Ольф. Книга вторая

Мы заняли диванчик с другой стороны от компаний, по которым чувствовалось, что отдыхают они чуть ли не с прошлого вечера. Стеклянный столик был пуст – ни меню, ни даже рекламы. Официанта не видно, к стойке идти не хотелось, чтобы не бросать Челесту. Она чувствовала себя не в своей тарелке – незнакомая обстановка, чужие люди, иной язык… Даже песни другие.

– …но не очко обычно губит… – с надрывом уходил в хрип молодой человек моего возраста, уставившись со сцены на новую посетительницу.

Обе компании – одна смешанная, вторая чисто мужская – тоже не спускали с нас глаз, и кроме любопытства в них проглядывало нечто большее. Я их понимал. Обычно декольте находится сверху, а откровенный разрез итальяночки почти полностью открывал вздернутую грудку снизу. Садясь, Челеста для удобства дополнительно вжикнула в районе копчика, отчего со стороны казалось, что платье развалилось на куски. Щелочки на талии, обнажавшие правду об оставленных дома трусиках, заставляли смотреть туда, где это демонстрировалось еще лучше. Черт, обе компании сидят напротив, а у Челесты ножки худые…

Появился официант, над нами нависла сонная физиономия:

– Сейчас только по остаткам или сэндвичи.

– Че ун ристрэтто?* – перебила Челеста.

*(У вас есть кофе «ристретто»? (самый крепкий из существующих кофе))

Официант долго смотрел на нее… точнее, в нее, ибо поднять взор до лица, как большинство присутствующих мужчин, был не в состоянии, затем обратился ко мне:

– Итальянка, что ли? Из кофе есть черный, три в одном, зерновой, со сливками…

На стол легло меню. Названия блюд дублировались по-английски, Челеста впилась в них глазами, быстро пролистываемые страницы погнали ветер. Хмурый официант продолжил:

– Из имеющегося могу предложить…

Челеста отложила меню.

– Ун эспрессо, пер фаворе. Нон. – Ее рука резко поднялась, большой и указательный пальцы изобразили направленный в потолок пистолетик. – Прего ми порте дуэ.*

*(Эспрессо, пожалуйста. Нет. Принесите для меня два, пожалуйста)

Жест вогнал меня в ступор, но официант, как ни удивительно, все понял.

– Два черных кофе. А что поесть?

– Ням-ням? – перевел я для Челесты на международный, как его понимал, одновременно похлебав у рта воображаемой ложкой.

Челеста замотала головой. Отлично, хочет просто попить кофе. Говорю же, чудо, а не спутница. С моими финансами – то, что надо, ведь при моих возможностях другая бы…

– Пока ничего, – сказал я. – Если что, позже.

Через несколько минут официант принес заказ, я сразу расплатился. Неприятности начались, как только поднос коснулся стола. Нос Челесты затрепетал, лоб сошелся в задумчивости. Она сделала глоток…

И поперхнулась.

– Нон э ун кафэ. – Челеста жутко сморщилась, словно кофе разбавили уксусом. Напиток был брезгливо отодвинут подальше. – Квелло е аква спорка.

*(Это не кофе, это грязная вода)

– Не нравится? – Я отпил из своей чашки. – Вроде нормально. Если хочешь получше, нужно идти в дорогой ресторан или в специализированную кофейню.

Рядом на миг замешкался парень, только что отходивший к стойке.

– Коза че?*

*(Что это?)

Челеста опустила взгляд в район своего живота, точнее на растянутый бедрами низ платья, где в середине тугого «гамака» перекатывалась записка.

Я быстро нашел взглядом парня. Поняв, что раскрыт, тот виновато развел руками; последующие жесты рассказали, как моя девушка подавала ему знаки глазами, затем его правая ладонь прижалась к сердцу, и завершилась пантомима извиняющимся наклоном головы.

– Ольф, си пуо проварэ ун альтро посто?

*(Можно сходить в какое-нибудь другое место?)

– Не понимаю, но если хочешь остаться, то без меня. Предпочитаю найти место покультурнее. – Я поднялся и галантно протянул руку даме. – Предлагаю пойти в хорошее кафе с живой музыкой, меломанка.

Нас проводили удрученные мужские и довольные женские взгляды.

Пробираясь через подъезд на крышу, Челеста затараторила:

– Нон ми пьяче квелло ристорантэ. Анке ла музика э мольто страна.*

*(Мне не понравился тот ресторан. И музыка осень странная)

– Именно – ресторан. Сейчас поищем.

С живой музыкой вышел, как говорится, натуральнейший облом, в такое время даже без музыки работало лишь каждое десятое заведение. Когда мы устали всматриваться в здания и вывески, я остановил корабль вблизи первого же ресторана, который устроил демонстрируемой роскошью. Как понимаю, это один из лучших, а во внеурочное время, как сейчас, сюда можно прийти без бронирования. И пусть обед здесь мне не по карману (если не брать чужого, а после случая с парижским политиком я воздерживался от несвязанного с выживанием криминала), но имею же я право угостить чашечкой горячего напитка симпатичную спутницу? На пару чашек должно хватить, а кутить не собираюсь.

Мы снова переоделись. В самое лучшее, что было. Пусть штопанное, зато чистое и не мятое. Пусть не по сезону, а наплевать. Не замерзнем, если прошмыгнем опрометью, и если красное платье Челесты, выглядевшее как вторая кожа, не выкинет от напряжения новый фортель. Мои кроссовки не слишком гармонировали с вечерним нарядом спутницы, но рубашка над джинсами это немного компенсировала. Переживем. Мы переглянулись со сдерживаемым смехом, я предложил даме руку, мы вошли.

Интерьер ошеломил. Для меня это как в сказку попасть, а Челеста, глянув в меню, сразу ткнула в напитки:

– Ун каппуччо, пер фаворэ.

*(Капуччино, пожалуйста)

– Правильно говорить – капуччино, – поправил я итальянку и обернулся к курсировавшему поблизости приносителю счастья: – И мне.

Официант смерил нас взглядом, и примерно через час требуемое оказалось на нашем столе.

История повторилась: ожидание блаженства, глоток, выпученные глаза, отставленная нетронутая чашка.

– Не любишь кофе? Так бы сразу и сказала, чего выпендриваться? Учту на будущее. – Я бросил официанту: – Чай синьорине.