Опасная любовь командора

— Рад слышать, что она успела проявить себя. Я всегда гордился Аделью, и пока она ни разу меня не разочаровывала, — напряжённо ответил Брен, и от этих доброжелательных, в общем-то, слов спину сковало холодом, а голову сдавило в ледяных тисках. — Так ведь, дорогая?

Сил хватило лишь на кивок.

— Что ж, тогда не буду мешать, — отсалютовал интендант Лейн и вышел, оставив нас с Бреном один на один.

Брат сделал несколько шагов к двери и запер её изнутри.

— Не хочу, чтобы нас прервали, — пояснил он, ловя мой взгляд. — Нам нужно поговорить.

— Поговорить? Да, конечно, нужно. Я тоже хотела с тобой поговорить, — пролепетала я, нервничая всё сильнее и сильнее.

Вышло испуганно и жалко, настолько жалко, что светлые, почти бесцветные брови брата поползли вверх.

— Я приехал обсудить с тобой странное предложение о помолвке, которое получил вчера от командора Блайнера.

Глаза цвета голубой стали впились в моё лицо медицинскими зажимами и препарировали скальпелями мои спутанные мысли.

— Да... я как раз написала тебе письмо… я бы очень хотела, чтобы ты дал согласие на помолвку… — голос дрогнул и сорвался, я взволнованно перевела взгляд на дверь за спиной брата, но она не распахнулась, и Ким не появился на пороге.

Брен никогда не был дураком.

Он опустил леденеющий с каждой секундой взор на мой живот и несколько долгих секунд разглядывал его с академическим интересом, словно изучал внутреннее строение жабы. Когда он поднял глаза на моё лицо, этот интерес стал во сто крат сильнее.

— И в чём твой план, Адель? — обманчиво мягко спросил он.

— Выйти замуж за Ки… за командора Блайнера… — сдавленно прошептала я.

— Это я уже понял. А дальше? Понимаешь, есть всего два варианта. Первый состоит в том, что ты каким-то немыслимым образом влюбила в себя Блайнера, забеременела от него и заставишь на себе жениться. Мы все знаем, что Геста благоволит беременным и, скорее всего, не откажет девушке в положении. Она одобрит ваш брак, после чего командор погибнет. Предположу, что в бою. Далее ты избавишься от плода, получишь наследство, вернёшься домой, мы выправим необходимые разрешения и выдадим тебя замуж за одного из сыновей нобларда Корвигеля, нашего единственного и ценнейшего союзника в Синклите. Если ты сможешь это провернуть, я лично буду рукоплескать твоей хитрости, выдержке и находчивости. О таком досадном недоразумении, как потеря невинности, мы не будем даже упоминать, я лично озабочусь тем, чтобы будущий жених никогда не усомнился в твоей непорочности. Скажи, Адель, я правильно понял твой план?

Голос брата стал напряжённым настолько, что отдавался у меня в ушах металлическим гулом. Я снова посмотрела на дверь, которую Брен загораживал спиной, а затем нервно огляделась в поисках хоть какого-то выхода…

А потом мне стало безумно стыдно за собственную трусость. Это мой брат! Даже если он безумно разозлится, то не опустится до нападения и никогда не поднимет на меня руку… Не поднимет же?

— Есть и второй вариант, но мне не хочется его даже озвучивать, Адель. Само предположение о подобном оскорбительно для тебя, и я заранее приношу извинения за клеветнические измышления, если ошибаюсь. Так вот, тот самый очень маловероятный вариант состоит в том, что ты — шлюха, Адель. Что ты раздвинула ноги перед врагом, которого едва знаешь, с которым знакома меньше месяца. И не просто раздвинула перед ним ноги, а забеременела внебрачным ребёнком. И совсем скоро эту беременность сможет увидеть любой мало-мальски толковый целитель. И тогда, Адель… имя Болларов будет втоптано в такую грязь, что ни одна из твоих сестёр никогда не отмоется от неё. Нас искупают в помоях, на каждом светском рауте посмакуют подробности твоего позора…

— Кеммер хочет на мне жениться, — перебила я, и от напряжения закружилась голова.

— Прекрасно. Пусть женится и сдохнет, разве я возражаю? Однако он должен сделать это как можно быстрее. Сегодня же. Пока твою беременность ещё можно сохранить в секрете. Вопрос лишь в том, что ты сделаешь с ней дальше, Адель. И ты должна очень хорошо поразмыслить о последствиях своего выбора, потому что если ты смешаешь нашу кровь с кровью Блайнеров и родишь детей от нашего злейшего врага, ты будешь для меня мертва.

