Он говорит

Эта часть для тебя, Улита. Ты же знаешь, почему я заострила внимание на этом созвездии, да?

========== 47. Спасибо. ==========

За окном шумит ветер, вбивая в стекло мелкие, непохожие друг на друга снежинки. Она смотрит на яркие красно-оранжевые языки пламени, лижущие в камине сухие поленца, грустно улыбаясь своим мыслям. Взгляд у неё сейчас какой-то потерянный, а чуть дрожащие пальцы нервно комкают край домашней кофты. Хеймитч замечает это, когда садится рядом.

— Там… всё готово уже, — говорит тихо, стараясь не напугать её, но Тринкет всё равно вздрагивает, резко разворачиваясь к нему. — Извини, — смотрит виновато, сцепив пальцы в замок. Эффи лишь кивает, поднимаясь и уходя на кухню. А Хеймитч идёт за ней.

За столом сидят «несчастные влюблённые», тихо переговариваясь между собой, а приехавший в Двенадцатый Плутарх иногда вставляет свои слова, но делает это осторожно, будто боится чего-то. Сальная Сэй ставит вытащенный из духовки пирог на стол, отвечая на какой-то вопрос Пита.

— Это же всё для тебя, принцесса, — Хеймитч говорит это тихо, чтобы только она услышала, чуть подталкивая в спину. Он видит её кивок и слышит тихий вздох. У неё всё ещё мелко дрожат руки — Хеймитч замечает это, когда они садятся за стол.

За окном всё ещё шумит ветер, вбивая разные снежинки в стекло, а в камине догорают поленца. У Эффи всё ещё грустная улыбка на губах и застывшие слёзы в глазах — Эбернети видит это, когда смотрит на неё уже неизвестно какой раз за этот вечер.

***

Когда все гости уходят, поглядывая на часы и понимая, что время уже позднее, Хеймитч остаётся. Он сжимает в руке коробочку, перевязанную голубой ленточкой, и медленно поднимается по скрипучим ступенькам лестницы, прислушиваясь к звукам сверху. В доме удивительно тихо, разве что слышно завывание ветра на улице, который никак не успокоится, и треск поленьев в камине, которые он подкинул туда недавно.

Дверь в спальню приоткрыта, а из комнаты льётся мягкий свет, рассеивая темноту в коридоре, и Хеймитч подходит ближе, заглядывая внутрь. Он видит её, стоящую около окна и вырисовывающую какие-то узоры пальчиком на стекле, и заходит в комнату, стараясь не испугать её.

— Почему остался? — оборачивается к нему, складывая руки на груди. У неё чуть дрожат пальцы, а в уголках глаз скопились слёзы — Хеймитч опять замечает это. И именно сейчас он ненавидит свою чёртову есть, которая раньше много раз помогала ему.

— Я не поздравил тебя тогда, поэтому… — подходит ближе, останавливаясь в нескольких шагах, и протягивает ей коробочку, перетянутую голубой лентой. — С днём рождения, — Эффи поднимает на него удивлённый взгляд, принимая подарок. Не думала, наверное, что он поздравит её.

— Ты не должен был.

— Да, — кивает, делая ещё шаг вперёд, — но я захотел, — наклоняется к ней и, обхватив лицо ладонями, целует, чувствуя дрожащие пальцы, когда она сжимает его рубашку на спине.

***

Утро впервые за долгое время было солнечным. На улице ветер сдувает с крыш домов сугробы, унося снежинки вперёд, а кто-то — о, Хеймитч прекрасно знает, кто это — громко взвизгивает, сразу же начиная смеяться. Он вздыхает, переворачиваясь на другой бок, и чувствует на себе чей-то взгляд.

— Хеймитч? — она произносит это почти одними губами, и Эбернети даже думает сначала, что ему показалось. Но когда на его щеку ложится тёплая ладонь, он отвечает, приоткрывая глаза.

— Да, солнышко?

