Олень

Какую-то сокровенную истину он мне не открыл, но темы всё равно достаточно острые. Так какова его цель? Можно смело предположить, что Варис потихоньку стравливает меня с Ланнистерами, делая это намеренно и по собственной инициативе, уводя нас в стороны друг от друга, а может и «по разным углам ринга», дабы мы в один прекрасный момент сцепились в феодальном кровавом угаре. Но, в таком случае, зачем он подкатывал свои шары… или… они же есть? Как это вообще делается? Неважно. Итак, зачем же он лез к Аше, если мой союз с Грейджоями лишь усилит нас против Ланнистеров? Возможно, у него были, а может и есть, некие планы относительно меня и моего брака. В Вестеросе у Паука не так много влияния, как можно подумать, а вот в Эссосе – другая картина. Хотел уравновесить меня, отвадив часть местной аристократии? А что? Подложить под меня в борделе искусницу, которая потом окажется бежавшей дщерью опального магистра или ещё что в этом духе – схема, уверен, обкатанная. Но… нет. Ерунда. Это не его стиль. Он изучил меня. До сих пор изучает. На подобное я не поведусь, и он знает об этом. Хм… а что именно он говорил Аше? Не стремился ли он, формально исполняя чьё-либо поручение о размолвке меня и Аши, добиться результатов прямо противоположных тем, которые он якобы желал? Вполне возможно. Что важнее, это уже было бы в его стиле.

Нить вьётся дальше. Ему выгоден мой брак с Грейджоями. Ему выгодно моё усиление в данный конкретный момент. Он читает мои письма (те, которые я не сразу сжигаю), читает отчёты и, скорее всего, отслеживает мою деятельность и моих людей. Он смотрит и вдаль, и вглубь, а там открывается однозначная картина, что рано или поздно между мной и Ланнистерами возникнет конфликт. Это лишь вопрос времени, а Грейджои смогут дать мне те дополнительные ресурсы, которые позволят мне… нет, не победить, а затянуть возникший конфликт, усугубить его последствия. Свершись мой брак с Тиреллами, и у меня были бы силы сокрушить Ланнистеров и чрезмерно усилиться (если бы Ланнистеры в такой композиции вовсе решились на конфликт). Свершись мой брак с другим, каким-нибудь небольшим Домом, и сил у меня было бы, наоборот, недостаточно для открытого противостояния, и в таком случае затихариться мог бы уже я. Паук не питает интереса к однозначной победе любой из сторон, ему выгодно моё противостояние с Ланнистерами. Желательно, как можно более кровавое и бескомпромиссное, чтобы мы сточили свои силы и ресурсы против друг друга, став более податливыми и предсказуемыми в обозримой перспективе. Особенно это касается Ланнистеров, которым парировать грабительские набеги с моря, одновременно сражаясь со мной в глубине континента, будет очень нелегко.

«Зачем?» Извечный вопрос, цепляющийся к человеческой природе, пересекая границы наций, культур и… как видим, даже миров. Целью может служить как блокирование каких-либо мирных переговоров перед внешней угрозой, так и потребность истощённых кровавой борьбой сторон в новом третейском судье. И весьма, нет, крайне желательно, чтобы судья был с платиновыми волосами, бледной нездоровой кожей, высокомерным едальником и шальным взглядом. И я не про Драко Малфоя. Однако, только время покажет истинность или ложность моих суждений. В то же время, это ничуть не помешает и мне немного поиграть с Варисом в разные игры, прикрывшись, если потребуется, его тучным телом.

– И как, скажите мне на милость, Ваши попытки сорвать мои брачные игры могли этому способствовать? – Продолжал наседать на Паука своим демонстративно безразличным взглядом.

– Союз с Домом-изгоем может навредить Вашим позициям в столице, что, в свою очередь, может не пойти на пользу всему королевству. – Варис, видя моё напускное безразличие, также отбросил излишнюю экзальтированность в образе, приобретя, наконец, более серьёзный вид. – Королевство нуждается в крепких династических связях правящей династии, иначе…

– Полагаете, - не стал больше слушать нравоучение мастера над шептунами, - мне есть дело до королевства?

