Она пришла с Земли. Клиентка

Колин, украдкой отбивающий ритм ногами, с запозданием оглянулся и, увидев, что квестор и ректор уже двинулись прочь, нехотя встал из-за стола. Сейчас он с куда большим желанием остался бы здесь. Он, конечно, понимал, что в академии, которую скоро закроют, не должно быть таких песен и уж точно не должен весь зал подпевать, но все же…

— «Да здравствует и Республика, и тот, кто ею правит!» — пробираясь к выходу, Колин беззвучно шевелил губами, а студенты в зале подхватывали в полный голос. Каждая строка будто нарочно повторялась.

И почему первое же задание именно такое? Трудное. Несущее людям разочарование.

— 'Да исчезнет печаль,

Да исчезнут скорби наши…'

* * *

— Вы где были?! — возмутилась Лера, когда их пятая группа вывалилась в коридор. — Я чуть не умерла там!

Но все же облегчение, что выступление закончилось, и закончилось успешно, окрыляло, и Лера больше изображала негодование, чем испытывала.

— Ну не умерла же, — фыркнул Фидо. — А вот мы настрадались. Это мы — жертвы!

— Жертвы? — Лера вопросительно посмотрела на Дилана.

Тот нехотя буркнул:

— Какой-то урод запер нас в лаборатории «земельников».

— Ван Цейл, наверное! — Фидо воинственно потряс кулаком. — Гад!

— Ей, бескосый! — раздался вдруг окрик Юлиуса и навстречу вышла вся его компания. Еще несколько перваков и Шон в том числе, маячили позади. — Думай, что болтаешь, иначе язык в узел завяжется!

Фидо стушевался и втянул голову в плечи.

Юлиус смерил его уничижительным взглядом и, больше не удостаивая вниманием, обратился к Ортвину:

— Это ведь не гимн какой-нибудь из академий?

Лера напряглась. Только бы Ортвин не переадресовал вопрос ей. Еще в самом начале она сказала, что текст сочинила сама (лучше уж так, чем начнут спрашивать, где она его вычитала и нет ли там еще). Тогда никто не засомневался в ее словах, хорошо бы и дальше копать не стали.

К счастью, Ортвин даже не взглянул в ее сторону.

— Почему интересуешься? — спросил он Юлиуса.

Тот скривился:

— Старшие послали за текстом, хотят нашим гимном сделать. Так что?

— Насколько мне известно, гимн свободен… Но ведь «репейникам» не положено иметь свой.

— Мне-то что? Хотят, пусть делают. Может, так, для себя только…

— Слыхали?! — приосанился Фидо. — Значит, зал отмывать не нам, и пари мы выиграли!

Юлиус сжал кулаки, словно готов был ринуться в драку, но ограничился лишь ядовитым замечанием:

— Это Ортвин выиграл, а не ты. Вечно суешься…

Однако Фидо уже почувствовал вкус победы и заносчиво заявил:

— Он же не один выступал! Мы все пели. У одного так не получилось бы!

— У Дартс же получилось, — хмыкнул Юлиус, и все посмотрели на Леру.

Она смутилась. Видели бы они, как она цеплялась за занавес… И хотя ответа никто не ждал, она сказала:

— Так-то Фидо прав. Гимн эффектнее, когда исполняет хор, и если бы они не вышли так вовремя…

— Да! Мы просто вовремя вышли! — перебил Фидо. — И вообще, половина успеха в нашем выходе!

Парни засмеялись:

— Ты-то чего хвастаешь? Мчался, как осел с колючкой под хвостом. Еще немного и выскочил бы на сцену. Ладно Ортвин остановил.

— Так он всех остановил, не только меня! Сами-то бежали как?! Чуть лэра Фэстуса не затоптали…

Когда все, наконец, отправились в зал, Лера глянула на идущего рядом Дилана и усмехнулась:

— Думаю, тот, кто вас запер, сейчас в бешенстве. Так что, это точно не Юлиус.

— Согласен, — кивнул рыжик и, наклонившись, вполголоса пробормотал: — Мне, вообще, кажется, что запереть — это в духе женщин. А кого у нас все девушки терпеть не могут? Тебя! Из-за тебя все!

Лера даже с шага сбилась, но Дилан только озорно подмигнул и окликнул Шона.

Тот оглянулся. При виде Леры лицо его приняло выражение холодного высокомерия, однако он остановился и, когда они поравнялись, коротко бросил:

— Ну?

— Это Шон выпустил нас, — сказал Дилан Лере, потом огляделся и, убедившись, что все ушли вперед, с любопытством посмотрел на соседа:

— А как ты узнал, где мы?

— Я и не знал, — фыркнул Шон. — Это она, — кивнул он на Леру, — не могла вас найти, поэтому решил проверить аудитории дальше по коридору. Думал, о времени забыли. Несправедливо было бы опоздай вы с выходом — столько репетировали…

— Спасибо, Шон! — лучезарно улыбнулся Дилан. — Ты настоящий друг!

И он от души хлопнул «друга» по плечу. Шон отшатнулся, схватился за место удара и сдавленно охнул:

— Поглоти тебя пески! Не зря говорят, что радость прибавляет силы.

* * *

Празднество давно закончилось, на землю опустилась ночь. Академия затихла. Опустели беседки и аллеи, погасли в окнах светляки. Только студенты еще не спали и через распахнутые двери, завешенные тонкой кисеей от насекомых, свободно лилась песня.

— Да здравствует Академия, — нестройно, но с воодушевлением выводили юношеские голоса. — Да здравствуют профессора!

Скрытый деревьями, напротив студенческого корпуса стоял, тяжело опираясь на трость, квестор Овидус ван Норм. Позади него тенью застыл Колин.

— Уже два человека, от которых надо избавиться, — негромко произнес Овидус. — Понимаешь, о ком я?

Колин не спешил с ответом. Лишь когда отзвучали последние слова гимна и раздался дружный смех, сказал:

— Полагаю, один — сочинитель песни, а второй… Повар?

Овидус повернулся к помощнику и вгляделся в его смутно белеющее лицо.

— Недоволен? Считаешь несправедливым?

Колин промолчал. Скорее почувствовав, чем увидев, как он пожал плечами, Овидус усмехнулся:

— Не переживай. Твоего сочинителя мы всего лишь пораньше отправим в другую академию. И даже без испытаний.

— А если он по силе не проходит?

— Значит, сделаем исключение. До пятидесяти пяти единиц у него максимум может не хватать пяти… Как считаешь, их перекроет талант стихосложения?