Она мое безумие

Но между нами, кажется, выросла невидимая стена. Лёгкая, едва уловимая, но достаточно крепкая, чтобы я почувствовала её каждый раз, когда пытаюсь сделать шаг навстречу.

После похищения Ян стал ко мне обращаться иначе — его слова уже не такие тёплые, а манера общения более сдержанная. Мой брат как будто держит дистанцию, осторожно устанавливая невидимые границы, которые я не решаюсь пересечь.

В его поведении нет агрессии или отторжения, но присутствует что-то более тонкое, неуловимое: он словно прячет часть себя, а я остаюсь за этой завесой. И я не понимаю, что произошло, почему всё изменилось так резко.

Почему иногда Ян становится таким холодным, таким чужим рядом со мной, как будто между нами прошла пропасть, которую я не могу преодолеть.

— Иззи, я заказал тебе яичницу с беконом и сыром, — говорит он, откидываясь на спинку кресла, и я вижу, как его плечи расслабляются.

— Благодарю, — произношу холодно, чувствуя тошноту.

Возможно, это потому что последние дни я почти не ела.

— Иза, как ты? — спрашивает обеспокоенно Мелисса, налив себе кружку травяного чая.

Я вижу её напряжение, но взгляд полон заботы, губы чуть сжаты, а зелёные глаза вытаращены от беспокойства.

— Всё нормально, — стараюсь сказать это так, чтобы улыбка на моём лице выглядела искренней.

Но у Лисы всё равно выражение остаётся тревожным, и я чувствую, что не получается скрывать свои истинные эмоции.

— Правда, сейчас я дома, — делаю паузу, чтобы убедить всех, а главное себя, — С вами.

— Я собрал вас, чтобы рассказать, — его голос звучит отстранённо, почти как эхо, не касающееся нас.

Ян, не взглянув на нас, смотрит в панорамное окно, будто за ним скрывается ответ на все вопросы.

Его лицо остаётся непроницаемым, взгляд устремлён в пустоту за стеклом, как если бы он хотел отдалиться от этого момента, от нас. Слова Яна словно растворяются в воздухе, не оставляя следа, и мне кажется, что мы все в этом зале находимся где-то далеко друг от друга.

Но монолог брата прерывают подошедшие официанты, поставив на стол наши блюда. Тишина наполняется ароматами горячей пищи — запах яичницы с хрустящим беконом и расплавленного сыра, который проникает в воздух, словно манит и отвлекает.

Я беру вилку и нож, холодные ручки которых кажутся вдруг неожиданно тяжёлыми в руках. Они скользят по тарелке, когда я начинаю резать еду на маленькие кусочки, заставляя себя сосредоточиться хотя бы на этом.

Взгляд моего брата всё так же не отрывается от окна, его голос звучит без эмоций, когда он благодарит официантов. Те кланяются нам сдержанно, с лёгкой, почти невидимой улыбкой, и уходят, оставляя нас одних в комнате, наполненной странной тягучей тишиной.

— Итак, Иззи, начну сначала. Наш папа дружил с отцом Влада Кадогана. Но их дружба закончилась, когда Марианна выбрала Дмитрия, но не Николая. Наш родитель был влюблен в нее, но ей он был не интересен. Эго Николая было задето и он решил отомстить Марианне. Когда та вышла замуж за Дмитрия Кадогана, а после забеременела Владом, наш отец начал разрабатывать план мести. Сначала уничтожить репутацию, после семью Марианны и Дмитрия. И у него получилось это сделать превосходно. Николай Стефенс похитил женщину на седьмом месяце беременности, когда тона вынашивала Матвея. Он делал с ней безумные вещи и внушал ей, что во всем виноваты ее муж и дети. После похищения жена Кадогана обезумела, она хотела убить своих сыновей. Дмитрий успел их спасти, но после отдал их в приют. Его жизнь изменилась и он мечтал убить нашего отца, но, к сожалению у него не получилось. Также все это время наш отец мониторил жизнь семьи Кадоган, и создавал им неприятности, но он промахнулся в том, что старший сын Дмитрия и Марианы оказался умнее и хитрее его самого. /Ч/и/т/а/й/ /на/ /К/н/и/г/о/е/д/./н/е/т/

Я глотаю слюну, но в горле словно застревает камень. Тело становится тяжёлым, и я не в силах пошевелиться. Вилка с маленьким кусочком яичницы всё ещё лежит в моей руке, и я не могу отпустить её, как будто она стала частью меня, как будто это единственное, что связывает меня с реальностью.

Каждый мой мускул напряжён, и я чувствую, как воздух в комнате становится тяжелым, давящим на грудь.

Ян, сидящий напротив, испытывающе смотрит на меня, его взгляд словно выжидающий, пытающийся понять, что происходит в моей голове.

Я не могу отвести глаз, и в этом взгляде я читаю нечто новое — что-то, что я раньше не замечала. И вдруг я замечаю, как его рука, медленно и почти незаметно, тянется к Лисиным пальцам.

Это движение настолько плавное, что я едва успеваю его поймать взглядом, но оно остаётся в моём сознании, как резкий контраст с тягучей тишиной вокруг нас.

Всё становится слишком очевидным, и я не могу избавиться от ощущения, что что-то меняется в воздухе, что всё это имеет какое-то значение.

— Я продолжу. Наш отец не хотел сдаваться в плен. Он не искал никаких путей, чтобы спасти тебя. Все, что он сделал, чтобы новость о твоем похищении не была в СМИ. Иначе его репутация была бы запятнана. Также в смертях наших мам, виноват тоже он. Все, что ты должна знать, что наши жизни не волновали отца. Поэтому я сделал все так, чтобы уничтожить его. Все нажитое имущество отца, активы переписаны на нас с тобой, но он включил один момент, чтобы ты вступила в наследство, ты должна выйти замуж за Илью. И я с этим согласен.

— Ещё раз? — удивлённо повторяет Мелисса, не веря своим ушам. Её голос дрогнул, и на идеальном лице появляется недоумение, как будто она пытается понять, что происходит, а слова Яна кажутся ей слишком невероятными, чтобы быть правдой. — Я не ослышалась?

Ян медленно поворачивает голову в её сторону, и его взгляд становится ледяным, неподвижным. Он смотрит на Лису с таким выражением лица, как будто её вопросы — это всего лишь шум в пустоте.

Его глаза не дрогнули, не выразили ни малейшего сомнения, и в этот момент я ощущаю, как в комнате становится ещё тише, как будто сам воздух замер. Взгляд Яна — абсолютно непоколебимый, как камень, будто он не просто отвечает, а утверждает что-то, что не подлежит сомнению.

Я чувствую, как пространство вокруг меня начинает плавиться, как если бы стены и пол исчезали, растворяясь в какой-то тягучей, вязкой дымке. Перед глазами всё расплывается, и я едва сдерживаю панику, которая накатывает волной. Я моргаю, пытаясь привести себя в порядок, и, с трудом оторвав взгляд от Яна, отпускаю вилку на тарелку. Мой палец скользит по её ручке, но я не могу удержать её в руке — как если бы вся сила ушла. Я ставлю руки на колени, прижимая их к ткани брюкам, словно пытаюсь заземлиться, но ноги не ощущаю, а сердце колотится так, что я едва могу вдохнуть.

Мне так плохо, что этот момент становится тяжёлым, как камень в груди. Мысли, которые я пыталась вытеснить, снова всплывают.

Мысли о том, что я должна выйти замуж за нелюбимого человека.

Это ужасно — я не могу заставить себя поверить в то, что такое может быть реальностью. Ян знает, как я реагировала в тот раз.

Он помнит тот момент, когда меня буквально разорвала вклочья мысль о свадьбе, а теперь своими словами он снова вонзает нож в моё сердце, но этот нож теперь кажется ещё глубже.