Оливер Кромвель

Удар для Кромвеля от этих событий усилила тесная связь между ними и тем, что случилось в Ирландии в 1641 году. Отчет, полученный им от г-на Леджера, пастора в Женеве, в июне 1655 года, мог бы стать прекрасным, сделанным протестантами описанием ирландской «резни» за 14 лет до этого, которая (как было видно) была таким ужасным ударом для Кромвеля: «Те изверги распарывали животы беременных женщин и накалывали младенцев на острие своих алебард и (что) они поносили разных людей… чтобы они сменили религию» [242] . Кроме того, связь между двумя событиями не оставляла сомнений, благодаря корреспондентам Кромвеля, которые сообщали о пребывании ирландских солдат в армии герцога Савойского, совершавшей зверства. Одно из сообщений написано, чтобы вновь разбудить в Кромвеле (если это было необходимо) чувство опасности и необходимости действовать безотлагательно, которое он испытывал в 1641 году. Пусть свежая кровь ирландцев стоит перед вашими глазами, и пусть предательские крики звучат в ваших ушах…» [243] .

242

TSP, vol. III, p. 460.

243

TSP, vol. III, p. 467.

Растущее убеждение Кромвеля в том, что религиозное дело подвергалось нападкам в Англии и за границей, а также тот факт, что путь конституционной порядочности был закрыт, помогает объяснить отсутствие угрызений совести в делах с теми, кто подвергал сомнению законность его правления, что является характерной чертой первых месяцев 1655 года. До начала эксперимента с генерал-майорами в конце лета ряд взаимосвязанных действий правительства протектората поясняет этот период железного правления Кромвеля. Первым является случай с Джорджем Кони, который в начале мая предстал перед Судом верхней скамьи (так в 1649 году назывался Суд королевской скамьи). В ноябре предыдущего года Кони был арестован за отказ платить таможенные пошлины за импортируемый им шелк, он силой препятствовал таможенным чиновникам в захвате его имущества, за которое был оштрафован. Когда Кони отказался платить штраф, он был арестован, и его адвокаты полностью основывали свое дело в его интересах, исходя из того, что законы, «регулирующие сборы таможенных пошлин, не имели силы после того, как их не одобрил парламент», и, таким образом, эффективно нападая на «Орудие управления». 12 мая Совет ответил на это, арестовав адвокатов Кони за то, что они имели наглость подвергнуть сомнению прерогативу протектората, и их освободили только после того, как они отказались от дела. Кроме того, в проявлении авторитарной власти, перекликающейся с пренебрежением законом Карла I в деле «пяти рыцарей» в 1627 году, на следующей неделе председатель отделения королевской скамьи Высокого суда Ролл отчитывался перед Советом за разрешения продолжения дела и под его давлением ушел в отставку. Другие верховные судьи уже были изведены такими же — способами, как и Ролл, когда они бросали законный вызов устройству протектората. В апреле 1655 года были уволены двое судей за то, что опрометчиво поставили под сомнение указ, выпущенный протекторатом и Советом до собрания парламента в 1654 году; и когда двое из трех специальных уполномоченных по государственной печати, Балстроуд Уайтлок и Томас Уидрингтон, отказались исполнять указ 1654 года о реформировании суда лорда-канцлера, протектор и Совет подвергли этих двух людей огромному давлению за то, что они оспаривали «Орудие управления», принудив их уйти в отставку 6 июня.

Подобно этому в июле 1655 года сэр Питер Вентуорс, республиканец из Уорвикшира, также был вызван в Совет за отказ от уплаты налогов на том основании, что это было нарушением «Орудия управления», и за то, что он убеждал шерифа Ковентри арестовать местного уполномоченного по обложениям. Вентуорса до того запугали, что он отказался от сопротивления. Дополнительную силу этим проявлениям своеволия Кромвеля придали шаги, предпринятые в силу указа протектората в августе и октябре 1655 года по усилению контроля за прессой, но не предписанием новых мер, а назначением цензорского комитета из трех человек, чтобы ввести в действие существующие правила и следить, чтобы никто не печатал «новости… кроме дозволенных нами или нашим Советом или, кроме того, разрешенных теми, кто назначен для этого» [244] . В течение месяца после первого указа все официальные и неофициальные новости были вытеснены из «Меркуриус политикус» и «Паблик интеллидженсер», которые выпускались по четвергам и понедельникам и являлись правительственными газетами.