— Спасибо, — слабо улыбается, притягивая её ближе к себе.

Хеймитч не отвечает ничего. Он просто замечает, что у Эффи не дрожат руки, когда она кладёт ладонь ему на грудь.

Комментарий к 47. Спасибо.

С праздничком, карапуз. Я уже сказала всё, что хотела, а это… Это что-то вроде подарка (ужасно нелепого)

На лавры не претендую, это для карапуза.

========== 48. Сохрани этот миг. ==========

Комментарий к 48. Сохрани этот миг.

**Обязательно к прочтению!**

Чистейшей воды эксперимент. Тотальный ООС и **смена пола** [Хайда Эбернети – Хеймитч Эбернети; Эгберт Тринкет – Эффи Тринкет]

Редисочка, эта глава для тебя :3

— Странный ты, — он чуть поворачивает голову в сторону подошедшей, вздыхая. — Раньше бы пошёл первым танцевать. А сейчас стоишь здесь один, подальше от толпы, — на её губах появляется уже такая знакомая раздражающая ухмылка, на что он лишь закатывает глаза, — и даже выглядишь прилично, — в голосе её наигранное удивление, а у него появляется желание уйти подальше от неё, чтобы не вступать в перепалку.

Дураку же понятно, что она специально задевает его. У неё это уже вошло в привычку, от которой стоило бы избавиться, да она не хочет, ведь «это весело, сладенький, ты просто ничего не понимаешь».

— Я не хочу танцевать, не хочу идти к толпе, чтобы мне там все ноги отдавили, не хочу одевать что-то слишком яркое, потому что этого здесь всё равно нет, — выдыхает, потирая пальцами переносицу, — и уж тем более не хочу спорить с тобой. Так что, пожалуйста, оставь меня в покое.

Хайда хочет что-то сказать, но молчит, пару раз порываясь начать опять. Она смотрит на него так, будто только что увидела, или он сам сделал что-то такое, что могло бы ввести в ступор взрослого человек. Говорит тихое «ого» и отворачивается, переводя взгляд на танцующих молодоженов.

Энни заливисто смеётся, когда Финник что-то шепчет ей в танце, широко и счастливо улыбается и выглядит такой счастливой и беззаботной, что кажется, будто действительно всё хорошо, а никакой Революции не было и никогда не будет. Но Эгберт знает, что всё это лишь иллюзия; он чувствует исходящий от жителей Тринадцатого страх, который они пытаются скрывать, ощущает всем телом это витающее в воздухе напряжение.

Ему тоже страшно, на самом деле. Как и стоящей рядом Эбернети, постоянно маскирующей страх под огромными слоями пофигизма и шуточек.

— Слушай, — он мысленно ругается, когда Хайда, чуть наклонившись в его сторону, начинает шептать, не отрывая взгляда от танцующих, — я понимаю, что это, наверное, прозвучит глупо, да и не похоже на меня совсем, но почему-то захотелось сейчас просто спро…

— Ближе к делу, солнышко, — поворачивается к ней, заглядывая в глаза. Старается сдержать улыбку, когда Хайда хмурится, поджимая губы. Он не хотел называть её так, совсем не хотел, просто само вырвалось. Это как привычка, от которой нужно избавиться, да он не может, ведь «я не сладенький, солнышко».

— Пойдём потанцуем? — отводит взгляд, дёргая рукав своей серой формы, и даже немного краснеет. Эгберт удивлённо поднимает брови, щипая себя и морщась от небольшой боли. Нет, ему не показалось, Хайда действительно только что пригласила его на танец. Из её уст это прозвучало странно и непривычно, и ему кажется, что где-то здесь есть подвох.

— Серьёзно? Я не ослышался, Эбернети? Ты только что пригласила меня на танец? — чуть наклоняется к ней, слегка улыбаясь. — С чего бы вдруг?

Девушка закатывает глаза, сжимая пальцы в кулаки, и ещё сильнее краснеет. Ему начинает нравиться эта ситуация.