Она похожа на меня

И она поцеловала. Сначала плечо, потом подбородок (короткая мягкая борода Вольского была такой приятной), уголок рта, скулы, веки. Пригладила волосы, убрав тёмные пряди с широкого красивого лба, и устроила голову на его плече.

– Дальше.

– Нет. Я просто тебя крепче обниму и согрею. Размораживайся скорей, Андрей, ты такой замечательный, и у тебя всё будет хорошо.

– Откуда ты знаешь?

– Все женщины хоть чуть-чуть, но ведьмы. Я - добрая. И я желаю тебе счастья. Тебе и Дунечке.

Мужские губы растянулись в благодарной улыбке.

– Скажи ещё что-нибудь.

– Я рада, что встретила тебя, потому что верю теперь, что настоящие мужчины встречаются.

– А я настоящий?

– Мне кажется, что да. Я чувствую.

Вот тут Вольский по-настоящему расхохотался, и впервые за последние полгода ему стало абсолютно легко на душе.

– Не смейся,- она стукнула его ладошкой по груди,- ну- ка перестань.

– Откуда ты знаешь, какой я, дурочка? Я, может быть, хотел от тебя только секса и всё - больше ничего,- он ещё смеялся.

– То, чего ты хотел, я и сама знаю, но чего хотела твоя душа, она сказала шёпотом только мне,- Вера тихонько погладила его по груди.

– Странная ты,- Вольский прижал женщину к себе крепче, не смея больше нарушить эту чистоту прикосновений и разговора душ и поверил, что снова сможет быть счастлив. Он приподнялся на локте.

– Вера..- голова склонилась ниже, карие глаза светились, но Андрей ни за что бы не сказал вслух то, что почувствовал сейчас: он не чужой, а вполне даже её. Не сейчас.

– Мы же договорились. Не порти утро, вставай, иди под душ и завтракать, - она быстро вылезла из-под одеяла и скрылась в спальне. Вольский проводил женщину тоскливым взглядом, не смея остановить, а на его сердце пошла широкими трещинами толща льда.

***

Прошедшие выходные, проведённые с Вольскими, ещё больше пошатнули Верину стойкую решимость противостоять попыткам Андрея склонить её ... понятно к чему. И, если бы дело было только в мужчине, то она попробовала бы ещё раз наскрести в себе силы, чтобы держаться подальше от искушения, но была ещё Дунечка, которая её приворожила.

Вольский закинул в багажник всё для пикника: от складных стола и стульев, переносного холодильника, шезлонгов, зонтов до разовой посуды, воды и корзин с продуктами, и повёз Веру с Дуняшей к одному ему знакомому тихому месту, на берег прогретой уже реки, притока Камы.

– Как тебе местечко?

Большая огороженная сеткой на бетонных столбах территория поднималась от реки по пологому склону холма.

– Я землю купил, поставлю здесь дом. Участок пока до конца перегораживать не стал, чтобы не перекрывать отсюда доступ к воде. Здесь тихо, никого ещё нет рядом. Далеко, правда, но зато какая красота.

Девочка уже разделась до купальника и бежала к галечнику береговой полосы, Вера шла следом.

– Дуняша, подожди меня,- Вольский догнал их,- для меня как раз, а для мелкой, наверно, прохладно,- произнёс он, заходя в воду, шумно выдохнув, нырнул с головой, и спустя какое-то время на поверхности показалась влажная тёмная макушка, и тут же сильные руки, вскидываясь и погружаясь, мощными гребками погнали тело от берега.

– Папа, я тоже хочу. Мне не холодно, честно. Ну, папа,- Дуняшка прыгала на месте от нетерпения и устремилась в воду.

"Как ей не холодно?",- подумала Вера, зайдя по колено и не решаясь делать следующий шаг.

– Может быть, ей круг и нарукавники принести?- вопрос к приближающемуся Андрею.

– Нет, пусть сама плывёт,- стоя по плечи в воде он уже отфыркивался и убирал влажные волосы назад, а потом протянул навстречу дочери руки,- плыви. Давай, ты умеешь, я рядом совсем.

Вера наблюдала это зрелище в состоянии умиления, и ничего сейчас не было для неё прекрасней, чем пыхтящая девочка, смело устремившаяся в отцовские объятия.

– Вер, а ты чего стоишь?- Андрей уже помогал Дунечке взобраться себе на плечи.

– Тётя Вера, смотри, я сейчас нырну!

Её: "Я позже",- никто не услышал за громким шлепком в воду, детским визгом и хохотом Андрея.

– Можешь не мазать её ничем,

Андрей, обсыхая, расставлял шезлонги, стол, зонт, курсировал между машиной и небольшим ровным пятачком земли, где прямо на траве расположилась Вера, а та разглядывала его любопытным взглядом, в очередной раз решив, что "ничего из ряда вон не наблюдается". Тимофей в раздетом виде впечатлял гораздо сильней. Но то был Тима, а это Андрей. И все симпатии женщины были на стороне второго.

Наша героиня раскинулась прямо в траве, приветствуя спиной и ногами колкость стебельков, радуясь ощущению тепла, блаженно щурилась и прислушивалась к жужжанию пчёл, шмелей, вдыхала одуряющие запахи земли и цветущих растений. Под пальцами вдруг стало влажно.

– Дунечка, иди сюда скорей, здесь земляника,- Вера уже стояла на коленях и разгребала в стороны примятые стебли,- и там тоже. Смотри.
– Красные глазки ягод выглядывали тут и там среди травы.

– Где?- радость, замешанная на удивлении,- где?
– азартный радостный крик. Ребёнок падает на коленки и ползёт среди трав, закидывая ягодки себе в рот. А Вера тут же, рядом, в дух шагах (или в двух ползках-как правильнее?) полностью погружённая в процесс наполнения большого пластикового стакана земляникой, изредка бросая взгляды в сторону розового в чёрный горох купальника и совершенно забыв о Вольском, который напомнил о себе сам. Он снова искупался и теперь, хохоча и раскинув руки, надвигался всем своим немаленьким влажным телом на своих девчонок. Первой попалась в капкан Вера, а Дуняша сама, визжа, запрыгнула отцу на спину. Как без неё?

Душистая земляника поделена поровну на троих. Ребёнок был накормлен, выкупан и уложен спать в палатку.

– Андрей, ты с ума сошёл?- Вера увернулась от поцелуя.

– Не брыкайся,- Андрей устроился рядом с ней на пледе.

– Так нечестно,- прошипела.

– Это точно,- козырёк бейсболки сдвинут на затылок, а искушающий рот уже совсем близко.

– Я влюбилась,- прошептала Вера и расхохоталась, увидев потрясённое лицо Вольского. Зажала рот рукой и перевернулась на живот, чтобы не разбудить ребёнка.
– Не в тебя, дурачок. В Дунечку,- и снова плечи вздрагивают от рвущегося наружу смеха.- Испугался? Правильно сделал. Женщины - опасные существа.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь,- Андрей понял, что романтическое настроение подруги испарилось, но что-то ему подсказывало, что крепость пала.

Переполненный благодарности за дочь, Вольский, тем не менее, всё чаще задумывался: "Что дальше?". И это касалось только дочери, потому что сам он отказываться от подруги не собирался. Дуняша всё реже спрашивала про мать и всё чаще про тётю Веру. И именно тут была дилемма: грустная дочь без матери или оживающая понемногу с посторонней женщиной и привыкающая к ней же. Думай-не думай, а разрушать эти трогательные отношения между Верой и дочерью, он не хотел, рассчитывая, не без основания, на душевное благородство женщины.