OmniRealm

С закона об общественных и междомовых пространств вышедшего десять лет назад жители квартир не имели права самостоятельно проводить ремонт и делать какие-либо работы в таких пространствах, только через ЖКУ. Поэтому многие дома внутри стали выглядеть как жилища бомжей, хотя квартиры у многих были оборудованы по последнему слову техники - фильтры воздуха и воды, окна с жк экранами природы вместо смога за окном. Но надо сказать, такое оставалось только у вольных людей, новые аристократы следили за домовым фондом своих людей получше. Про государевых я вообще молчу, да и не принято их обсуждать.

Я вызвал лифт, и сквозь тускло освещённую шахту донёсся металлический скрежет. Лифт медленно двигался сверху, его движение сопровождалось громким гулом, будто он собирался развалиться в любой момент. Двери открылись с резким скрипом, и я шагнул внутрь кабины, которая выглядела ещё хуже: облезшая краска, сломанные кнопки, кое-где виднелись следы старых надписей, царапины от ножа. Внутри стоял запах давно не чищенного механизма, смешанный с резкими нотками какого-то дешёвого аэрозоля и засохшей мочи. Пока лифт спускался, я смотрел на тусклые цифры, загорающиеся на дисплее, молясь, чтобы этот скрипучий монстр доехал до первого этажа.

Наконец, я вышел из лифта и оказался в темном, сыром вестибюле подъезда. Тут и там стояли разваливающиеся коробки и старые, забытые вещи. Прямо у выхода из подъезда, где когда-то была стеклянная дверь, теперь зияла ржавая металлическая решётка, которая, казалось, вот-вот сломается. Я толкнул её, и она скрипнула в ответ, выпуская на улицу.

Меня мгновенно окутал густой, почти непроглядный смог, который забивал лёгкие. Я быстро достал из кармана новый респиратор, и, нацепив его на лицо, почувствовал, как воздух начал медленно очищаться. Респиратор выглядел футуристично — гладкие линии, темный хромированный корпус с мягкими светодиодными индикаторами, которые мерцали синеватым светом в такт моему дыханию. Его массивный фильтр, скрытый за защитной решеткой, тихо гудел, справляясь с ядовитыми частицами, которые наполняли этот город. Теперь почти невозможно было в больших городах увидеть человека без фильтра на улице. Но был и один плюс, полностью исчезли курильщики с улиц.

Двор, где я стоял, был заполнен машинами — старые, потрепанные модели, соседствовали с редкими, но шикарными автомобилями слуг новой аристократии, чьи неоновые фары пробивали густой туман, хотя сейчас у всех был автопилот, мало кто водил сам. Окрестности утопали в грязи и мусоре, который копился здесь годами. На крыше одного из зданий виднелись несколько антенн, обвитых проводами и мигающими огнями — ходили легенды, что это был чёрный рынок данных, скрытый в мрачных переулках.

Я поднял взгляд в небо, где на высоте ста метров сквозь смог едва различались контуры воздушного транспорта и мигающие ограничители трасс, в том числе и из-за них нам пришлось три года назад поставить жк-окна. Эти футуристические машины, почти полностью скрытые туманом, напоминали тени — редкий, но желанный вид для тех, кто ещё мечтал о будущем в этом мире. Все благодаря улучшенному двигателю на эффекте Холла. Я тоже мечтал получить воздушные права, но это было дорогое удовольствие, доступное только элите. Стоимость обучения доходила до пятисот тысяч, что уж говорить о самом транспорте. Даже общественный был все еще наземным.

Путь до метро был коротким, но через тесные, переполненные улицы, усеянные киосками с неоновыми вывесками и обшарпанными ларьками, торгующими всем от поддельных биомодификаций до дешёвых закусок. Повсюду вспыхивали рекламы — яркие, резкие, заполняющие всё пространство вокруг. Они рекламировали новейшие импланты, программы улучшения памяти и, конечно же, проекты, курируемые императорской семьёй, обещающие светлое будущее в обмен на лояльность и деньги.