244

Quoted by P.W. Thomas in his introduction to The English Revolution: III. Newsbooks 5, vol. 1, Mercurius Polliticus (Cornmarkct Press, 1971), p. 8.

Было бы заманчиво (но неправильно) доказывать, что назначение одиннадцати генерал-майоров в конце лета 1655 года, чтобы контролировать управление английскими провинциями, логично в свете предпочтений, которые Кромвель в то время отдавал авторитарным методам, чтобы навязать религиозную реформацию в стране с помощью силы. Прежде всего, мотивы Кромвеля при поддержке назначения генерал-майоров запутанны.

Даже на пике своего авторитарного правления он все же помнил о необходимости получить поддержку его режима от мелкопоместного дворянства. В феврале он и Совет сократили всеобщее ежемесячное обложение с 90000 до 60000 фунтов стерлингов, как этого требовал парламент до своего роспуска. Кроме того (в апреле и мае), начались дискуссии в Совете, из которых вышел опыт с генерал-майорами, в ходе которого пытались уменьшить удельный вес армии и сменить ее местными народными ополчениями, возможно, по крайней мере, с одним наблюдателем, необходимым для обеспечения поддержки режима мелкопоместным дворянством. Ключевые позиции должны были быть отданы генерал-майорам, назначенным из центра, религиозным людям, чтобы гарантировать, что военный контроль не выскользнет из рук Кромвеля и Совета, но генерал-майоры должны были работать с местными уполномоченными. Кроме того, введение штата генерал-майоров усложняло то, что Кромвель не был ни в коем случае единственным человеком, принимающим участие в их назначении. Как было сказано, влияние Совета на принятие политических решений протекторатом только теперь в должной мере осознается, и Кромвеля можно понять, когда позже он объявил, что главная инициатива при назначении генерал-майоров исходила от военного мнения Совета под руководством Джона Ламберта. «Вы считали, что генерал-майоры необходимы», — сказал он на собрании армейских офицеров в феврале 1657 года [245] . Кроме того, Кромвель, вероятно, разделял интерес в безопасности еще вслед за фиаско Пенраддока. «Единственной целью их введения, — сказал он в речи к лорду Мэйору и муниципалитету Лондона 5 марта 1657 года, — было обеспечение мира для нации».

245

Abbott, vol. IV, p. 417.

Но важно такое его добавление: «Единственной целью правления генерал-майоров было также подавление зла и поощрение добродетели, особенно со стороны мировых судей» [246] . Учитывая все вышеперечисленные оговорки, трудно избежать вывода о том, что Кромвель рассматривал генерал-майоров, в первую очередь, как посредников в выполнении религиозной реформации — задание, которое парламент не смог, как он считал, выполнить. Этот вывод объясняет, что задание, данное генерал-майорам, сформировалось, главным образом, в силу эффекта, оказанного на Кромвеля новостями о еще одном заграничном событии, которое принципиально повлияло на его точку зрения в то время: провале «западного проекта».

246

Abbott, vol. IV, p. 112.

Как и другие аспекты политики Кромвеля, «западный проект» зародился в Совете протектора. Летом 1654 года редкая запись дебатов раскрывает раскол во мнении Совета о разумности предпринятая главной атаки на испанские владения на Карибах. Джон Ламберт представлял тех, кто возражал против этого по экономическим причинам. Финансирование оккупации только Ирландии и Шотландии было довольно затруднительным, доказывал он: «Вы должны найти больше средств, или еще и «проект Вест-Индия» должен будет провалиться». Но другие оспаривали это предсказаниями того, что расходы уравновесятся уже понесенными убытками по содержанию бездействующего военного флота — они имели, сказал Кромвель, уже «160 кораблей в плавании» и, помимо этого, экспедиция принесет «большую прибыль» от захвата испанских кораблей и серебра и торговлей на Карибах лекарством, краской и сахаром. Однако в пользу «западного проекта» дебаты повернули надежды Кромвеля к тому, что экспедиция принесет больше чем материальную выгоду. «Кажется, провидение ведет нас к этому, — сказал он во время дебатов. — Мы рассматриваем эту попытку, так как считаем, что Бог не оставит нас там, где мы сейчас, а приведет к обсуждению работы, которую мы можем выполнить как в своей стране, так и в мире» [247] .

