Они еще спали

Белка посмотрела на море и сказала:

– Оба мы хороши.

Краб покосился на Белку и нашел, что у нее-то походка была хоть куда.

И они опять замолчали.

Потом Краб сказал:

– Белка...

– Да, - сказала Белка.

– Ты меня что, потом выкинуть собираешься?

– Тебя?

– Да.

– Это еще почему?

– Да потому, что я неприкаянный.

Белка застыла на месте, посмотрела на Краба и сказала:

– Вот еще.

И они пошли дальше, собирая сладкую морскую пену, лежавшую на скалах, и время от времени присаживаясь отдохнуть.

Поздно вечером, когда солнце уже опустилось за море, они вернулись к домику Краба.

– Пока, Краб, - сказала Белка.

– Пока, Белка, - сказал Краб, и сделалось ему так хорошо, что он чуть было не запел и не пустился в пляс на одной клешне. Но он не запел, поскольку опасался, что Кто-нибудь, кто прохаживался неподалеку, услышит и вышвырнет вон с криком: "Это кто это тут распелся? Ты? А ну прочь! "

Он вздохнул, забрался в свой домик и подумал: " Посмотрел бы ты на себя сейчас, Краб... "

Но было уже слишком темно, чтобы идти к скале и глядеться в стоячую воду.

БЫЛА ПОЛНОЧЬ. Белка пыталась думать о чем-нибудь усыпительном. Но все, о чем она думала, было необыкновенным и таким удивительным, что глаза ее раскрывались даже шире обычного, хотя она ничего не видела в темноте.

Внезапно в ее дверь постучали.

– Кто там?
– спросила она. В дверь вошел Муравей, но Белка его не разглядела.

– Слон, - сказал Муравей.

– А, это ты, - сказала Белка.
– Ты чего это?

Муравей помолчал.

– Да на лампе покачаться, - сказал он наконец.

– Ну, покачайся, - сказала Белка.

Муравей в темноте забрался на стол и принялся раскачиваться на лампе.

– Здорово тебе?
– спросила Белка.

– Да, - сказал Муравей. Но на самом деле здорово ему не было. Он не находил никакого удовольствия в этом занятии.

Муравей снова запрыгнул на стол и затрубил, как Слон.

– Слышу, слышу, - сказала Белка.
– Молодец.

Муравей слез со стола и уселся на стул. Некоторое время было тихо.

Белка глядела в темноту прямо перед собой, не зная, что сказать.

– Знаешь, - проговорил наконец Муравей.

– Что?
– спросила Белка.

– Я ведь не Слон, - сказал Муравей.
– Я - Муравей.

– Ах вот как, - сказала Белка.

– Или тебе это все равно?
– спросил Муравей.

– Ну... знаешь...
– сказала Белка.
– Нет, не все равно.

– А какая разница?

Белка глубоко задумалась, но внезапно поняла, что разницы не видит. В то же время она отлично понимала, что разница есть. Она крепко зажмурилась, крепко задумалась и наконец созналась:

– Не знаю.

Повисло долгое молчание.

– Это что же, я хоть кем могу быть?
– спросил тогда Муравей.

– Хоть кем?
– переспросила Белка.
– Это как же так?

– Вот именно, - мрачно сказал Муравей, уставясь себе под ноги.
– Как это так?

– А мне почем знать, - сказала Белка.

– Нипочем, - согласился Муравей.

Разговор для полуночи был довольно странный. Белка встала и подошла к шкафу, и немного погодя они ели мед и сладкое желе.

– А мне вот не спалось, - призналась Белка.

– Не спалось, - ответил Муравей. Вид у него был серьезный, и казалось, он о чем-то напряженно размышляет.

– Ну ладненько, - сказал он вдруг.
– Пошел я, однако.

Он распахнул дверь. Белка снова забралась в постель.

 Не свались, - успела она пробормотать на прощание, уже с закрытыми глазами.

– Уж как-нибудь, - сказал Муравей и почти, почти с грохотом свалился с верхушки бука. Но вовремя вспомнил, что никогда не падает.

СЛОН ЗАДРАЛ ХОБОТ В НЕБО, похлопал ушами и завопил изо всех сил:

– Я не могу спа-ать!

Звери вздрогнули спросонок и подскочили в постелях.

Некоторые закричали:

– Прямо никак?

– Прямо никак!
– закричал в ответ Слон.

После чего улегся и немедленно уснул.

Но остальные так и остались сидеть торчком в постели, удрученно глядя в темноту и не понимая, где они.

Когда на следующий вечер Слону опять не спалось и он снова что есть мочи завопил: "Я не могу спать! ", звери решили принять меры.

– Надо что-то для него сделать, - сказал Сверчок, с опухшими веками сидевший в траве на берегу реки.

– Ах-ха...
– зевнул Жук.

– Да, но что?
– успела спросить Лягушка, перед тем как спросонья со звонким плеском плюхнуться в воду.

Лебедь зевнул, вытянул шею и сказал:

– Надо ему другую кровать подарить.

И угадал! Звери тут же согласились.

И все они принялись сооружать кровать, такую мягкую и теплую, что любой, улегшийся в нее, немедленно засыпал.

Кровать была в то же время очень легкая. Она не стояла, а покачивалась.

А стоило на нее тихонько подуть, и она могла улететь.

– И куда же она улетит?
– полюбопытствовала Черепаха.

– После разберемся, - сказал Сверчок.

– О, - сказала Черепаха, кашлянула в кулачок и больше не произнесла ни слова.

Спустя несколько часов кровать была готова.

Вечером ее доставили Слону.

– Кровать!
– воскликнул Слон.

– Кровать, - подтвердили звери.

– Это что, мне?
– поразился Слон.
– Прямо вот так, совсем для меня?

– Для тебя, - сказали звери.

Слон рассыпался в благодарностях, забрался в постель и немедленно заснул. Жук переполз через бортик, чтобы посмотреть, как Слон лежит, повалился ничком и тоже провалился в сон.

И тогда Сверчок тихонько подул на кровать.

– Тсс, - шепнул он.

Кровать колыхнулась, оторвалась от земли и, постепенно набирая высоту, скрылась за деревьями. Храп Слона и Жука медленно замирал вдали.

Пораженные, глядели звери вслед улетающей кровати.

– Так куда она полетела-то?
– не утерпела Черепаха.

– После разберемся, - сказал Сверчок.

– Ой, да, - спохватилась Черепаха.
– Правда.

Она была очень рада, что у нее есть панцирь, под который она могла забраться, так что никто не мог увидеть, как она, пристыженная, покачивала головой.