Метро, куда я спустился, выглядело как футуристическое подземное царство. Вход был окружён высокими металлическими арками с встроенными сканерами, которые проверяли каждого пассажира. Полированные поверхности и чёрные экраны, выводящие бесконечные потоки информации, создавали атмосферу высокой технологии, и на каждом шагу чувствовалось присутствие скрытых камер и систем слежения.

После короткой поездки я вышел в центре города. Огромное стеклянное здание, возвышающееся передо мной, было монументом современности — гладкие, идеально чистые стены, отражающие смог и окружающий город, скрывали внутри мир высоких технологий и элиты. Это было место, где реальность смешивалась с цифровыми иллюзиями, а амбиции переплетались с технологиями. Я глубоко вздохнул, готовясь войти внутрь, и шагнул к огромным автоматическим дверям, за которыми меня ждало собеседование, возможно, открывающее двери к моему будущему.

Куда?
– резко встретил меня охранник-шкаф у входа в темном непроницаемом визоре. На собеседование к Александру Петровичу Шарогову в компанию БиоБудущее, - готовый к вопросу быстро отчеканил и даже не замедлил шага. Мне скинули подробный план здания с визуализацией от первого лица куда именно надо прийти. Поэтому я чувствовал себя уверенно. Проходите, Шон Огарски, вас ждут, - уже в спину мне произнес охранник.

Хотя, судя по одежде и механизированному голосу это был андроид. Их только недавно начали производить, поэтому в живую их еще не видел, а отличить от охранников в форме, где полностью закрыто лицо, почти нереально.

Я зашел в кабинет Александра Петровича, и мгновенно ощутил, насколько он отличается от всего, что я видел до этого. Это был кабинет человека, который привык управлять и принимать решения на высоком уровне. Стены, облицованные металлическими панелями с интегрированными голографическими дисплеями, переливались синими и зелеными огнями, отображая сложные схемы и данные, которые обновлялись в реальном времени. Большие окна с затемнением открывали вид на город, но через плотный смог едва виднелись очертания мегаполиса. Пол был сделан из чёрного стекла, и каждый шаг по нему отдавался мягким гулом, как будто этот кабинет находился в центре цифрового пульса всего здания.

В центре комнаты стоял массивный стол, выполненный из редкого полупрозрачного материала, смеси стекла и пластика нового поколения, внутри которого медленно пульсировали огоньки, словно стол был живым существом. На его поверхности лежали только самые необходимые вещи: несколько электронных планшетов, металлический контейнер с документами и тот самый контракт, который мне предстояло подписать. Александр Петрович сидел за этим столом в кресле, обитым чёрной кожей. Его взгляд был сосредоточенным, но когда он увидел меня, в глазах мелькнула приветливая искра.

— Шон, рад вас видеть, — его голос звучал тепло, несмотря на то, что он сидел как за столом как за бастионом передо мной.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — ответил я, чувствуя, как холодный металл кабинета и его властная аура постепенно отступают перед доброжелательностью хозяина.

Он жестом пригласил меня сесть, и мы начали собеседование. Александр Петрович умел держать в тонусе, задавая точные, выверенные вопросы. Я рассказывал о своих достижениях, начиная с побед на олимпиадах по математике, переходя к третьему месту на международном конкурсе среди студентов и заканчивая номинацией на премию Шао. По мере моего рассказа его улыбка становилась шире, а глаза — более одобрительными.

— Впечатляющий послужной список для вашего возраста, Шон, — сказал он, слегка кивая. — Я уверен, что с такими знаниями и навыками вы станете ценным членом нашей команды.

Он подвинул ко мне контракт. Я взял его и начал внимательно читать, одновременно слушая Александра Петровича, который объяснял детали работы с биоимплантами. Каждый пункт договора был четко сформулирован, условия выглядели более чем привлекательными.

И вдруг дверь в кабинет с грохотом распахнулась, словно её выбили ногой. Я резко обернулся и увидел, как в кабинет врывается огромный мужчина в черном костюме. Его мощная фигура заполнила дверной проем, одна рука была спрятана за пазухой, как будто он держал там оружие. Он оглядел комнату, словно оценивая угрозу, и удовлетворившись, что опасности нет, чуть сдвинулся в сторону.