Она - моё табу

Я честно стараюсь не смотреть, но взгляд буквально приклеивается к рисунку и ниже. Туда, где виднеется край ядовито оранжевых трусов. Джинсовые шорты так плотно облегают небольшую, но подтянутую и аппетитную задницу, что весь мой мозг занимает всего одна мысль: какая она наощупь? Мягкая и гладкая? Или как тот самый орех? Слюна занимает всё пространство ротовой полости. Ещё немного и начнёт капать вниз, как у оголодавшей псины. Хотя… Я, мать вашу, такая псина и есть. Девять месяцев без женщины не прошли незаметно. Сейчас я готов отыметь кого угодно, а девчонка просто секс, несмотря на скромный размер груди. Чтобы не залить слюной форму, сглатываю, но тут же давлюсь. Только теперь моё присутствие становится заметно.

Блядь…

Мне больше нравилось чувствовать себя невидимкой.

Каменный стояк и продирающий глотку кашель вызывают дичайший дискомфорт и чувство неловкости, но сделать с этим ничего не могу. Поздно уже.

— О, а это кто? — толкает девчонка, подняв вверх аккуратную бровь. — Мальчик, глазки прикрой, а то ослепнешь. Некрасиво так пялиться.

— Крис! — рявкает Паха, стуча мне по спине.

Лишь перестав давиться, сдавленно благодарю друга и снова кошусь на мелкую.

— Чё пялишься? — рычит она, прикрывая предплечьями дерзкие соски. — Маньячело. Я, конечно, знала, что в армии всё туго, но бли-ин… — спускает глаза к однозначному бугру в районе паха. — Пойди, вздорчни, что ли. Мне как-то не в кайф, что у тебя на меня стоит.

— Девочка. — выдавливаю злобным шипением. — Чтобы у меня на тебя встал, мне надо ещё пару лет на срочке. А это, — указываю большим пальцем вниз, — нормальная реакция, когда девушка не знает, для чего нужны лифчики, и оголяет задницу перед всеми подряд.

На моё замечание она стремительно багровеет. Грудная клетка резко вздымается, выдавая негодование. Не успеваю даже осадить её перед новым выпадом, как мелкая разъярённая фурия цепляется ногтями мне в лицо.

Глава 2

Впервые кому-то удаётся довести меня до точки кипения

Спасибо Макееву, что отдирает от меня умалишённую раньше, чем моё лицо терпит необратимые изменения. Он хватает её поперёк тела и удерживает в воздухе, пока фурия машет ногами и руками, визжит, матерится и старается вцепиться Пахе хоть куда-то.

— Блядь, Царёва, ты чего творишь? Совсем пизданулась в своей Америке? Остынь, мать твою. — рычит, отворачивая её от меня.

Потерянно прикладываю ладонь к окровавленной щеке, скрежеща зубами. Вгрызаюсь в губы, чтобы не наговорить придурошной лишнего. Если она так отреагировала на объективную критику, то что с ней будет, если сейчас выскажу всё, что о ней думаю?

— Пошёл ты! Все! Уроды! Отпусти меня!

Лупит ногами по колену. Паха с матами сгибается, буквально уронив девчонку на землю. Та плюхается на задницу, подрывается на ноги, бросает на нас презрительно-взбешённый взгляд и улепётывает в дом ещё быстрее, чем примчалась сюда. В дом, в который, блядь, предстоит войти нам!

— Это чё, блядь, за неадекватное недоразумение было? — хриплю, стирая капли плазмы, ползущие к подбородку.

Сослуживец переводит на меня виноватый взгляд и вытягивает из машины пачку влажных салфеток. Благодарю кивком головы и прикладываю к царапинам.

— А это, Дикий, была Кристина Царёва. Дочь командующего Дальневосточного военного округа, по совместительству являющегося нашим прямым начальником.

— Так ебанутость у них семейное? — высекаю зло, припоминая генерала Владимира Олеговича Царёва. Тот такой же высокомерный и зажратый. — И какого хуя эта фурия делает у тебя дома?

