Опанасовы бриллианты

В вестибюле пожилая женщина мыла пол. Она оперлась на швабру, обмотанную большой тяжелой тряпкой, и, оглядев шедшего впереди Петю, сердито спросила:

— Ты куда это наладился, господин жених?

Петя покраснел.

— Мне бы одну девушку увидеть…

— Не лезь в воду-то. Нет здесь ваших девушек, разъехались до осени. — Она обмакнула швабру в ведро и вновь принялась тереть пол.

Петя переступил с ноги на ногу.

— Да вы, мамаша, не подумайте чего плохого, мне ее нужно по делу.

— Знаю я ваши дела. Много тут ухажоров ходит, полы топчут. Кого тебе нужно-то?

— Ее зовут Верой…

— Верой? — женщина перестала мыть пол. — А фамилия?

Петя было растерялся, но тут же сообразил — вынул фотографию — и решительно шагнул в воду.

— Да вот ее карточка.

Женщина прислонила швабру к стене и, вытерев руки о фартук, взяла фотографию. Потом еще раз, теперь уже удивленно и строго, оглядела Петю.

— Ты где же взял эту карточку, молодой человек?

— А разве вы ее знаете? — быстро спросил Петя.

— Еще бы, свою родную дочь не знать. Говори сейчас же, где карточку взял?

Майор вежливо приподнял шляпу.

— Мы от Анатолия Сергеевича к вашей Верочке с поручением посланы, а ее фотокарточку он дал, чтобы вы поверили нам, потому что дело у нас очень важное.

Майор внимательно смотрел на женщину, но на ее лице не отразилось ни страха, ни растерянности.

— Мы близкие знакомые Анатолия, — продолжал он, — и очень бы хотели с вами познакомиться. Это вот — Петя, а я — Василий Иванович. А вас как звать-величать прикажете?

— Баринова Валентина Михайловна, — без особой радости ответила женщина. — Только извините, у меня руки грязные.

— Это не беда, руки — не совесть — отмыть можно! — усмехнулся майор. — Петя, что ж ты стоишь, цветы-то Валентине Михайловне отдать приказано.

Женщина поджала губы, но цветы взяла.

— Так, — вздохнула она, — стало быть уже до сватовства дошло. Ну, что ж поделаешь. Пойдемте в квартиру.

— Извините, угощать особенно нечем. Сейчас чаек вскипячу. Отдыхайте, а я дочку позову; она в соседнем корпусе по хозяйству в прачечной занята.

— Не стоит Веру от дела отрывать, — быстро сказал майор и, взяв хозяйку за руку, мягко усадил ее между собой и Петей на жалобно скрипнувший диван. — Поставим вопрос об угощении. Давайте лучше, как говорится, посидим рядком — поговорим ладком. Курить здесь разрешается?

— Курите, коли курящий…

Майор внимательно посмотрел на ее тонкие плотно сжатые губы.

— Вот что, Валентина Михайловна, мы с вами в таком возрасте, что и жизнь знаем, и людей видали. Сдается мне, чем-то вы недовольны. Так давайте не будем ходить вокруг да около, а попросту скажем, что у кого на сердце.

Хозяйка насупилась, вытерла зачем-то руки о фартук и вдруг заговорила:

— Да куда это годится, посудите сами? Девчонка вот уже два месяца, как совсем от рук отбилась, словно подменили ее. Сегодня танцульки, завтра кино. Теперь чулки с пяткой ей подавай! Ну разве это дело, для трудовой-то девушки? У нее по химии тройка, а она все лето по танцам туфлишки протирает… А все ваш Анатолий! Ему что, заморочит голову и уедет, а ей потом всю жизнь маяться…

— Это, конечно, нехорошо, — посочувствовал майор. — Только наверно ваша Вера не такая уж ветренная, как вам от огорчения кажется. Молодость, она своего требует, — тут он вздохнул. — Вы не сомневайтесь, Валентина Михайловна, я вас пойму, потому что и у меня есть дочка, вроде вашей — невеста. Говорите откровенно, чем вас Анатолий смущает.

— Я и сама не знаю, Василий Иванович. Плохого от него не видела, вежливый он. А вот зачем деньгами швыряется? — Она помолчала и махнула рукой. — Ну, это бог с ним, у него отец профессор, для сына ничего не жалеет. Главное в том, что рано Верочке замуж: пусть кончит техникум сперва, а Анатолий, если любит, подождать может. Да и мало ли как бывает, поживет он с ней, а потом бросит. Куда она тогда без специальности?

Слова женщины пришлись по душе майору.

— Вы не должны забывать, Валентина Михайловна, что здесь главную роль играют чувства вашей дочери. Вы с ней разговаривали?

— Как же, как же, Василий Иванович, спрашивала я… Говорит, любить не люблю, а уважаю: он воспитанный. Ну, а как замуж позовет — пойдешь? Не знаю, — отвечает, — может и пойду. А я свое: доченька, остается тебе один годок техникум кончить; там виднее будет… Вы уж, Василий Иванович, пожалуйста, не говорите Верочке, что все вам открыла. Гордая она, не простит мне.

— Не беспокойтесь, Валентина Михайловна, не выдам. А мысли у вас правильные… — И вдруг майор, сам себе удивляясь, твердо сказал: — Знаете даже что — вот познакомлюсь с Верой, и попробую ее уговорить подождать этот годок. А уже Анатолия-то я сумею попридержать. В этом не сомневайтесь!

Валентина Михайловна сразу расцвела, заулыбалась.

— Ну, спасибо, гости дорогие, словно камень с души прочь! — Она встала и засуетилась: — А чайку я все-таки согрею и угощение найдется — баранки свежие…

Валентина Михайловна открыла дверку маленького покосившегося шкафа с подложенной под одну сторону, вместо ножки, толстой старой книгой и достала чайник. Заметив, что майор смотрит на книгу, виновато сказала:

— Извините, починить некому — мужчины в доме нет.

Майор покосился на висящий в простенке окон увеличенный портрет.

— Простите за нескромность, Валентина Михайловна, ведь это, наверно, ваш муж, где он сейчас?

— На чужой стороне остался. Есть такая река — Одер. Там и погиб. Верочке тогда было восемь лет… — тихо ответила хозяйка и отвернулась. — Так я пойду позову Веру…

— Валентина Михайловна, вы дочку пришлите, а сами лучше где-либо у соседей побудьте, — попросил майор. — Вопрос уж очень деликатный, без вас нам легче будет Верочку уговорить.

Хозяйка, гремя чайником, скрылась за дверью.

Дверь открылась и на пороге появилась девушка с корзиной белья на плече. Она была такая же, как на фотографии, только волосы заплетены, чтоб не мешали стирать, в одну, закрученную вокруг головы, косу.

— Здравствуйте… извините, я сейчас…

Девушка поставила корзину у двери и быстро принялась приводить в порядок комнату — постелила заштопанную чистую скатерть, подобрала с пола обрывки газеты. Мочки ее маленьких ушей стали совсем красными.

— Вы уж извините за беспорядок… не думала, что вы придете… — Она смущенно разглядывала неожиданных гостей. — И Толя хорош, не предупредил даже… Я — полминутки, только переоденусь… — и, подхватив корзину с бельем, она скрылась во второй комнате.