247

Abbott, vol. IV, pp. 377 -8.

Почти так же, как цели Кромвеля в качестве протектора внутри страны — свобода совести, «реформация нравов», правление одним человеком и парламентом и так далее — были сформированы в основном мнениями, которые сложились у него в сотрудничестве с политическими союзниками в 40-х годах, так и его отношения к «Западному проекту» были многим обязаны идеям, которые, по крайней мере с 40-х годов, он разделял с политическими индепендентами, такими как Сэйе и Селе. Многие из них были вкладчиками кампании на остров Провидения в 30-х годах. На Карибах, в центре испанского влияния в Новом Свете, они надеялись организовать религиозную колонию, которая принесет им выгоду и нанесет удар Испании, Антихристу. К 1641 году эта попытка провалилась, так как испанцы сокрушили крошечную колонию на острове Провидения. Но, как показал Карен Капперман, мечта сохранилась среди кругов политических индепендентов, в которых вращался Кромвель в 40-х годах. Не удивительно, следовательно, что на Кромвеля как на протектора это должно было оказывать влияние. Он написал в октябре 1655 года: «Мы искренне желали бы, чтобы остров Провидения снова был в наших руках». Вывод из опубликованного манифеста, объясняющий «западный проект», не был приукрашен, но выразил одну из его главных целей: воспользоваться «благородной возможностью прославления Бога и расширения границ царства Христа».

В декабре 1654 года эскадра из тридцати кораблей вышла из Англии по направлению к Карибам под управлением Вильяма Пена с полковником Робертом Венеблесом, ответственным за армию примерно из 3000 солдат, находящихся на судах. Через шесть месяцев после отплытия стало ясно, что несмотря на большие ожидания Кромвеля «западный проект» оказался полным провалом. В противоположность тщательной заботе, проявленной им при подготовке своей собственной заграничной экспедиции в Ирландию в 1649 году, он позволил Венеблесу и Пену отплыть в декабре 1654 года с неопытными, плохо оплаченными войсками, без четких инструкций о том, кто из двух командиров нес основную власть и (помимо этого) с недостаточной информацией об испанских силах в Эспаньоле. Венеблес взял с собой молодую жену на Карибы, считая, что главный город Эспаньолы Сан-Доминго «не будучи значительно укрепленным, будет захвачен без особых трудностей» и вскоре станет британским поселением, началом превращения мечты Кромвеля о протестантских Карибах в реальность [248] . Экспедиционные силы покинули Барбадос в марте 1655 года, чтобы атаковать Эспаньолу и высадиться там 14 апреля. Через 14 дней они потерпели унизительное поражение при Сан-Доминго и были вынуждены отступить в направлении незащищенного острова Ямайка, который в конце концов был оккупирован после того, как около половины людей умерли от болезней. В 50-х годах было непредсказуемо, что Ямайка в XVIII веке станет производящей сахар колонией и одной из главных жемчужин в Британской императорской короне, и этот захват не сделал ничего, чтобы смягчить гнев и унижение, которое испытывали в Англии, узнав о провале экспедиции. Когда Пен и Венеблес осенью вернулись в Англию, они были опрошены Советом и заключены в Тауэр.

248

K. Kuppcrman, «Errand to the Indies: Puritan colonisation from Providence Island through the Western Design», William and Mary Quarterly, 3rd series, vol. 45, 1988. Quoted in Gardiner, Commonwealth, vol. IV., p. 130.