Макеев скалит зубы и сквозь них шипит:

— Эта фурия — моя подруга детства. Мы с пелёнок вместе росли. Она едва ли не всё детство проводила в нашем доме. Крестик, конечно, всегда с прибабахом была, но, клянусь, первый раз вижу её такой. Не знаю, что с ней стало в Америкосии, но раньше она как бешеная на людей не кидалась. Огрызалась, конечно, но такое… Прости за неё. Пойдём в дом. — машет рукой в направлении особняка, призывая следовать за ним. — Умоешься и обработаешь раны, а я пока найду Кристину и выясню, что за хуйня только что произошла.

Следом за Макеевым вхожу в огромный, светлый и просторный холл, который сам по себе по размеру как весь первый этаж нашего дома. Мысленно присвистываю, но долго на этом не зацикливаюсь.

— У вас тут сразу армия живёт? — подшучиваю, только чтобы самому отвлечься и не ожидать внезапной атаки мегеры из-за угла.

Пахан усмехается, кивая горничной на ходу.

— В основном. — бурчит негромко. — Семейный подряд. Мама — глава благотворительного комитета, так что все сборы и вечеринки проходят здесь. Обычно народу столько набивается, что не протолкнёшься. Я не особо часто сюда приезжаю. У меня хата в городе, там и тусуюсь, а к предкам только набегами заскакиваю.

Киваю скорее сам себе. На его городской квартире уже ни раз бывал. Правда, на жильё она не особо смахивает, скорее на закрытый клуб "для избранных". В очередной раз задумываюсь над тем, что у нас может быть общего. Мне много не надо в жизни. Закончить институт, начать работать в архитектурном бюро папы, обзавестись своим жильём, жениться, родить ребёнка и тихо-мирно жить без приключений. Никогда на них не тянуло, а после встречи с ненормальной и вовсе понял, что мне по жизни рядом нужна какая-нибудь серая мышка.

Но имеется и ещё одна проблема. Как показал опыт с Алиной — и мышки могут оказаться совсем на такими, какими ты их считаешь. Вот и хрен его знает, как найти такую, чтобы один раз и на всю жизнь. Суждено ли сбыться моим далеко идущим планам, только Богу известно, а пока остаётся принимать все удары судьбы. Ну или неадекватной фурии.

— Ангелина. — перехватывает девушку в форме горничной друг. Она останавливается и складывает руки перед собой, опустив вниз глаза и ярко краснея. Хмыкаю весело, понимая, почему она так себя ведёт. Макеев ни одной юбки не упускает. — Это мой сослуживец и друг — Андрей. Помоги ему обработать раны, а потом найди Кристину и приведи в бильярдную. У меня к ней серьёзный разговор.

— Конечно, Павел Владимирович. Всё сделаю.

Шагает ко мне, но я нетерпеливо отмахиваюсь.

— С парой царапин и сам справлюсь. Только дай аптечку.

— Когда закончишь, приходи в гостиную.

Опускаю голову в согласии и следую за девушкой. Она заводит меня в отделанную мрамором и позолотой ванную и вынимает с полки ватные диски, перекись и мазь. Расставляет всё это на пьедестале возле раковины и выходит.

— Когда закончите, я вас проведу. Буду за дверью.

— Хорошо.

Поморщившись, смотрю в зеркало, отдираю прилипшую к крови салфетку. Изучаю царапины, гневно вздыхая. Не такие уж и глубокие, но блядь… Что с этой девчонкой не так? Сама выставила на обозрение задницу, а когда получила замечание, в неё как демон вселился. Ладно, признаю, и сам не лучше. Но стояк, мать вашу, не повод получать по морде от не пойми кого.

— Царёва… — проговариваю медленно своему отражению.

Она именно тот тип девушек, который меня всегда отталкивал. Наглая, самовлюблённая, купающаяся в роскоши, обожании и зависти. Думающая, что если родилась с золотой ложкой в заднице, то ей всё можно. Я тоже далеко не из бедной семьи, но никогда не старался принизить тех, кому в жизни повезло меньше. Родители с детства вбивали мне это в голову, а я, в свою очередь, позаботился, чтобы младшие братья тоже выучили этот урок. Жизнь может швырнуть тебя с вершины в самый низ, и тогда те, кого ты не считал достойным себя, окажутся выше. Если же ты относишься к другим по-человечески, то в самый ответственный момент они не подтолкнут тебя в яму, а подадут руку и помогут из неё выбраться. Такой мой жизненный девиз: относись к людям так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе.