Опасности прекрасный лик

Внутри коробочки находилась пара сережек, сверкающих бриллиантами и сапфирами. Ларк решила, что камни не могут быть настоящими.

— Настоящие, — заверил Джонни, — поэтому не потеряйте их. Такие сережки продают за бесценок в магазинчике в Берлингтон-Аркейд. Я выбирал там что-нибудь для мамы и не удержался, чтобы купить и их.

— Не могу в это поверить.

— Ну вот, вы видите, я не совсем уж и паршивец.

— Что же, спасибо.

Ларк чувствовала себя неловко.

— Почему вы хотите снимать документальные фильмы? — спросил Джонни, чувствуя ее смущение и меняя тему. — Я бы скорее подумал, что вы хотите стать актрисой. У вас для этого подходящее лицо и другие данные.

— Я не могу играть.

— А кого это волнует?

— Меня волнует.

— Я никогда не понимал стремления снимать документальные фильмы. Я был в самом разгаре съемок великолепной картины об уничтожении амазонских лесов. В ней много документальных материалов, но еще и прекрасный сюжет. Сам я человек художественный. Я схожу с ума от хороших сценариев, ярких образов, красивых пейзажей.

— «Был» в самом разгаре съемок? А что случилось?

— Проклятые продюсеры пошли на попятную, когда я почти уже все отснял. Сказали, что я работаю слишком долго и трачу слишком много денег. Обычный вздор.

Несмотря на свою горечь, Ларк почувствовала к нему жалость.

— Я бы хотела снимать документальные фильмы по хорошим сценариям и с хорошими пейзажами. Особенно мне интересны драмы на документальной основе.

Джонни снова фыркнул.

— Что вы делаете в Лондоне? — спросила она.

— Пытаюсь раскрутить новое дело. У меня есть замечательный замысел новой картины.

— А что такое?

— Вы слышали о фотомодели по имени Мария Бен-тон? Она была известна в восьмидесятых годах. Самая молодая фотомодель, попавшая на первые обложки сразу нескольких журналов мод. Она в один день обрела огромный успех. Потом начали всплывать на поверхность некоторые отвратительные факты из ее жизни. Отчим изнасиловал ее, дружок все время ее бил, муж ее женился на ней из-за денег, а потом бросил. Она начала принимать наркотики, а затем занялась проституцией. История ее жизни месяцами не сходила со страниц всех скандальных газет.

— Что с ней случилось?

— Она была избита до смерти своим бывшим дружком. Предполагают, что муж был в это время дома, но ничего не сделал, чтобы спасти ее.

— Звучит ужасно. Почему вы захотели сделать фильм о ее жизни?

— Это фильм не о ее жизни, картина будет об отношениях героини с тремя мужчинами: отчимом, другом, мужем. Сам сюжет был придуман мною. Просто после чтения заметок о Бентон у меня появилась идея.

— Думаю, фильм был бы сильнее, если его снять как «документальную драму». Людям нравится думать, что они учатся чему-то, когда смотрят телевизор.

— Я думал об этом как о художественном фильме.

— Может быть, в этом и состоит ваша трудность, — ответила Ларк рассеянно. — Сюжет этот будет слишком гнетущим для художественной картины. Но для телевизионного фильма это будет великолепно. Особенно если все представить как эпизод из жизни реальной девушки.

— Возможно, в ваших словах что-то есть. Но я ненавижу телевидение. Все переписывается этими проклятыми комитетами. Потом, если монтаж и не уничтожает замысел, за него это делает реклама.

Ларк стало холодно.

— Мне надо идти домой.

— Вы живете одна?

— Да.

— Почему?

— Мне так нравится.

Он обнял ее одной рукой. Она поспешно отпрянула.

— Что это вы делаете?

Он выглядел смущенным.

— Ну… это ведь канун Рождества. Мы оба одиноки… я просто подумал…

— Забудьте! — отрезала она, поворачиваясь и уходя от него.

Он поспешно догнал ее.

— В чем дело?

Ларк беспокоило то, как она до их пор реагирует на прикосновение мужчины. Она чувствовала в этом что-то уродливое, знаменующее боль. Однако она ответила Джонни:

— Я люблю другого.

— О! — Казалось, он растерялся. — И я тоже. Какая от этого разница?

— Для меня есть разница.

Он пожал плечами и добродушно улыбнулся.

— Хорошо. Давайте поймаем вам такси. Похоже, вы замерзли.

Когда они наконец смогли остановить такси, Ларк смягчилась настолько, что пригласила его воспользоваться той же машиной.

— Итак, не собираетесь ли вы поведать мне великую тайну вашей вины? — спросила она, когда машина отъехала.

— Мне совсем не следовало показывать вам свою руку! — застонал он.

— Итак?

— Все просто: я — пьяница.

Ларк была разочарована.

— Линия на руке говорит, что вина ваша гораздо серьезнее.

Глаза его сузились.

— Разве?

Она отвернулась.

— Может быть, это как-то связано с Эмми?

— Откуда вам известно, что мою жену зовут Эмми?

— Как… Гм, вы сами сказали мне это.

— Я? — Джонни откинулся на спинку сиденья. — Все мы делаем вещи, о которых потом ужасно сожалеем, — медленно проговорил он.

— Расскажите мне, о чем вы сожалеете больше всего?

— Таких случаев было слишком много, и все они равнозначны.

— Должно быть что-то особенное. Я не имею в виду пьянство, азартные игры или то, что вы оказались плохим мужем… Может быть, вы предали кого-то или совершили что-то бесчестное.

— Могло ли быть такое?

— Гм… почему бы нет? Ведь у каждого из нас бывает такое.

— А что было у вас?

Ларк колебалась. Ей не хотелось даже намеком дать Джонни понять, кто она, и все же она просто горела желанием услышать, как он сожалеет о том, что сделал с ней.

— Однажды я подвела одного человека, — медленно произнесла она.

— У меня тоже было нечто подобное, — сказал Джонни так же медленно. — Девочку, которую я знал, обвинили в том, чего она не делала. Я знаю, что она невиновна, но ничего не предпринял, чтобы исправить это.

— Почему?

— Большей частью потому, что я трус.

— Что случилось с девочкой?

— Она исчезла.

— Ее убили?

— Надеюсь, что нет! — Джонни был объят ужасом. — Думаю, она просто сбежала.