Он меня понимает

Копытца, что так призывно дрожали, как ни могла бы сделать ни одна поняшка, находясь в здравом уме, без настоящей угрозы жизни, вернули на драконью мордашку добродушное выражения, и я начал дразнить Хелли частыми вдохами и выдохами, еле сидя подле неё в такой тесной и жёсткой хватке. Копытца сначала затеребили отчаяннее, уже, кажется, безо всякого контроля погибающего сознания бедной пегасочки, а потом мило и нежно замедлились, лишь нечасто вздрагивая и теряя силу, пока на синей мордочке прикрывались закатившиеся глаза, и язычок опал... Почему-то именно последнее доводило меня сильнее – и не только доводило, но и довело прямо в алые копытца.

– А-а-ах... – Разжав лапу с поводком, я рухнул подле поняшки, оглушённой внезапным доступом к прохладному воздуху, который жахнул по ней бодряще и возбуждающе, позволяя, наконец, снять всё набранное ожиданием и разогретое щекоткой напряжение. Воздух будто бы сам, без участия пегаски, хлынул ей в лёгкие, заполняя вакуум.

Неглубоко и часто дыша, она посмотрела на меня и всё ещё дрожащими мокрыми копытцами расстегнула ошейник. На синий шерсти горла осталась вполне заметная полоска. Хелли вздрогнула, полуприкрыла глаза и подалась вперёд, выпустив язык, а после... После она попятилась от меня. От неверного движения пёрышки снова впились ей в щёлку, это было заметно по изменившемуся выражению её мордашки, но такая неприятность не остановила поняшку – она перевернулась на бок, ко мне спиной, и сжалась в клубочек. И её бока затряслись от коротких всхлипываний.

Что я наделал только... Что со мной было... После внезапного срыва в моей душе стало так же пусто, как лишь недавно в груди у пони – только вдох тут уже не поможет. Кончилось всякое настроение играть, потому я, больше рефлекторно, чем осознанно, проявил ключи и избавил от оков Хелли, помогая ей вытащить и перо – слишком резкое выдёргивание взбудоражило её снова на миг, но после секундной радости её мордашка стала ещё злее и осуждающей, заставив меня просто застыть с потускневшей шеей. Лапа моя потянулась к своему ошейнику – медленно, словно не зная, имел ли я ещё право его носить.

Красное копытце остановило меня, когда когти уже коснулись застёжки.

– Нет... Оставь... – тихо попросила пони. Приподнявшись на передних ногах, она обняла меня крыльями и крепко прижалась ко мне. – Прости, я так... Так испугалась... Я думала, ты стал таким же... – она запнулась. – Как принцесса Луна, когда её Найтмер Мун захватила. Я... Я вправду испугалась, Мирдал.

Я, заплакав, обхватил её так сильно, будто бы снова хотел придушить, но, к счастью, опомнился очень вовремя, оставив лишь мягенькое объятие крыльями и лапами, положив длинную пастьку на крыльевое плечо пегасочки.

– Я действительно плохой... И уже боюсь себя. Меня самого надо... Как ты себя.

Пони слегка улыбнулась, хотя красное копыто вернулось на шею и стало растирать её.

– Иногда твоя... Резкость очень кстати, особенно как вчера. Если исключить то, что мне пришлось пить страшно противные зебринские противозачаточные… – в её зрачках снова полыхнули искорки заинтересованности. – Только не забывай, что я – свободная пони. Пусть и позволяю себе носить ошейник... Когда я с тобой, – она потёрлась мордашкой о золотую шёрстку.

– Зато я – в твоём вечном подчинении... – вернув ей поцелуй, я свернулся подле её копытец, положим мордашку ей под животик.

Пони слегка дёрнулась и расправила крылышки – к ней точно вернулось хорошее настроение.

– В таком случае слушай мою команду! На спину – бряк, лапы расставить и если я услышу от тебя хоть один смешок, то я привяжу тебя к кровати на весь завтрашний день!

