Олени

И как-то вечером позвонил ей.

— Здравствуй!

— А, это ты? — она говорила так, будто мы расстались только вчера, и я уже приготовился, было, изложить ей свою байку про Канаду, но она продолжала:

— Ты давно не звонил.

— Вот — звоню.

— Я рада.

— Давай встретимся, ты не против?

— С удовольствием. Где и когда?

Я назначил ей встречу на завтра, после обеда, в кафе на бульваре, куда я хотел зайти в свой первый после «Оленей» вечер, когда у меня не было денег.

— До завтра, — сказала она.

Мария… А может, я позвонил ей, чтобы сделать себе инъекцию, вспрыснуть, так сказать, немного жизни?

Мария. Она была его самой глубокой и прочной связью до появления Елены, до того, как он понял, что именно Елена, в сущности, и есть его большая — единственная любовь. Разумеется, у него и раньше было несколько сексуальных приключений, были и любовные увлечения, но после Марии они казались ему детскими играми.

Еще в первых классах гимназии, с подростковым пробуждением плоти, желание любить вспыхнуло в нем, и он увлекался девочками, обменивался с ними неловкими ласками, хотя до настоящей любви дело не дошло. Некоторые из них были влюблены в него (во всяком случае, уверяли его в этом), и он был почти готов (в своей мечте о нежности) разделить их чувство, но всегда что-то останавливало: просто он не любил никого из них по-настоящему, а только отвечал на привязанность, потому что их любовь льстила его самолюбию и потому что его молодое тело жаждало любви.

Но не с ними познал он впервые плотскую любовь, а с почти незнакомой женщиной, как-то летом на море, в дни каникул.

Вместе с мамой и несколькими ее коллегами с семьями они жили в одном небольшом курортном местечке с двадцатью примерно бунгало, разбросанными в лесу, совсем рядом с песчаными дюнами близ устья живописной реки. В компании друзей было несколько парней и девушек, его ровесников, и в их молодежной банде царило легкое и приятное предвлюбленное напряжение. А он все не мог определиться и выбрать, в кого же из двух девушек, которые ему нравились, влюбиться, потому что почему-то был уверен, что именно в этот горячий приморский август он впервые познает любовь.

Но этого не случилось.

Вечерами почти все население курортного местечка собиралось у небольшого ресторана, где они питались. Взрослые сидели за столиками на веранде, днем закрытой от солнца пестрыми тентами, разговаривали, пили белое вино или что-нибудь покрепче (все поделились на коньячную и водочную партии), несколько постоянных четверок играли в карты, а подростки и дети толпились рядом, под освещенным навесом, где играли в теннис или располагались большими или маленькими группами на лавочках.

В один из таких вечеров он страдал, задетый тем, что девушка, с которой они на пляже почти договорились после ужина встретиться, вдруг предпочла пойти со всей молодежной компанией на дискотеку в соседний кемпинг. Он сидел на перилах в глубине веранды, вглядываясь в море, утонувшее в ночной темноте, по которому низкая, полная, оранжево-красная луна прокладывала свою дорожку.

В какое-то мгновенье ему показалось, что на него кто-то смотрит. Он обернулся и увидел метрах в десяти от себя молодую женщину в светлом платье, с сигаретой в руке. Облокотившись на перила, она действительно смотрела на него, а когда их взгляды встретились, слегка улыбнулась — и все его существо вдруг загорелось.

Он уже видел эту женщину (ее место в ресторане было за одним из соседних столиков), всегда в компании двух пожилых дам с нелепо окрашенными волосами, в старомодных соломенных шляпах, и с ужасно толстым, плешивым мужчиной (усы как у моржа) — слишком старым, по его мнению, чтобы быть ее мужем. Позже он узнал, что это действительно был не муж, а дядя, а женщины — ее тетушки.

Но в тот вечер, на веранде, он еще этого не знал, не знал ничего, только то, что она отдыхает здесь, как и они.

А женщина не просто смотрела на него — ее взгляд искушал, ему показалось даже, что она улыбается как заговорщица, и все остальное он уже делал как во сне.

Женщина медленно поднесла руку с сигаретой к губам, сделав несколько глубоких и жадных затяжек, и это движение показалось ему не простым жестом курильщика, а сладострастным зовом. Потом она бросила сигарету вниз, на песок, повернулась и намеренно медленно, сладостно волнующей походкой женщины, на которую смотрят, и возбужденная этим чужим взглядом, направилась к лестнице и все так же медленно стала спускаться.

Как зачарованный, он двинулся за ней. Женщина немного прошла по асфальтированной аллее в сторону бунгало, потом свернула влево, на невидимую тропинку в кустах, к темнеющему лесу. Но прежде чем скрыться в полной темноте деревьев, она остановилась, обернувшись (в полусвете далеких огней ему опять показалось, что она улыбается), и вошла в эту темноту.

Он свернул за ней, какое-то время еще смутно различая светлое пятно ее платья, пока оно полностью не исчезло во мраке. Сердце, ускоренно бьющееся в ритме всего его пульсирующего тела, запнулось на миг от страха, что он ее потерял. Но нет — внезапно он почувствовал ее прикосновение к своему локтю: опираясь спиной на какое-то дерево, она притянула его к себе. Не видя в темноте даже очертаний ее лица, он почувствовал лишь обжигающий жар ее тела. Горячими руками она обняла его за шею и привлекла к себе, сладко-соленые губы прижались к губам, и его охватило счастливое чувство облегчения, не испытанное им никогда прежде.

Впервые с такой силой он ощутил пьянящую сладость зрелого женского тела.

Он еще не насладился им до конца, как вдруг в лесу рядом с ними, словно внезапный выстрел, раздались крики, засверкали огни. Они быстро отпрянули друг от друга. Волшебство исчезло.

Кажется, потерялся ребенок или кто-то чужой проник в кемпинг и растревожил людей, но они оба запаниковали и бросились бежать в лес. Крики были все ближе (словно стая собак гнала дичь), и в наступившей суматохе они потеряли друг друга, в тот вечер так и не встретившись больше.

А он вернулся в свое бунгало и, полный томления, всю ночь не сомкнул глаз.

На следующий день, не встретив ее во время завтрака и весь дрожа от волнения, он пошел искать ее на пляж. Долго искать не пришлось — тетушки в шляпах были видны издалека на немноголюдной песчаной отмели, только на сей раз они были в каких-то огромных черных очках, делавших их похожими на летучих мышей. В нескольких метрах от них, ничком, на песке лежала она. Лег и он неподалеку и стал рассматривать ее, загадав про себя — почувствует она или нет его взгляд.

Она, конечно, почувствовала — довольно скоро беспокойно зашевелилась и повернула голову прямо к нему. И увидела его — точнее, он был уверен, что увидела.

Так они смотрели друг на друга какое-то время, их взгляды соприкасались, как бы лаская друг друга, совсем низко над песком, уже дрожащим от летнего зноя. Она снова улыбнулась своей колдовской улыбкой, но это было и не нужно — он и так уже весь был в ее власти.

Они лежали, глядя друг на друга (он понятия не имел, как долго это длилось, время просто остановилось), потом она медленно поднялась, нежными, ласкающими движениями стряхнула с себя прилипшие песчинки (ее красивое смуглое тело притягивало его столь же сладостно, как и ее губы вчера) и, снова взглянув на него через плечо, пошла по песчаной кромке берега вдоль моря.