ОНО

Что у него?.. Он мысленно представил себя: мальчишка с сумкой в шотландскую клетку, убегающий от хулиганов очкарик, сопляк с бледным лицом, которое, казалось, каким-то таинственным образом взывало к каждому хулигану: «Ну ударь меня! Бей! Вот мои губы. Разбей их мне. Вот мой нос. Сделай из него котлету. Разбей всмятку, сломай его. Двинь в ухо, чтобы оно вздулось. Рассеки мне бровь. Вот мой подбородок, нокаутируй меня, чтобы я сразу вырубился. Вот глаза, спрятанные за этими проклятыми очками в роговой оправе, у которых одна дужка заклеена пластырем. Разбей мои очки! Пусть их осколки вонзятся в эти глаза и закроют их навеки. Жизнь — это ад!»

Ричи закрыл глаза и сказал:

— Понимаете, я еду в Дерри по делу. Не знаю, право, сколько времени у меня оно займет. Заключение договора. Что, если вы оформите меня на три дня, а дальше с доплатой?

— С доплатой? — в сомнении переспросил гостиничный клерк, и Ричи терпеливо ждал, когда тот переварит в уме полученную информацию. — А, теперь понимаю. Очень хорошо.

— Благодарю вас, а я… надеюсь, вы проголосуете за нас в ноябре, как говаривал Джон Ф. Кеннеди. Джеки хочет занять Овальный кабинет, а у меня есть работка для моего брата Бобби.

— Мистер Тоузнер?

— Да.

— Будет сделано. — Кто-то вклинился в наш разговор на несколько секунд.

«Какой-то дряхлый политикан из ПСМ, — подумал Ричи. — Кто не знает, что такое ПСМ, могу подсказать: Партия старых мертвецов». Ричи прохватила дрожь, но он, доведенный почти до отчаяния, принялся внушать себе снова: «С тобой все в порядке».

— Я тоже слышал, — сказал Ричи. — Кто-то вклинился, неполадки на линии. Так что у нас с комнатой?

— Нет проблем, — отвечал клерк. — А мы тут в Дерри тоже делаем бизнес, только вот размахнуться негде.

— В самом деле?

— Ну, — отозвался клерк. И Ричи снова вздрогнул: вспомнил Дерри.

«Мы тебя достанем, падло!» — провизжал голос Генри Бауэрса, и Ричи ощутил, что где-то внутри, треща, отверзаются склепы; он чувствовал вонь, только пахло не трупами, а гнилыми воспоминаниями, отчего ему стало еще хуже.

Он дал клерку свой телефон и положил трубку. Затем позвонил Стиву Коваллу, режиссеру программы «Клэд».

— Что стряслось? — спросил Стив. Согласно последним рейтинговым опросам программа «Клэд» заняла верхнюю строчку на диком рынке рок-программ, и Стив пребывал в отличном расположении духа.

— Ты, может, еще пожалеешь, что задал мне этот вопрос, — ответил Ричи. — Я принимаю порошок.

— Принимаешь порошок? — Ричи услышал, как помрачнел голос Стива. — Я что-то не понимаю тебя.

— Вот собираю чемоданы. Улетаю.

— Что ты хочешь этим сказать — «улетаю»?! Тут передо мной журнал и в нем черным по белому записано: «Завтра с четырнадцати до восемнадцати ты, как обычно, в эфире». Между прочим, в шестнадцать ноль-ноль ты берешь интервью у Кларенса Клеманса. Знаешь такого Кларенса Клеманса? Помнишь его «Не пудри мне мозги»?

— Клеманс может с тем же успехом дать интервью Майку О’Харе.

— Клеманс не станет давать интервью Майку, Ричи. Кларенс не хочет говорить с Бобби Расселом. Он и со мной не станет разговаривать. Если он даст интервью, так только тебе, Ричи. И мне, поверь, что-то не улыбается перспектива, чтобы стокилограммовый саксофонист, который в прошлом чуть было не сделался футбольным профи, вдруг забуянил в моей студии.

— Не думаю, вряд ли, такой не забуянит. Мы ведь берем интервью не у Кита Муна, а у Кларенса Клеманса.

Трубка замолчала. Ричи терпеливо ждал.

— Ты что, в самом деле серьезно? — наконец спросил Стив. В голосе его послышалась грусть. — Знаешь, как это называется? Предательство! Я понимаю, если бы у тебя заболела мать или у тебя вдруг обнаружилась бы опухоль в мозгу.

— Мне надо лететь, Стив.

— У тебя заболела мать? Что, действительно? Умерла?

— Она умерла десять лет назад.

— И у тебя нет никакой опухоли?

— Нет даже полипа в прямой кишке.

— Это не смешно, Ричи.

— Не смешно.

— Знаешь ты кто после этого — говнюк! Мне это уже не нравится.

— Мне тоже не нравится, но надо ехать.

— Куда? Зачем? Что случилось? Скажи мне, Ричи.

— Позвонил один человек. Мы когда-то были знакомы. Это далеко, в одном городе. Там что-то стряслось. Я обещал. Мы все обещали, что вернемся в тот город, если там снова заварится каша. И мне кажется, она уже заварилась.

— Ты о чем мне толкуешь, Ричи? Я что-то не понимаю.

— Я бы лучше не касался этой темы. — А то еще подумаешь, я своротил с ума, если скажу тебе правду. Не помню, понял?

— Когда ты дал эту свою знаменитую клятву?

— Давно. Летом тысяча девятьсот пятьдесят восьмого.

Последовала долгая пауза. Ричи понял, что Стив Ковалл усиленно соображает, действительно ли Ричи Тоузнер, он же Буффорд Кисдрайвл, он же Уайт, «маньяк-убийца», водит его за нос или же у него и впрямь не в порядке с головой.

— Ты был тогда еще мальчишкой, — наконец произнес Стив.

— Мне было одиннадцать.

Вновь долгая пауза. Ричи терпеливо выжидал.

— Хорошо, — вздохнул Стив. — Я изменю график, вставлю вместо тебя Майка. Могу привлечь и Чака Фостера, чтобы он оттрубил несколько смен, знать бы только, в каком китайском ресторане он постоянно торчит. Я это сделаю потому, что мы давно с тобою в одной упряжке. Но я никогда не забуду, как ты подложил мне эту свинью.

— Кончай говорильню, — сказал Ричи. Головная боль усилилась. Ричи знал, что делает. Неужели Стив думает, что он не понимал. — Мне нужно несколько дней отпуска, вот и все. А ты ведешь себя так, словно я обос…л тебе рейтинг-лист.

— Несколько дней для чего?! Чтобы ваша команда желторотых скаутов встретилась где-нибудь у заср…х водопадов в Северной Дакоте или на Бабьем хребте в Западной Вирджинии?

— Вообще-то, старина, по-моему, эти заср…е водопады в Арканзасе, — проговорил Буффорд Кисдрайвл глубоким, как из трубы, голосом, но Стива невозможно было отвлечь.

— И все потому, что дал какую-то клятву в одиннадцать лет! В одиннадцать лет не дают серьезных обещаний. Это же детство! О Боже! И дело даже не в этом. Ты ведь прекрасно знаешь. У нас не страховая компания и не юридическая контора. Это шоу-бизнес, пусть и весьма скромный, но шоу-бизнес. Ты ведь отлично знаешь. Если бы ты предупредил меня за неделю, что берешь отпуск, я бы сейчас не держал трубку в одной руке, а в другой успокоительные капли. Ты припираешь меня к стене, ты же понимаешь! Так что попрошу без шпилек в мой адрес!