Опасная обочина

Эдик назвал улицу.

— Это ты уже говорил. Я спрашиваю, после армии, на гражданке куда собираешься? Планы есть?

Эдик пожал плечами.

— Не решил еще…

Водитель скосил глаза на странного пассажира.

— А военная специальность какая?

— Такая же, как и довоенная, — усмехнулся Баранчук и хлопнул ладонью по «торпеде [3] » — Водитель…

Таксист глянул на Эдика снова, улыбнулся, смуглое лицо его выражало радушие и доброжелательность.

3

Так водители называют приборный щиток.

— Какой у тебя класс?

— Первый, — как само собой разумеющееся заявил Эдуард.

Таксист задумался.

— Москвич?

— Конечно.

Водитель помедлил секунду-другую, словно бы решал какую-то проблему, а потом между прочим сказал:

— Сейчас будем проезжать нашу «конюшню». Если хочешь — зайдем. Устрою с полоборота…

Эдик не раздумывал.

Они заехали в парк и отправились к начальнику автоколонны. Это оказался невысокий, пожилой, грузной комплекции мужчина с абсолютно лысым черепом и рыжими седеющими усами. Он бегло оглядел Баранчука, и вопрос трудоустройства был решен менее чем за минуту.

— Приходи, — только и сказал начальник.

Они вышли из конторки и снова сели в машину. У своего дома Баранчук горячо пожал руку новому знакомому — в душе он уже считал его другом.

— Спасибо, — сдержанно, но с глубоким чувством признательности сказал Эдик. Помолчал и добавил: — При случае — отвечу.

— Чепуха, — сверкнув белозубой улыбкой, ответил тот. — Давай прокручивай военкомат, прописку и — к нам. Не пожалеешь.

Водителя звали Зот Шабалин.

Он помнил себя с трех лет, с того времени, когда кончилась война и в город, где они жили, стали возвращаться военные.

Отец его не воевал, у него было очень плохое зрение, однако, по рассказам матери, его родитель в первый же день войны отправился в военкомат, но скоро вернулся — забраковали.

Всю войну отец проработал кладовщиком на какой-то мелкой базе, был, опять же по рассказам матери, кристально чистым и честным человеком, и все-таки в сорок восьмом году его посадили. Посадили по подметному письму сторожихи этой базы, которой отец чего-то не дал, а именно технической соли, поскольку той понадобился мешок. Она и написала, что отец эту самую соль разбазаривает, раздает направо и налево, в том числе и уборщице базы — фамилия такая-то.

Была назначена проверка, которая обнаружила недостачу. Но чем была вызвана эта недостача: неправильным хранением или злым умыслом той же сторожихи, комиссия разбираться не стала.

Так или иначе, но состоялся суд, и отец был признан виновным. Потом заболела мать, но, прежде чем лечь в больницу, отдала его в детский дом — это по тем временам была единственная возможность спасти мальчика от голода.

В детдоме он натерпелся. Каким-то образом стало известно, что у него есть мать и отец. Другие дети на него косились — у них родителей не было. Так впервые в своей жизни он оказался непонятым.

В тринадцать лет он бросил школу и подался в ремесленное училище, а в четырнадцать попал в колонию для малолетних преступников. Там его характер сформировался окончательно, разумеется, не без участия и влияния ребят постарше и поопытнее — тех самых, кого породила война и первые годы после нее.

Мать к тому времени умерла, а отец женился на женщине с тремя детьми мал мала меньше. Когда он вернулся из колонии, отец предложил ему поселиться с ними, однако жить вшестером сын не захотел…

Он устроился на курсы шоферов, поселился в общежитии, и, возможно, что жизнь его и наладилась бы, но тут его повстречал старый «дружок», и все опять пошло вкривь и вкось: загородные пьянки, веселые безликие девочки и… сомнительные поручения покровительствующих «друзей».

Казалось бы, мог спасти призыв в армию, но он уже был достаточно испорчен, озлоблен и по-своему независим.

После демобилизации он сам потянулся к прежней беззаботной жизни, нашел старых знакомых. Те приняли его как родного, и колесо завертелось в прежнем направлении. Но теперь уже он не был мальчиком и при реализации очередной идеи потребовал к себе отношения как к равному. Ему отказали, но он проявил настойчивость. Ему пригрозили, но… это было ошибкой. В короткой схватке он — может быть, не совсем сознательно — лишил жизни другого человека…

Впрочем, тот человек, а точнее, недочеловек, сам угрожал его жизни при помощи огнестрельного оружия. А поэтому суд признал пределы необходимой самообороны частично уместными. Но, с другой стороны, убийство есть убийство.

Он снова оказался за решеткой и отсидел положенное от звонка до звонка. А когда вышел, оказалось, что умер отец, а больше у него никого не было. Дальних родственников он не знал да никогда ими и не интересовался.

В тех кругах, где он вращался ранее, авторитет его заметно повысился, но он не вернулся туда. И не потому, что решил встать на честный путь — туда, как он считал, ему дорога заказана, — а потому, что прежние знакомцы для него теперешнего были мелки. Он все чаще подумывал о большом серьезном «деле» и осторожно искал компаньона.

Тот, кто ищет, обычно находит. Он встретил подходящего человека, и они стали сотрудничать. Дело было остроумное, конечно связанное с некоторым риском, но практически минимальным. Оно, это дело, почти сразу же стало приносить доход, а в будущем обещало во много раз больше…

По совету своего компаньона он устроился работать водителем. Так было удобнее: колеса давали свободу и мобильность, а государственные номерные знаки не вызывали подозрений и не «светились» так, как индивидуальные, частные. «Работали» по схеме деньги — ювелирные изделия — деньги. «Товар» привозил прибалт-посредник. Капитал в рублях доставлял южанин, компаньон Зота. Шабалин же обеспечивал приобретение ценностей и контакт. Разумеется, на колесах.

Роль Зота, казалось бы, была невелика. Однако ювелирные изделия не всегда покупались им в магазинах. Пользуясь своими старыми связями, он вдвое, а то и втрое дешевле перекупал краденое, о чем компаньон его и не подозревал.

Обмен «товаром» происходил в такси. Подумаешь, два пассажира на заднем сиденье незаметно обменялись пакетами… Но Зот, многому наученный судьбой, не просто предполагал провал, а каким-то чутьем предвидел это. Вот что заставило его искать себе замену за рулем: остальное, как ему казалось, было не слишком доказуемо… Вскоре он такую замену нашел.

После увольнения из армии Эдуард Баранчук получил паспорт, военный билет и приступил к новой работе. Поначалу работа ему понравилась. Здесь и работа с людьми, и неожиданности большого города, и многое-многое другое. Поэтому стоит рассказать об одном из работах дней таксиста Эдуарда Баранчука. Работа в такси многообразна: каждая новая смена не похожа на предыдущую.

Но этот день и начался необычно, и закончился так же. Накануне он начал читать роман Александра Дюма «Графиня де Монсоро» и закончил это увлекательное чтение глубокой ночью. Но долго еще не мог заснуть, переживая благородные приключенческие коллизии. Короче, он проспал, и пришлось торопиться.