Олени

Он пошел за ней. Сначала было как-то неловко — а вдруг его заметят тетушки в шляпах, но они лежали равнодушно, как мумии, почти неразличимые за складками своих медузоподобных тел.

Она шла по самому берегу, волны время от времени заливали ее щиколотки, и он взглядом вбирал в себя всю красоту этого прекрасного в каждом своем движении женского тела. Нагота уже давно не является тайной для современного человека, и его жадные юношеские глаза видели и желали много красивых, стройных тел, не раз неумело, дерзко и пламенно он прикасался к девушкам, ощущая жгучее желание при виде случайно открывавшихся интимных прелестей женской плоти, но сейчас впервые переживал то, что происходило с ним, — женщина буквально вобрала его в себя, и он шел за ней как после солнечного удара, в ожидании дальнейшего полного поглощения ею и в то же время уверенный, что его ждет еще не испытанное им до конца чувство обладания, к которому они приближались.

Далеко позади остался почти безлюдный пляж, кромка моря была пустынна, пуст был лес справа от них и бескрайнее солнечное море. Она шла впереди, не оборачиваясь и не останавливаясь, он тоже не приближался к ней. Шли, соблюдая постоянную дистанцию между собой, которая, казалось, больше связывала их, чем разделяла. Шли и шли вдоль моря, потом свернули, огибая врезавшуюся в море скалу, за которой пляж их кемпинга, уже давно превратившийся в неразличимую точку вдали, совсем исчез из виду, прошли мимо прибрежной рощи, спрятавшейся за появившимися дюнами. Только где-то далеко-далеко, почти растворившись в полуденном зное, за дюнами и невидимым лесом виднелись слившиеся с горизонтом волнистые отроги гор.

Как заколдованный он шел за нею, даже не заметив, когда она, свернув от берега, углубилась в дюны. Еще долго они шли так, но вдруг он потерял ее из виду, хотя, как сомнамбула, продолжал идти вперед по едва различимым в песке ее следам.

Внезапно она появилась прямо перед ним, лицом к лицу, и впервые он мог видеть ее при свете дня с такого близкого расстояния — она как будто возникла из земли, как растение, из-за каких-то низких кустов и высокой колючей травы. Он подошел к ней, и их руки почти одновременно сплелись в объятье, повторенное их телами.

Потом, все так же одновременно (он не помнил — то ли она потянула его за собою, то ли он опустил ее вниз), их тела на песке соединились, его руки стали лихорадочно стаскивать с нее бикини, но она быстро, незаметным и ловким движением освободилась от одежды. И он впервые познал настоящую любовь.

Когда — умиротворенные и усталые — они лежали рядом, все еще обнимая друг друга, он впервые сказал что-то, и это были их первые слова. Он произнес: «Я люблю тебя». Она промолчала, только медленным движением погладила его по голове и так же медленно и осторожно поцеловала.

Потом они побежали к морю, долго плавали и играли на волнах, снова любили друг друга, разговаривали, снова целовались, купались и вернулись в кемпинг, когда уже совсем стемнело: луна — низкая, огромная и белая — опять высвечивала свою серебристую дорожку в море, которое теперь, на обратном пути, было справа от них.

Честно говоря, он немного побаивался (и зачем только?), что по их отсутствию все догадаются об авантюре, но никто и внимания на них не обратил: молодежная компания снова отправилась на дискотеку, его мать спокойно разговаривала со своими коллегами за бутылкой вина, а тетушек в шляпах (он уже знал, кем они ей приходятся) нигде не было видно.

Он посидел немного на веранде, потом пошел к себе в бунгало, лег, не зажигая света, закрыв глаза в темноте с ощущением приятного изнеможения, пока не заснул — а заснул почти мгновенно.

На другой день беспокойство, что другие уже все знают о них, снова охватило его, когда она пришла на завтрак и они обменялись взглядами, полными тайного взаимного знания. Но тревога растаяла в нетерпеливом ожидании вечера, когда они, он был уверен, снова встретятся. Днем на пляже ее не было, но он все равно знал — вечером они увидятся.

И она действительно появилась.

Снова прошла к тому же месту в глубине веранды, закурила, а потом, не глядя на него, но уверенная в том, что он ее видит, повернулась, пересекла веранду и спустилась по лестнице вниз. Он пошел за нею, догнав уже в лесу. Они долго целовались, потом через какие-то кусты вышли к дюнам. Пейзаж был вполне лунным, где-то рядом, невидимое, плескалось море в неровном гармоничном ритме тихого пляжного прибоя. Они любили друг друга и вернулись поздно вечером, когда на веранде оставалась лишь четверка свихнувшихся от азартной страсти картежников.

На третий день с утра она снова не пришла на завтрак (он даже подумал про себя, что она, наверное, соня), а в обед за столом с тетушками и толстяком появился мужчина — скорее привлекательно мужественный, нежели красивый, с мускулистым, загорелым телом. Это, очевидно, был ее муж, как он понял — спортсмен, только вот чем именно он занимался, она не говорила. Сказала только, что он за границей на каких-то соревнованиях и должен заехать за ней по дороге домой.

После обеда он беспокойно ходил по территории кемпинга в надежде встретить ее, чтобы проститься. Но проститься им так и не удалось.

Он видел лишь, как спортсмен загружает багажник машины, усаживает тетушек и толстяка. А потом появилась она. Заметила его, даже слегка улыбнулась издали, как-то неловко, словно извиняясь («ну видишь, как получилось»), и села в машину. Ему даже не удалось увидеть ее напоследок, когда машина сворачивала за бунгало и деревья, не смог он разглядеть и номер машины.

Всю оставшуюся до возвращения домой неделю он провел в унылой рассеянности, в какой-то степени — счастливый благодаря воспоминаниям о мимолетной любви, которая сделала его мужчиной, но в то же время — и немного несчастный из-за внезапного, обрушившегося на него, как гром среди ясного неба, расставания без прощанья, равнодушный ко всему вокруг, а более всего — к своим приятелям-ровесникам, среди которых одна из девушек была заметно расстроена его равнодушием. И он, наконец, понял, что это за девушка, в которую он бы влюбился, если бы…

Через неделю, раньше остальных, они уехали, у мамы были какие-то дела на работе. Не завернули, как обычно после моря, в гости к художнику, а двинулись по прямой трассе вдоль Балканского хребта. Остановились лишь один раз — пообедали в придорожном ресторанчике и поехали дальше. Мама предложила («мне кажется, ты устал») сменить его за рулем их маленькой старой машины, на которой они объехали всю Европу, но он отказался.

Наверное, ей показалось, что он устал, потому что обычно в дороге они оживленно болтали, а сейчас ему хотелось помолчать.

В какой-то момент она осторожно попыталась нарушить молчание.

— Тебе, кажется, не понравилась Вера.

Это была как раз та девушка, которая расстроилась из-за него, дочь маминых коллег.

— Да нет, почему — понравилась.

— Но ты не обратил на нее никакого внимания.

Он не ответил сразу, притормозил, отъехал к обочине и остановил машину. Потом осторожно и нежно поцеловал свою дорогую маму.

— Я люблю только тебя, мама!

Она расплакалась, и он прижал ее к себе. А когда отстранилась и он снова сжимал в руках руль, вглядываясь в ленту шоссе, сказала: