Она уже мертва

Белка (скорее машинально, чем преследуя какую-то цель) обшарила карманы куртки и… за порванной подкладкой обнаружила телефон! Тот самый, который так тщетно искал ее архангельский братец, – «Нокию» девятьсот лохматого года выпуска, с расколотым дисплеем и самой примитивной графикой. Подобные телефоны вышли из обращения несколько лет назад, а этот еще и с трещиной! Чтобы быть так привязанным к убогому аппарату, нужно иметь веские основания! На Белкин непросвещенный взгляд таких оснований не было. Ведь что обычно хранит любой человек? – Фотографии и письма.

Ни одной фотографии не нашлось в телефоне, ни одной эсэмэс. В записной книжке – не больше сотни фамилий и прозвищ, иногда встречаются пояснительные комментарии, что-то вроде: рыбалка, колеса, областное РОВД, катер, все по десять, стрелка в Пур-Наволок, гнездо мудозвонов, бухло (опт), летняя резина. Имена в основном мужские, но попадаются и женские, весьма специфические: Лена-пудель, Катя-сиськи, Лена-маленькая, Лена-мухомор, Юля-кимоно. Свиток этих прекрасных имен под уздцы приводит сразу к двум выводам:

1. Шило крышует один из подпольных архангельских борделей;

2. Самое популярное имя в Архангельске – Лена.

В ворохе чужих имен Белка обнаружила знакомые: Ростик, Маш, Тата, Миккель. При этом Маш шла с припиской «марамойка», Миккель – «пень с глазами», а Тата – «суши весла!». Последнее, видимо, никак не связано с рыбалкой или катером, это всего лишь эмоциональная реакция на красоту художницы. Или на ее характер. Белка сразу же вспомнила вчерашнюю пикировку Маш и Таты и последовавшие за этим обвинения в том, что Шило иронически относится к своим родственникам. Он не общался с ними много лет, тогда откуда возникли все эти телефоны?

Они обменялись телефонами еще до приезда Белки, а та просто опоздала к бесплатной раздаче персональных данных, другого объяснения нет.

Копаясь в телефоне старлея Геннадия Кирсанова, Белка не испытывала никаких угрызений совести: не она затеяла эту дурацкую игру. В прятки, в фальшивые убийства и бог знает во что еще. В этой игре – каждый за себя и действует по своему усмотрению. Но каким образом Шило не заметил телефона, который все это время был с ним?

Все дело в прохудившемся кармане. «Нокия» выскользнула из него и завалилась за подкладку; даже карман ему зашить недосуг, бедный-бедный Шило!

Злодей Шило!

Ему таки удалось напугать Белку, хотя и ненадолго. А за дурацкие шутки с венериной мухоловкой и ее хищными собратьями он заслуживает самой настоящей головомойки. И Белка обязательно устроит ее, когда доберется до смешных разноцветных колпачков.

Последний раз взглянув на дисплей телефона (сеть так и не появилась), Белка зашнуровала ботинки и подошла к двери, украшенной огромной щеколдой-задвижкой. На то, чтобы отодвинуть ее, и двух секунд не потребовалось, но дальше этой нехитрой манипуляции дело не пошло. Дверь и не думала поддаваться, как будто снаружи ее что-то подпирало.

Еще одна неожиданность, на этот раз – неприятная.

Прыгать на дверь и срывать ее с пудовых железных петель бессмысленно. Эта работа ей не по плечу, она не приблизит к решению вопроса; к черту бумажку с планом, да здравствует самодеятельность! Окна в гостиной отпадают, но есть другие окна, не такие неуступчивые. Они есть наверняка!

Белка прикрыла глаза и вызвала в памяти дневную прогулку по окрестностям. Кажется, все окна на первом этаже были закрыты жалюзи, оттого дом и выглядел безлюдным, брошенным. Слово, которое пришло тогда ей на ум, – «запустение». Но оно, это слово, никак не вяжется со внутренней обстановкой виллы, все здесь говорит о том, что за домом следят. И весьма тщательно.

К «дому-непентесу» можно смело прибавить еще одно определение: «дом-перевертыш». Обман, сплошной обман.

Как там говаривала маленькая Тата? Она не то, чем кажется? Это относилось к Парвати, но может относиться к чему угодно. Дом – не исключение.

