Она похожа на меня
Шрифт:
Он пронёсся по улицам города, механически реагируя на сигналы светофоров, на помехи справа, зебры переходов и ворвался домой неудержимым ураганом, закрыв злым пинком ни в чём не повинную входную дверь. Сбросил куртку и отшвырнул её в угол. Упёрся ладонями в столешницу барной стойки в столовой, переводя дух и успокаивая внутреннюю дрожь.
– Такая же! Такая же, как все. А он-то дурак подумал...- достал сигаретку, открыл окно и закурил, лицо обдало холодной снежной крупой.
Нет. Что-то не так. Ушёл в гостиную и рухнул в кресло, пристроив пятки на край журнального столика, откинул
Андрей притих, вспоминая Верино встречное несмелое объятие в зале, как будто она ещё сомневалась в чём-то, потом её облегчённый вздох, чёрную спину стремительно покидающего поле боя соперника, себя самого с сердцем, бьющимся молотом в груди. Затушил сигарету, застонал:
– Кретин.
Внутри него самого сейчас тоже что-то происходило, как будто остатки того самого льда, который ещё оставался внутри, окончательно вздыбились и рухнули с холодным скрежетом, освобождая душу от чего- то давящего.
"Размораживайся скорей, Андрей. Ты такой чудесный",- когда-то сказала Вера.
Арина бы так никогда не сказала. Ни одна женщина из всех, кого он знал раньше, не сказала бы так. Вольский сорвался с места и не в силах ждать лифт, помчался через две ступеньки вниз, в подземную парковку. Его Volvo снова летел ещё по полупустым, по случаю выходного дня, утренним по улицам, срезая расстояние и проезжая лабиринты заставленных машинами дворов, лишь бы без светофоров, лишь бы не стоять и не оказаться у её дома позже, чем хочется. И пусть она снова повторит ему то, что сказала. А он посмотрит ей в глаза и спокойно произнесёт:
– Ты лжёшь.
Домофон, лифт, распахнутая дверь и она - растерянная и зарёванная, стоит на пороге и смотрит, ничего не понимая, на него, широко распахнув глаза.
– Повтори,- он тряс её за плечи. Ни о каком спокойствии речи не шло.
– Чттто?- заикаясь.
– Повтори, что ты мне сказала про того мужика, с которым ты трахалась на отдыхе, мать твою!- он орал, не отцепляя руки от неё и наклонив низко голову.
Попытка вырваться закончились тем, что жёсткие пальцы только усилили давление.
– Повтори!
– Мне больно, - жалуясь.
– А мне нет? Мне, думаешь, не больно слышать о другом мужике?- он отпустил её и прислонился плечом к стене, откинул голову назад и перевёл дыхание.
– Андрей,- тихо-тихо,- ты чего приехал?- всхлинула, как ребёнок, который только что выплакал обиду.
А тот впился в неё блестящими от возбуждения взглядом.
– Повтори, что ты сказала про того мужика, который тащил твой чемодан.
– Ты ревнуешь?- потрясённое удивление в слабом голосе и вот уже узкая ладонь тянется к его лицу, гладит непривычные без бороды подбородок и щёки.
– Вера, я жду,- а сам уже пожирает её глазами и протягивает руки, чтобы резко дёрнуть на себя.
– Ничего не было, успокойся.
Облегчённый выдох:
– Садистка!
– От такого слышу,- и его шея оказывается в тисках объятия, а ему не больно- ему хорошо.
Двое ненормальных продолжали пререкаться, неистово целуясь, сдирая друг с друга одежду. Он порыкивал, она попискивала от его резких движений, но,
наконец, добрались до спальни...– Где Дунечка? Тебе, наверное, пора,- прошептала, смирившись, что ему пора уходить. Убрала тёмные пряди со лба.
– Она у родителей, а я остаюсь здесь,- удовлетворённый выдох.- И вообще, довольно испытывать моё терпение и жить одной.
– Так это я виновата?- потрясённо.
– Хорошо: будь по-твоему: я виноват,- темноволосая голова медленно повернулась на подушке, а насторожённый мужской взгляд прошёлся по её лицу, упёрся в глаза и потеплел.
– Ты же не хотел меня к себе брать,- с ехидцей.
– Вот, и не бери,- с детской мстительностью.
– Решила покапризничать? Ну, давай, выкладывай свои условия,- усмехнувшись.
Вера задумалась: что бы такое сказать? Было хорошо. Как будто тот кокон, в который она скрутила свою любовь, развернулся, и из него вылетело нечто юное и фантастически-прекрасное, освободив душу от боли. А когда ничего не болит, то вредничать не хочется.
– Ты и Дунечка,- мечтательно.
– И всё?
– А тебе ещё кого-то надо?
– Вера!- прозвучало как "доиграешься".
– А ты хочешь?- вкладывая в вопрос совсем не фривольный смысл.
– А ты ?- урча. Чуть колючий подбородок прошёлся по её шее,- мммм, какая у нас шея...
– Андрей, ты не ответил на мой вопрос.
– Ответил. Хочу,- и продолжил сладкое путешествие.
– Ну, вот что с тобой делать?- уже смеясь.
– Ты ничего не должна делать, для этого есть я....
Позднее утро уральской осени поздоровалось с ними струями холодного дождя за окнами, сменившими ночную мелкую снежную крупу. Но в комнате было тепло, пахло ими обоими и их окончательным примирением. Вольский засыпал в полной уверенности, что сделал всё правильно: подруга будет рядом, Дуняша тоже. Вера вытащила его из тоскливого одиночества, дала радость, одарила лаской и покоем. Только дурак откажется от такого. Андрей повернул голову и оценил женский профиль. Вот уж никогда он не жаловался на свой вкус. Хмыкнул. Лёг на бок и притянул женщину к себе.
– Спит красавица моя.
***
Вера проснулась, отчего-то первым ей попался на глаза неразобранный чемодан с откинутой крышкой, который стоял у противоположной от кровати стены. Как хорошо. Теперь она тихо лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Андрей был рядом, сообщая собственным дыханием, что это не сон. Он вчера обещал, что они будут жить вместе: она, он и Дунечка. В это трудно было поверить.
– Мы нашли твоего отца,- произнёс Андрей с закрытыми глазами и, захватив Верину ладошку, положил её себе на грудь.
– Что?
– Ты ведь попросила у Сергея помощи перед своим отъездом? Ну вот, мы напряглись и нашли твоего отца. Он здесь, в городе,- Вольский повернул голову и успокоил взглядом всполошённую Веру, умолчав при этом, что даже поговорил с этим человеком.
– Ты его видел?- спросила так, как будто шла по минному полю, боясь услышать что-то, из-за чего её встреча могла не состояться.
– Я думаю, тебе стоит позвонить своей матери.
– Ты и её видел?
– Я отвёз Алексея Генадьевича к ним домой. Ты похожа на отца.