Опасная любовь командора

— Хорошо, пусть будет так, — окончательно примирилась с будущим я.

— Давай ложиться? — тихо спросил он, целомудренно приобнимая меня за плечи. — Тебе нужен отдых, да и я не спал… уже кантр знает сколько дней.

Я закрыла на день ставни и заперла дверь изнутри, а затем смущённо посмотрела на единственную кровать и замялась у изножья. Кеммер спокойно заверил:

— Не стоит переживать, мы не станем делать ничего такого, чего ты не захочешь…

— Что, даже до трёх считать не будешь? — нервно пошутила я.

Ким протянул мне руку, а затем усадил рядом с собой.

— Обязательно буду, но позже, когда ты ко мне привыкнешь. Я буду считать до трёх, ты будешь с визгом убегать, я — азартно ловить. Но явно не сегодня.

— Просто… страшно…

— Что именно тебя пугает? — мягко спросил он, обвивая мою талию рукой.

Замялась и тихо ответила:

— Что без приворотного мне не понравится, — честно ответила я, наблюдая, как у Кима от удивления распахиваются глаза.

На лице появилась лукавая полуулыбка, а потом он дразняще протянул:

— Придётся пробовать, — а затем добавил, но уже серьёзным голосом: — Но не обязательно сегодня.

Я развязала пояс халата, скинула его и быстро забралась под покрывало. Ким не стал смущать меня окончательно и лёг в рубашке и брюках, а потом наклонился к моему лицу и поцеловал.

— Сладких снов, моя особенная.

— И тебе. Если нас застанут, я сделаю вид, что первый раз тебя вижу. В жизни, — промурлыкала я, напрашиваясь на ещё один поцелуй.

— Главное при этом не закидывай на меня ноги. Могут не поверить.

— А руки можно? — спросила я, оплетая его шею.

— Тебе можно всё.

Чуть отросшие волосы на его затылке были влажными и более жёсткими, чем мои. Я с наслаждением перебирала их пальцами, проваливаясь в потрясающе глубокий поцелуй. Тело зазвенело от предвкушения и восторга, когда Ким прижал меня к себе и заскользил руками по спине и бёдрам.

Так безумно хотелось этих прикосновений, объятий, ласк! Словно я всю жизнь провела полуголодной и наконец попала на пир.

Когда рука Кима скользнула под кромку сорочки, я лишь резко вздохнула, но останавливать его не захотела. Жизненно важным стало понять: это приворотное сделало близость с ним столь восхитительной, или граничащее с безумием удовольствие умел дарить он сам?

Мужские пальцы рисовали ответ на моей коже, а сам Кеммер пил эмоции с моего лица. Я словно падала в бездну, но его взгляд давал стальные крылья, и падение переставало быть страшным. Становилось захватывающим и отчаянно смелым, как полёт в небе.

Горячее, пьянящее предвкушение захлестнуло с головой, и я с удивлением осознала, что для потери разума совершенно не нужно зелья. По телу жаркими молниями расходилось пульсирующее удовольствие, я задрожала в ожидании его взрыва и охнула, почувствовав настойчивые пальцы внутри себя. Новое ощущение окончательно вытолкнуло из реальности.

Прикосновения Кеммера стали ещё настойчивее, и наконец кровь вскипела мучительно прекрасным экстазом. Мой командор вобрал его в себя целиком, накрыв мои губы поцелуем, что сделало наслаждение ещё более острым.

Осмелев, я принялась расстёгивать рубашку Кима и едва не заурчала от удовольствия, когда прижалась к обнажённой мужской груди. Крепкое, тренированное тело пылало жаром и силой, и я плавилась рядом с ним.

— Ты уверена, что хочешь продолжить? — хриплый голос над ухом заставил вздрогнуть, и я лишь сильнее обвила Кима руками в ответ.

Невозможно сопротивляться искушению, особенно зная, что последует за невыносимо сладкими поцелуями. Если раньше я обижалась, что Кеммер не ушёл в нашу первую ночь, то теперь удивлялась, как он вообще смог остановиться. Лично я уже не могла. Больше вообще ничего не могла, только подставляла губы под поцелуи, тонула в одурманивающем запахе, пьянела от горячего дыхания и прикосновений пальцев, то ласкающих нежными лепестками цветов, то сжимающих в стальной хватке — и не понятно, что сводит с ума сильнее!

Сорочка полетела на пол. Раздев, Ким залюбовался моим телом, жадно лаская его взглядом, и вместо смущения накатила томная гордость, заставляющая не стыдливо прикрываться руками, а дразняще выгибать спину под пламенеющим взором.

Когда горячее нетерпение сменилось ещё более горячей наполненностью, я зажмурилась от удовольствия и окончательно сдалась на милость Блайнера.

Точка невозврата была пройдена, и теперь меня волновало лишь то, чтобы Ким выжил.

Всё остальное отошло на дальний план и потеряло значение.

Второе майрэля. После полудня

Кеммер

Оказалось, что дело не в зелье. Просто Адель действительно была особенной. Идеальной. Невероятно великодушной и сильной, при этом нежной, красивой, сладкой и притягательной.

Бесконечно утомлённый Кеммер так и не смог уснуть. Лежал, уставившись в потолок, и слушал мерное дыхание спящей на его плече Адели, испытывая одновременно гордость, удовлетворение и страх.

Командор никогда не боялся смерти, всегда относился к ней философски. В конце концов, навсегда в небе не остаётся никто.

Вот только раньше ему нечего было терять. Разумеется, он любил семью, наслаждался жизнью и не упускал возможности получить от неё удовольствие, но никогда, ни разу не ощущал этой странной, затмевающей остальные чувства потребности защищать. Быть рядом. Обнимать. Утешать. Любить.

Ему до боли хотелось подержать на руках своих первенцев именно от этой хрупкой и невероятной девушки. Он всегда считал детей естественным продолжением брака, но никогда не мог сказать, что он хочет быть отцом. Скорее он понимал, что однажды им станет, и не возражал.

Этим днём всё изменилось. Или изменилось ещё раньше, когда Адель рассказала ему о беременности?

Кеммер не знал, да это и не имело значения.

Он потеснее прижал к себе Адель и вдохнул её запах — не очень явный, но пронзительно родной, такой, который теперь ни забыть, ни спутать с другим.

— Ты чего не спишь? — сонно пробурчала недовольная целительница и мгновенно выключила его заклинанием.

Погружаясь в мягкие чертоги сна, Кеммер ни о чём не жалел.

Они с Аделью проспали почти до самого заката, и когда за окном пронзительно зажужжали цикады, провожая в вечность очередной день, командор сыто потянулся, пошарил рукой по постели и почти сразу нащупал свою мягкую, тёплую и разомлевшую ото сна леонессу.