Лицо моего визави замерло восковой маской, ещё большую схожесть с которой придавал толстый слой пудры, рот искривился, наверное, в шоке и неверии, а в глазах промелькнула растерянность. Варис уже привык к лицемерию феодалов, гордо бьющих себя в грудь и клянущихся всем, чем только можно, заявляя о том, как они преданы королю и королевству. Но все всё прекрасно понимают и знают, продолжая играть свои роли благородных блюстителей государственных интересов. Не забывая, разумеется, свой карман держать раскрытым пошире. А я, может, и неплохой актёр! Пою неплохо да и стендап люблю, но… с такими людьми, как Варис, необходимо говорить прямо и нарочито откровенно, дабы не запутаться в паутине. Трюк этот, впрочем, работает только если Вы уверены в своих силах.

– Очень смелые речи, милорд. – Варис слегка отошёл в поисках ответа. – Многие это могут воспринять как неуважение к королю.

– Бросьте, друг мой.
– Я невесело улыбнулся, вновь отвернувшись к морю, давая себе небольшое мимическое преимущество. – Вы сейчас противоречите сами себе. То вас волнует баланс интересов Великих Домов, то интересы королевства, то мои мысли относительно всего этого… определитесь уже, государственный Вы деятель или просто интриган. А за себя и свои слова я отвечу, если потребуется.

В моменте я всё-таки бросил взгляд за спину, увидев сосредоточено-внимательное лицо собеседника. Спустя небольшую паузу продолжил.

– Вам и так хорошо всё известно. Что хорошо Баратеонам, то плохо Ланнистерам. Что хорошо Ланнистерам, то плохо всем окружающим. И эта аксиома справедлива для всех. Мы все здесь отстаиваем интересы своих Домов и семей. Так о каком благе королевства может идти речь?

– А как же народ? – Голос Паука приобрёл нотки грусти и сожаления, на что я, не выдержав, повернулся к нему боком, вновь встречаясь с внимательным и заинтересованным взглядом.

– Вы очень долго живете среди нас, лорд Варис. – Паук напрягся, однако, только его глаза могли сказать об этом. – Избавились от акцента, обросли связями и знакомствами. Служите вот уже второму королю. Династия, правда, сменилась, но какая Вам, выходцу с востока, разница?

Варис отвечать мне ничего не стал, но и контроля над мимикой не терял. Паук, словно крупная птица, слегка приподнял подбородок и склонил голову на правое плечо, чуть демонстрируя свой профиль. Он показывал полную готовность. Готовность к чему? К обвинению, разумеется.

– О, не беспокойтесь, друг мой.
– Я примирительно мягко улыбнулся и, полностью развернувшись, легонько коснулся плеча Вариса правой рукой.
– Лично я нисколько не виню Вас за то, что благодаря Вашему науськиванию десятки, если не сотни людей узнали каково это, сгореть заживо в зелёном пламени. Куда вам было деваться, не правда ли? Работа такая…

Ага, наверняка расчищал от верных Эйрису придворных место для нового короля, разумеется, имея в проекте Эйгона. Расчищал для Эйгона, а получилось, что для Роберта. И очень неплохо так получилось. Во многом именно благодаря Варису Таргариены столь стремительно теряли в поддержке со стороны столичной знати.

– Просто мне стало интересно, о каком именно народе Вы ведёте речь?

– О той бесправной массе, - немного удивлённо стал мне пояснять Варис, явно не до конца понимая, куда я собственно клоню, – что живет в тени замковых стен, и на чьих спинах стоит королевство. О тех, к чьей судьбе равнодушны как лорды, так рыцари. Кого насилуют, грабят и убивают каждый день те самые люди, кто поклялся их защищать. Как бы дико ни звучало, но не кровь королей являет собой кровь королевства, а народ. Мозолистые руки, строящие замки и собирающие урожай…

Кажется, он собирался продолжать, но я всё-таки не дал ему такой возможности.

– А, тот самый народ, что разорвал младших детей Эйгона II на Горьком мосту, и которому только дай повод кого-нибудь поднять на вилы! – Я театрально рассмеялся, вновь слегка похлопав по плечу растерявшегося мастера над шептунами. – Право слово, лорд Варис, это не народ, это… скажем так, податное население, которому по большему счёту плевать, кто их граб… кхм… кто ими правит! В Валирийском фригольде народом считались те, кто имел право голоса при выборе своих правителей. Укротители драконов, маги, богатые землевладельцы. Если следовать такому принципу, то получается, что народ – это я!