В груди снова похолодело... Но уже немного по-иному, сочетаясь с возросшим нетерпением в уже было успокоившейся промежности. Дал Вышний влюбиться именно в такую пони... С богатым воображением и желанием его применить. Учитывая её начитанность и одно из высших образований – биологическое – в сочетании со своей изобретательностью, она могла выдумать много чего мне в наказание. Потому я дрожал уже до того, как она начала что-то делать, силясь прижать к голове уши и расставляя лапки в стороны после того, как, с её разрешение, всё же перестелил кроватку.

Пони же подобрала одно из синих пёрышек и легла между моих ног, копытцем тронув столбик.

– Интересно, сколько же ты сдерживался, если всё ещё готов действовать?

Она перехватила пёрышко в зубки и стала его опахалом водить по моему кончику, иногда спускаясь пониже, к основанию, и щекоча яички, чтобы спустя мгновение снова подняться вверх и попытаться пролезть синими бородками поглубже. Шерсть встала под тем же углом, что и стержень, глаза округлились, наверное, даже с большим безумием, чем у пони совсем недавно, и лапки дёргались, а член дрожал и пытался порой безуспешно сбежать, когда я вилял тазом, но, держа себя в зубах и с улыбкой сдавливая челюсти, я лишь пылал и мычал, связанный собственными извинениями... Но стоило немного влажному от былых приключений пёрышку коснуться самого кончика, там, где отошла плоть, я всё же не выдержал и против своей воли захохотал тихо, но так широко раскрыв пастьку, и хлопая крыльями, почти взлетая с кровати.

Улыбка пони растянулась до ушей – буквально. Хотя мне казалось, что так умеют лишь немногие из их рода, обычно розовые земные пони, вроде той, что замучила несчастного Зората постоянными расспросами о том, как он празднует свои дни рождения. Выплюнув пёрышко, Хелли легла на меня, подперев голову правым копытцем и водя по животику левым.

– Какой ты плохой дракон... Насилуешь, душишь, врёшь и смеёшься! Тебя нужно обязательно наказать! Но... – она фыркнула. – Ты можешь заслужить прощения. Но мне нужно твоё разрешение!

– Н-н-на что? – Теперь настал мой черёд пугаться, а тёмной стороне Хелли выходить наружу. Вышний, ну и морда... Как в ужастике про зомби розовой пони-клоуна, которая убивала жеребят их же стразами. Лапки мои жалобно поджались, от нервозности и стыда шерсть засветилась ярче, но пегасушка уже вряд ли верила моему солнечному облику.

– Закрой глаза... – прорычала она, хотя гнева в её голосе не было и оттенка. – И жди!

Я послушно прикрыл глаза и замер в предвкушении чего-то очень страшного. Уши уловили шум, грохот, лязг металла, едва слышное хихиканье, затем ещё какие-то звуки...

– Открывай!

Как оказалось, Хелли стояла теперь передо мной в старых, потёртых, но чистых золотых доспехах, закрывающих тело от шеи до крупа, при этом оставляя свободными крылья. На голове у неё был шлем, через который выбивалась грива, а на правой передней ноге… Теперь был золотой накопытник с клинком, похожим на большой серебряный листок.

– Я – воин Легиона Пегасов, берущая в плен дракона! – воскликнула она, задорно размахивая хвостом. – Сдавайся!

У неё где-то и такое в квартире завалялось! Может, тут ещё и ЗИС где-то спрятан, или целый звездолёт? Впрочем, учитывая мои собственные сюрпризы… Пристав на кровати и пошире расправив крылья, я оскалился, приняв боевую стойку. Пусть меня завоюет сначала, сдаваться ещё!

– Твою душу в кристалл, ляжку на колбасу... – Облизнусь, разгоняя себя праной для большей реакции, так как сейчас Хелль не могла не напрыгнуть на меня с яростным кличем.

Проворность пегаски оказалась весьма посредственной, зато реакция отличной. В тот момент, когда я отпрыгнул с её дороги, полностью уверенный в том, что теперь ей придётся погоняться за мной, она ловко подсекла меня крылом под лапу, так что мне предстояло неприятное знакомство с дощатым полом. На секунду в поле зрения мелькнули сваленные под кроватью странные предметы, а затем что-то упало на мою спину и приставило клинок к цепи-ошейнику.