и, если это в принципе возможно, парочку новых графических станций.

— Парочку не выйдет…

— Но хоть одну!

— И одну не выйдет, они комплектами по шестнадцать штук идут. Сейчас серийное их производство уже началось, я вам в течение месяца для начала четыре комплекта поставлю — и наш с вами договор будет тому обоснованием. А насчет вычислительного кластера подумать нужно. Старый ставить вам смысла нет, а новый… надеюсь, инженеры Комитета к майским его допилят. Вы тогда пришлите ко мне какого-нибудь вашего главбуха или экономиста, но который в работе КБ все же разбирается — и он с нашими бухгалтерами в штатском обговорит, почему и почём отладка нового вычислительного комплекса будет вестись на вашей территории. Но учтите: станция бесперебойного питания будет за ваш счет, а как вы ее выцыганите у средмашевцев, меня интересовать не будет…

О достижениях советской космонавтики я была осведомлена очень хорошо, и не только потому, что все — то есть вообще все — космические аппараты делались с выпускаемыми на заводах КПТ солнечными батареями. На них ставились и системы ориентации, которые теперь почти все изготавливались в Приозерном, да и бортовые вычислительные комплексы все шли «через меня». То есть я знала, что они изготавливались из выпускаемых на заводах Комитета деталей, и знала, сколько и каких их у нас заказывалось. И знала, зачем именно. То есть общая обстановка в отрасли мне была известна — и она мне нравилась.

И мне очень нравилась и «конкуренция» Челомея и Королева по части космических пилотируемых кораблей. Потому что пока она шла примерно так же, как и в моей прошлой истории, разве что с небольшими исключениями: например, Сергей Павлович, после провала его программы по созданию пилотируемых «шариков» разогнал группу, которая разрабатывала «Восток» (а Феоктистова вообще из КБ выгнал), но зато у него другая группа, ведущим инженером которой был Олег Григорьевич Макаров, сконструировала новый корабль, очень напоминавший известный мне «Союз». Правда, сейчас корабль шел под «внутризаводским» названием «Рассвет», но лично меня это вообще не волновало: пусть называют как хотят: у Челомея корабль вообще назывался «Заря» — и что?

Корабль, разработанный у Челомея, был, понятное дело, гораздо меньше, чем новая машина Королева, и он вообще рассчитывался на полет в течение трех суток с экипажем из трех человек, и этому экипажу в кабине просто повернуться было негде — но по мне этого было достаточно, чтобы людей на станцию привезти и потом их обратно за Землю спустить, а военным требовалось что-то «более автономное». И корабль Королева был именно тем, чего военные и ждали — так что после двух тестовых запусков они желали как можно быстрее довести машину до рабочего состояния. К тому же Сергей Павлович им пообещал, что «Рассвет» можно будет и в качестве транспортного корабля использовать, причем с гораздо меньшим риском невыполнения задания, ведь если стыковка со станцией сразу не получится, то появлялась возможность спокойно проблемы на Земле изучить, подумать, как ситуацию исправить — так как на этом корабле ресурс системы жизнеобеспечения составлял уже две недели и суетиться не требовалось.

Так что я была даже рада, что у Королева с «Союзом» (то есть с «Рассветом») дела шли даже быстрее, чем в моей прошлой истории, но глупо терять готовую уже (почти готовую) орбитальную станцию мне тоже очень не хотелось. Так что в начале февраля я, собрав все нужные документы, отправилась в гости к Николаю Семеновичу.

— Светик, ну и что ты мне принесла? Если ты думаешь, что у меня где-то под столом или в тумбочке спрятаны три ракеты…

— Я так не думаю, но убеждена, что хранить полсотни ракет в качестве боевого резерва смысла чуть меньше чем нисколько. Полностью собранную ракету только к старту подготовить быстрее чем за сутки невозможно, так что если «а вдруг война», то они нам точно уже нужны не будут. А вот новые ракеты Янгеля и Челомея как раз на такой неприятный случай нам и пригодятся — но еще больше нам пригодятся орбитальные станции, которые за супостатам помогут очень внимательно приглядывать и такого случая помогут не допустить.

— Но ракеты стоят немало…

— А я на этом как раз собираюсь побольше денежек заработать, причем денежки у супостата и выгрести, чтобы им было не на что свои козни против СССР строить. Сейчас мои инженеры приступили к изготовлению специального оборудования, с помощью которого в невесомости они будут делать монокристаллы того же арсенида галлия. Или фосфида галлия — и из одного такого кристалла весом в килограмм я смогу изготовить сто тысяч микросхем.

— А сейчас ты их из чего делаешь?

— Сейчас я из делаю из кристаллов, которые изготавливаются при земном притяжении, и пока заводы из них получают только двадцать процентов годных. Потому что при земной тяжести внутри получаются всякие вредные дислокации, глазу незаметные, но микросхему исподтишка портящие. А в космосе мы получим кристаллы без дислокаций, и выход годных вырастет до девяноста-девяноста пяти процентов.

— Ты по процентам уверена?

— Абсолютно.

— Можешь дальше не продолжать, я все понял и даже осознал. Но сам я приказ снять ракеты с боевого дежурства…