Эффект, оказанный на Кромвеля, был драматичен. Когда 24 июля 1655 года новости о поражении в Сан-Доминго, произошедшем за два месяца до этого, наконец, достигли его, он заперся в своей комнате в одиночестве на весь день. Не трудно найти причину: так же, как прошлые победы истолковывались им как знаки божьего благословения, так он чувствовал, что поражение экспедиции, которую он считал средством распространения религиозной реформации в сердце антихристовой империи Испании, должно быть признаком божьего упрека. Это объяснение случившегося повторяется в его письмах летом и осенью 1655 года. Бог «очень больно покарал нас, — писал он преемнику Венеблеса на Карибах генерал-майору Ричарду Фортескью, делая указания по урегулированию на Ямайке. — У нас есть причины, чтобы смириться с упреками, сделанными нам Богом в Сан-Доминго из-за наших грехов, а также из-за другого» [249] . В сходном с этим письме заместителю Пена на Ямайке, вице-адмиралу Вильяму Гудзону, он признавал, что «Господь сильно унизил нас этим печальным поражением, перенесенным в Эспаньоле». И он сделает такое же заключение: «Мы рассердили Бога и для нас хорошо узнать это, и быть униженными за то же самое… мы будем осыпать наши головы пеплом» [250] . Позже в течение кризиса правления Кромвеля преследовали предположения, что именно его собственная греховность — гордость своими успехами и амбициозность — являлась причиной божьего упрека. Но в 1655 году упоминание Кромвеля о грехах означало их распределение между всеми подданными, а не сводилось к их принятию только на свой личный счет.

249

Abbott, vol. III, pp. 857-8.

250

Abbott, vol. Ill, p. 859.

Главный результат, оказанный на Кромвеля провалом «западного проекта», состоял в укреплении в нем, больше чем когда-либо раньше, чувства настоятельности в проведении национальной реформации. И снова, как и в прошлые периоды сомнений и кризиса, удивительно, как его настроение депрессии окрашивалось надеждой, основанной на вере в то, что, как он писал Флитвуду 22 июня 1655 года, «воля Господа и дальше будет приносить добро в надлежащее время» [251] . Его письма командирам и чиновникам на Карибах осенью также отражали его убеждение в том, что «хотя Бог ранил нас, он и исцелит нас; хотя он ударил нас, он и перевяжет нам рану, через два дня он приведет нас в чувство, на третий день он поднимет нас, и мы будем жить под его присмотром» [252] . Но первым необходимым требованием, как он писал Фортескью на Ямайку, было: «все порочащие действия должны быть осуждены и строго наказаны, и должна применяться такая форма правления, чтобы добродетель и религиозность получали надлежащее поощрение» [253] .

251

Abbott, vol. Ill, p. 756.

252

Abbott, vol. Ill, p. 860.

253

Abbott, vol. Ill, p. 858.

В этом письме Кромвель ссылался только на необходимость реформации среди солдат экспедиционных войск. Однако провал «западного проекта» также побудил его к национальной реформации. Даже первая разработка инструкции генерал-майорам от 22 августа отражает его настоятельное желание «поддержать и содействовать набожности и добродетели и прекращать богохульство и безбожность». В течение следующих нескольких недель основной спор с Совете касался кратких инструкций, которые необходимо было дать генерал-майорам. К сожалению, подробности тех споров неизвестны, но, возможно, Совет разделился во мнениях по поводу основной функции генерал-майоров: обеспечение безопасности или нравственная реформация. Существуют небольшие сомнения в том, что Кромвель особенно сочувствовал группе, доказывающей последнее. Уроки провала «западного проекта», по крайней мере, подвигли его на включение в окончательную версию инструкций, посланных 9 октября генерал-майорам, новых приказов, подчеркивающих, что их заданием было как продвижение религиозной реформации, так и обеспечение безопасности. Не случайным оказалось и то, что к инструкции добавили пять пунктов «нравственных реформ» как раз когда Кромвель писал письма, обвиняющие в поражении «западного проекта» греховность и безнравственность Англии, с которыми дополнительные пункты инструкции приказывали сражаться генерал-майорам. Инструкции уже включали приказ о том, что генерал-майоры должны «содействовать набожности и добродетели» и исполнять «законы против пьянства, богохульства, упоминания имени Бога всуе, в ругательствах и проклятиях, против непочитания дня Господа и подобных этому отвращений» [254] . Теперь им также было приказано строго контролировать количество пивных и запрещать игорные и публичные дома в Лондоне.

254

Abbott, vol. III, p. 845.