Опаловый соблазн

Крепко сжав губы, он взвешивал ее слова.

— Только если вы никогда не расскажете это миссис Макфедден.

Елена испуганно выпрямилась.

— Клянусь, но…

— Я собирался украсть ваши сапоги после того, как вы ляжете спать, и обвести на бумаге размер подошвы, но не смог их найти, а разбудить миссис Макфедден, чтобы спросить у нее, разумеется, не посмел. Поэтому… — Дариус загадочно понизил голос, — я восстановил ход событий и нашел на грязи в конюшне отпечаток ноги, который, я был уверен, не принадлежит ни мне, ни Хеймишу. Итак, я измерил его — и теперь туфли у вас!

— А почему нельзя сказать об этом миссис Макфедден?

Существовала тайная причина, но Дариус изо всех сил старался не посвящать в нее Елену.

— Потому что я не хочу, чтобы она знала, что я рыскал по конюшне в такое время. Просто… просто поверьте мне и не говорите ей об этом, хорошо?

— Как хотите, — уступила Изабель и заняла свое место, таким образом позволяя ему тоже сесть. — Обед пахнет восхитительно.

— Правда? — Дариус сел напротив ее. — Не знаю почему, но чем дальше от столовой, тем вкуснее еда.

— Неужели? — удивилась Елена.

— Несомненно! Я впервые сделал такое открытие, когда, будучи еще в школе, унес печенье с собой в кровать. В столовой оно было самым обыкновенным, но, оказавшись в спальне, превратилось в пищу богов. — Он рассказал эту историю, намереваясь позабавить Елену, но слишком поздно понял, что, возможно, только что признался в мелком воровстве.

— И часто вы проверяете эту теорию? — спросила она.

— Да, по правде сказать, часто. Но это больше объясняется чудаковатостью холостяка, а не чем-либо иным. — Он разломил булочку. — Или отвращением есть в одиночку за столом, где может усесться восемь человек.

Елена опустила взгляд к тарелке, с ясностью вспомнив нелепую длину стола в родительской столовой и отсутствие там близости и разговоров. Во время ее первого сезона у нее закружилась голова от водоворота легкомысленной болтовни и веселых добродушных шуток на вечеринках, и она поверила, что в мире нет ничего прекраснее, чем шум и развлечения на больших светских приемах.

Она мечтала обо всем этом и измеряла свое счастье количеством оборок на юбке или визитных карточек на подносе. Господи… Каким легким делом для Ричарда оказалось добиться…

— О чем это вы размышляете?

— Я размышляю… — Подняв голову, Изабель была поражена искренней заботой в его оливковых глазах. Она думала о том, как ей нравятся удивительные повороты его мыслей и насколько он понимает ее. Но вслух она могла лишь сказать: — Я думала, что мне нужно узнать, не позволит ли нам миссис Макфедден взять сегодня немного печенья на нашу вечернюю игру. Тогда победитель получит удовольствие, забрав его к себе в комнату для полуночного пиршества.

— Такое условие я принимаю! — рассмеялся Дариус. — Хотя… — Он поднял вверх вилку. — Теперь, когда вам известно мое криминальное прошлое, излишне говорить, что предводитель черной армии, возможно, крадет не только печенье.

— Я буду требовать от вас профессиональной честности! — притворилась возмущенной Елена.

Трапеза протекала непринужденно, и вскоре они оба шутили над поворотами приятной беседы. Без всякой суеты тарелки были отставлены в сторону, и из резной деревянной коробки появились шахматные фигуры для очередной партии.

— Предупреждаю вас… — Дариус вздохнул, — мои воины твердо намерены вернуть себе славу и отвоевать поле боя. Я пытался проповедовать милосердие, но…

— Я не боюсь, мистер Торн. — Изабель сочла это дерзостью, но от честности, звучавшей в его словах, у нее перехватило дыхание.

Здесь, с ним, она в безопасности.

— Тогда, Елена, ваш ход.

Она заставила себя сосредоточить все внимание на доске и больше не отвлекаться на красивые мужественные черты его лица. Она выдвинула вперед одного из своих солдат, мысленно давая и ему, и себе наставление быть храбрыми на поле сражения и использовать преимущества первого хода.

— Не нужно так переживать за него, — сказал Дариус. — В конце концов, у него за спиной целая армия.

— Я как раз собиралась сказать ему то же самое, — улыбнулась Елена.

— Хорошо. Потому что мои воины готовы напомнить ему об армии перед ним. — Дариус одним уверенным движением сделал свой первый ход, нарушая ее план, и она возмущенно пискнула.

Игра снова развернулась, правда, в несколько замедленном учебном ритме, позволявшем Елене обнаруживать свои ошибки и учиться на каждом успехе, достигнутом в битве.

С непоколебимым терпением Дариус пояснял свои решения, чтобы помочь ей понять, как он разрабатывает свою стратегию и как пытается предвидеть ее ходы, чтобы спланировать свои собственные.

Изабель восторженно захлопала в ладоши, когда ее армия перешла в наступление, и ее взгляд остановился на вожделенном одиноком короле.

Но у нее перехватило дыхание, когда внезапно черные кони оказались глубоко внутри ее королевства, а над ее королевой нависла опасность.

— Вы?! Как? — запротестовала она, стараясь не рассердиться на измену фортуны.

— Разведчики, — улыбнулся Дариус, покорно подняв руки.

— Шпионы, — поправила она, с подозрением глядя на фигуры.

— Послы.

— Террористы! — Упершись локтями в стол и положив подбородок на ладони, Изабель изучала потери. — Взгляните на них! Вряд ли они просто сидят там, пируя за мой счет и сбивая с толку моих придворных!

— Уверяю вас, они делают все возможное, чтобы не нарушать местных обычаев и не пугать жителей.

Елена проиграла сражение, но сохранила надменный вид и надула губы.

— Что ж, моя королева решила удалиться от этой суеты до тех пор, пока ее слоны не выпроводят обратно ваших «послов». — Она потянулась к своей королеве, но Дариус остановил ее, нежно взяв за запястье.

— Будьте осторожны, Елена. Не отступайте, не обдумав все до конца. Видите? Видите, что вас ожидает?

Сердце Изабель застучало так громко, что она была уверена: Дариус это услышал.

Но оно застучало не от страха.

Мир сузился до прикосновения его пальцев к ее руке и обжигающе сладостного пожатия, удерживавшего ее королеву от беды. Это было неожиданно и волнующе, и внезапно Изабель захотелось большего.

Она не желала, чтобы Дариус отпускал ее, и это было странно. Но еще с тех пор, как он прошлым вечером взял ее за руку, Изабель столкнулась с не поддающимся объяснению фактом: с этим мужчиной не действовали никакие правила. Она хотела отдать себя в руки этому человеку и смириться с последствиями голодного пожара, который разгорался, охватывая все уголки ее хрупкого тела.