Они нашли

— Ваш лагерь — штука воистину странная, — уводит тему разговора совсем в другое русло. — Первое — это то, что вряд ли все те боги существуют, поэтому я уже начинаю сомневаться…

— А теперь остановись и продолжи говорить о себе. Уверен, что если мои догадки подтвердятся, то у нас будет много времени для разговоров, — крутит на пальце кольцо в форме черепа. — Например, откуда у тебя появился этот камень? — кивает на шею девушки, где сейчас висит тонкая цепочка с круглым маленьким фиолетовым кристаллом.

Вуд несколько секунд внимательно смотрит на парня. Никто никогда не замечал этого вроде бы невинного, всегда возвращающегося к ней после потери, камешка. Простое холодное создание природы, которое почему-то всегда отводило от себя чужой взгляд, даже Лили, что находилась рядом с ней на протяжении всей осмысленной жизни Мари.

— Откуда же я знаю? Появился, когда мне лет 7 было. Нашёлся сам по себе, да и остался при мне, — моргает, сохраняя беспристрастное выражение лица.

Нико ясно видит. Но всё равно негодует.

— Поконкретнее пожалуйста, — клонит голову чуть вбок, не отрывая взгляда тёмных глаз от девушки. — Врёшь?

— Нет, упускаю сантименты, — отвечает Мари чётко, исподлобья глядя на ди Анджело. — Идём дальше. Дочь Аида? Который бог мёртвых и подземного царства? А ты, получается, его сын? — незаинтересованно достаёт из рюкзака открытую пачку чёрного шоколада, отламывая себе небольшой ломтик.

— Да. Смекаешь ты быстро, в чём дело. Это уже хорошо, — оценивает остроту ума, что весьма льстит Мари. Этакая слизеринская ипостась Гермионы Грейнджер. — Так вышло, что наш общий отец — Аид, а матери разные. А ещё прибавлю, что я порядком старше тебя.

— Два года это, конечно, очень, очень много, — язвит, закатывая глаза, Вуд. Нетерпеливо дёргает пряди своих тёмных волос, поправляя ворот футболки.

— Я бы сказал, что не два, а скорее минимум шестьдесят два. Так уж вышло, что отец забросил меня в казино, где я за пятьдесят с лишним лет вовсе не состарился, — Мари заинтересованно поднимает голову, вновь щуря глаза. — Но вновь вернёмся к тебе. Раньше видела хоть что-нибудь, кажущееся вовсе не реальным?

— Бывало, но у всех бывают так называемые галюны, — пожимает плечами, отводя взгляд. Вновь меняет стратегию, безразлично облизывая пересохшие губы. — Нервы хорошо подпитывают мозг для… всякого, — высоко поднимает подбородок, вновь поворачивая лицо к Нико.

— А что именно ты видела в этих галлюцинациях? — нетерпеливо спрашивает Нико, позволяя себе мелкую оплошность — чуть заинтересованно потянуться вперёд.

— Темнота. Странные люди, даже не замечающие меня. Ещё парочка вспышек и теней где-то за поворотами, — говорит неохотно, вновь глядя за окно. Нью-Йорк сменяется на обычную, пустую, но цветущую в это время года, местность. Леса, поля. Некоторые небольшие городишки. А краски, как назло, она не взяла. Хотя могла ли, если и вовсе не ожидала столь нежданных событий?

— Это могли быть монстры. А сны? Кошмары? — вновь интересуется Нико, проследив за взглядом девушки. Уходит в себя? Похоже на него, а это лишь доказывает уже известное им.

— Как у обычных людей. Сомневаюсь, что обычные эмоции, переросшие в кошмары, тебя удивят, — хмыкает, не улыбаясь.

— Нет, если они касаются тебя, то точно удивят, — Нико будто норовит проникнуть в её голову с помощью одного лишь взгляда. И по совершенной случайности Мари замечает, как холодеет воздух вокруг них.

— Смотри не лопни, пышка черноволосая, — цедит сквозь белоснежный ряд зубов, щуря глаза со змеиным предубеждением.

— А ты поумерь свой пыл, королевна, — не отступает сын Аида, лишь ближе придвигаясь к ней, садясь совсем на край койки. Смотрит, выжидает. Ждёт, пока лопнет её терпение.

Но так и не понимает, насколько чуждо этой девушке само ярое выражение эмоций. Внутри — фонтан, снаружи — лёд. Всё просто, это — обычная стратегия существования, да такая, что оставляет многих в заблуждении.

— Тьма. Смерть. Пустота. Заблуждение. Потерянность. Ничего особенного, — фыркает Мари, считая, что игра вовсе не стоит свеч.

— Сомневаюсь. Теряешь себя или близких? Тьма наступает, причиняет боль? — спрашивает Нико, моргая.

— Второе. И ни одно. Зовёт за собой, — отвечает она вновь меланхолично. — Я дочь Аида? — ди Анджело кивает. — И что я могу?

— Это мы узнаем в этом путешествии, — вздыхает Нико. — Но для начала, поставлю тебя в известность, что формально я, Перси и Лео не должны быть с вами. Но так как нам плевать на пророчество, а точнее меня слишком интересует само твоё существование, а Перси не бросит новоиспечённую сестрицу, то мы едем вместе с вами. Были у тебя вспышки агрессии или энергии?

Мари чувствовала, что поездочка предстояла весёлая и лишь поэтому состроила секундную гримасу.

***

— Чего так заскучал? — звучит где-то рядом голос заметно повеселевшего Лео Вальдеса, что так и остаётся в коридоре вместе с Питером. Стивенс поджимает губы, рукой придерживая лямку наспех сложенного для путешествия рюкзака. Незаинтересованным взглядом смотрит за окно, на быстро движущийся мимо них ландшафт. Они едут на север, и так поэтично можно было бы это описать скорее глубокой зимой, нежели в самую середину мая. Всё цветёт и благоухает, но не особо впечатляет Питера. Хоть он и высоко ценит саму ценность природы и жизненных моментов. — Ты же сын Гермеса, а они обычно такие озорные, — хмыкает сын Гефеста рядом, хлопнув его по плечу.

— Я особо не похож на своих сводных братьев и сестёр, — одним пальцем поправляет очки на переносице, переводя взгляд на собеседника. — Как вышло так, что вы с Перси и Нико всё же решили поехать, хоть фактически Хирон запретил вам это делать, м? — выгибает одну бровь, едва заметно улыбаясь.

— Эти двое решили последовать за своими внезапно объявившимися сёстрами, а без моей помощи вы точно либо где-то застрянете, либо угодите к монстрам, — с усмешкой на губах произносит Лео, подмигнув. — Как же без великого Лео Вальдеса, а?

— Никак, — вторит ему Стивенс, передёрнув плечами. А тени перед глазами всё сгущаются, хоть и серость дней слегка уходит. На ничтожно маленькие секунды.

Его предложение помочь пожалуй самой холодной особе в округе — Мари — было успешно отклонено ею же, да ещё и сопровождено ледяным взглядом, а-ля «отлынь, гнида». Нет, Питер-то не был особо душкой, да и занудностью особо не отличался, но навязываться никому вовсе не хотел.

Вовсе.

Но так вышло.

Выходило порой.

Или он перебарщивал.