Сережа – не исключение.

Почему она вдруг подумала о Сереже? Потому что она все время думает о Сереже, с того самого момента, как приехала сюда. Это были самые разные мысли – в основном восторженные, подернутые флером воспоминаний. Воспоминания – все равно что заштрихованная комната на плане, все равно что шахматная доска. Черные клетки – Лазарь и Аста. Исчезновение и смерть. Белые клетки – Повелитель кузнечиков, крошки-лемуры, крошки-колибри, струящийся плющ, струящийся водопад. Белые клетки отторгают черные, черные отторгают белые, соединить их не получается. Не получается собрать шахматную доску воедино. А если нет доски – то и фигуры ставить не на что.

Шахмат не существует.

И не только шахмат. Теперь впору думать, что не существует и Сережи. Иначе он бы давно появился и обнял бы своего Бельча. Где же ты, Сережа?…

Шахмат не существует, остались лишь развеселые бумажные колпачки.

Словно отвечая невеселым Белкиным мыслям, где-то наверху заиграла музыка. Не бравурная и не издевательская, а вполне уместная для этого респектабельного дома: «Cheek to cheek» в исполнении Луи Армстронга и Эллы Фитцджеральд. Танцуя щека к щеке, форменное издевательство! Бумажные колпачки так и не дождались появления Белки и решили сами напомнить о себе.

Ну хорошо же!

Белка в который уже раз взглянула на план. Лестница, ведущая от черного хода на верхние этажи, была изображена в виде штопора. В реальности она тоже оказалась винтовой и, если смотреть на нее снизу вверх, живо напоминала закрученный в спираль аммонит. Металлические пролеты, металлические ступени и лишь перила деревянные. Примерившись, Белка махом преодолела две первых ступени, а затем еще две. Ее шаги легким эхом отскочили от стен, но заглушить Армстронга и Фитцджеральд эху так и не удалось. Напротив, по мере того как Белка поднималась, музыка становилась все громче, интересно, тут все глухие, что ли?

Свет на втором этаже не зажегся с ее появлением, он уже горел, а это могло означать лишь одно: здесь находятся люди. Четверо, как минимум, помимо чернокожего джазового дуэта. И все они спрятались от Белки в гостиной «Роза ветров», именно оттуда доносятся звуки музыки. Подойдя к неплотно прикрытой двери, она осторожно заглянула в щель; позиция была не слишком выигрышной, обзор невелик, но и его вполне хватало, чтобы составить представление об обстановке гостиной. Сверкающий паркет, часть покрытого белой скатертью обеденного стола и стулья, его окружающие. Вернее, один стул, ближний к двери. На нем… сидит Аля! Спиной к двери, но одного взгляда на светлые волосы достаточно, чтобы понять – это она. Ведь Белка – шатенка, Маш – красится в медно-рыжий, а Тата – коротко стриженная брюнетка. Но Таты здесь не может быть по определению, она осталась в старом доме Парвати. Если бы сейчас она оказалась рядом, Белке было бы намного легче: лучшего начала для большой дружбы не придумаешь. А в ожидании этой большой дружбы ей придется действовать одной.

Привет, разноцветные колпачки!

На последних тактах «Cheek to cheek» Белка распахнула дверь и увидела всю сцену целиком. В потоках света, подобно кораблю, плыл стол, и к нему были пришвартованы лодочки-стулья. Некоторые из лодочек так и не дождались своих пассажиров, но ровно половина заполнена. МашМиш, Шило, Ростик, Аля, Гулька. И снова они расположились так же, как и день назад, как и двадцать лет назад. Шило и МашМиш с одной стороны. Гулька и Аля – напротив, Ростик – в торце. Рядом с киношниками (или псевдо киношниками) – два пустых стула. Один из них предназначен для Белки, другой для Таты. Еще один – для Лёки, которого нет. Еще один – для Сережи, которого нет. Еще два… Еще два – для Лазаря и Асты, которых нет, нет, нет! Но есть маленькие шахматы на маленькой доске – собранные все до единой. Есть газовый шарф, когда-то принадлежавший русалке-оборотню и продемонстрированный за ужином Маш. Поблекший от времени, он небрежно наброшен на спинку стула.