— Но Гвендолина… — начала я и почти мгновенно заткнулась, раздавленная невыносимо тяжёлым взглядом Брена.

— С Гвендолины другой спрос, и с ней я ещё разберусь, — отрезал он. — Речь о тебе. Уже почти восемь лет я живу ради вас, Адель. Хватаюсь за любую работу, обиваю пороги, игнорирую насмешки, донашиваю одежду за отцом и даже дедом, лишь бы у вас были… расчёски! ботинки! платья! зонтики! Я вгрызаюсь в любую возможность сделать нашу жизнь лучше и борюсь за то, чтобы сохранить крышу над головой. Я защищаю вас от нападок, учу и кормлю. Напомню: я это делаю потому, что спесивая, самолюбивая сука Моэра Блайнер прокляла всю нашу семью, — его голос набрал такую силу и мощь, что меня затрясло. — А наши родители погибли, снимая это проклятие, чтобы дать нам лучшую жизнь! И ты вздумала родить от Блайнера?! Тогда зачем останавливаться на этом?! Иди и плюнь на родительский склеп! — взревел он.

Я сжалась от стыда и страха, по щекам покатились горячие слёзы. Взгляд брата стал по-настоящему злым, таким я видела его лишь раз. В начале весны, когда мы ехали из госпиталя домой на полнолунную неделю.

Шёл жуткий ливень, дорога так плохо просматривалась… до сих пор не представляю, как Брен хоть что-то разбирал в потоке льющей с неба воды. Магомобиль резко затормозил, а потом в бок экипажа что-то врезалось, и снаружи раздались странные ритмичные хлопки. Мы с сёстрами испуганно высыпали из салона и застали Брена держащим за руку незнакомца, стоявшего на коленях.

Брат смотрел, как у чужака налились алым глаза, а затем из ушей и носа хлынули потоки крови, мгновенно смывавшиеся струями дождя. В первую секунду я ничего не поняла, подумала, будто Брен пытался исцелить мужчину, которому стало плохо за рулём. Но когда крупное тело повалилось в жидкую грязь, а брат показал нам три пулевых ранения на груди, картина обрела совсем иной смысл. Мы залечили раны Брена, он пинками столкнул труп в канаву и следом отправил в кювет чужой магомобиль.

Убедился в том, что на месте покушения не осталось ничего, указывающего на нашу семью, и молча сел за руль. Именно тогда я видела у него этот взгляд, полный отчаянной, убийственной решимости.

— Но Кеммер не виноват… Нас проклял не он! Он был ребёнком! — прорыдала я. — Ты сам говорил, что дети не должны отвечать за ошибки отцов, так почему он должен отвечать за злодейство Моэры?!

— Он — Блайнер. И тебе придётся сделать выбор, Адель, — уже мягче сказал Брен. — Выходи за него замуж, хорони, получай наследство и возвращайся домой. У тебя вся жизнь впереди, ты сможешь найти другого мужчину и вырастить других детей. Чего ты никогда не сможешь обрести заново — так это другого брата и других сестёр.

— Не говори так… пожалуйста, не говори так… — взмолилась я.

Брен посмотрел на меня почти ласково:

— Все ошибаются, Адель. Даже если ты оступилась, ещё не поздно изменить ситуацию и сделать правильный выбор.

— Брен, пойми, всё произошло против моей воли… — я сбивчиво рассказала об омерзительном чаепитии, устроенном Фолем, и с надеждой посмотрела на брата.

— Это ничего не меняет! Ты должна была думать головой, а не принимать подарки и знаки внимания от сомнительного ухажёра. Разве так тебя воспитывали? И разве ты совсем ничего не могла поделать с зельем? Не смеши, Адель. Ты — одна из сильнейших в семье! Ты способна за считаные минуты нейтрализовать сильнейший яд! Не лги хотя бы себе, говоря, что случившееся — не твоя вина. Ты должна была действовать умнее и осторожнее! — рявкнул Брен, а затем добавил так мягко, словно прошёлся по лицу пуховым пёрышком: — Но ситуацию ещё не поздно исправить. Ты знаешь как. Выбор за тобой.

Он развернулся, чтобы уйти, но я успела его остановить:

— Подожди! А как же разрешение на брак?

Брен обернулся и посмотрел на меня так пристально, словно пытался вскрыть взглядом и анатомировать все мои мысли и чаяния.

— Если Блайнер погибнет после вашего брака, то на разрешение всем будет плевать. А если выживет, и ты решишь остаться с ним, это даст мне дополнительные козыри в руки. Так что обойдётесь без него, Адель.

Брат двинулся к двери, а затем, уже коснувшись ручки, снова обернулся: