Опекун для юной девы

Аршез лишь устало кивнул. Он, понятно, и на ужин в этом доме не рассчитывал, планировал к вечеру быть уже в Чернометске, собираться на родину, поджидая машину продовольственной фирмы. А тут такое радушие. Не по чину и, главное, совершенно не сообразно обстоятельствам. Так что мысли уже начинали бродить всякие. Может, и не Аней дедуля интересуется.

Вот только резко ухудшающееся самочувствие не позволяло воспринимать окружающую действительность излишне эмоционально. Мир стремительно сужался до пределов собственного тела. Он все сильнее ощущал тошноту, в голове шумело, ноги казались ватными. Спуск со второго этажа до подвала по его ощущениям длился вечность.

Наконец Древний приложил ладонь к сенсорной панели, отпирая неприметную дверь, ведущую в запретные для людей помещения подземного уровня. Пропустил своего гостя вперед и, плотно прикрыв за собой дверь, начал спускаться сам.

То, что мальчику стало хуже Риниеритин, конечно, заметил. Но с выводами о том, что могло стать причиной, пока не спешил. Просто шел за Аршезом, отмечая рост мутных гнилостных оттенков в его недавно столь яркой и сочной ауре. И то, как отчаянно хватается его гость за стенку, стремясь сохранить равновесие. И был готов подхватить. К счастью, пока не требовалось.

На ужин предложили мужчин. Откормленных, здоровых, не молодых. Стандартная пища. Подчеркнуто обычная, без изысков. Женщин использовали для еды значительно реже и то исключительно вышедших из детородного возраста. Потому и стоили они обычно дороже, и заказывать их было надо предварительно. Аршез себе такой роскоши не позволял. Мужская кровь ничуть не менее питательна. И, безусловно, совершенно для него привычна.

Вот только сейчас он эту кровь… не чувствовал. Не то, что не хотел, просто не чувствовал. Стоял, держа первого из предложенных ему за плечи (или держась за его плечи), смотрел в его пустые глаза, ощущал равнодушие и апатию своей жертвы… И свое равнодушие и апатию. Больше ничего. Даже зубы не трансформировались.

Ар постоял какое-то время, пошатываясь и пытаясь собраться с силами. Потом отпустил человекообразного и сел, прислонившись спиною к стене. Голова кружилась все сильнее, на висках выступил холодный пот.

— И часто с тобой такое? — над ним озабоченно склоняется Верховный.

— Нет. В первый раз. Должно быть, нервы. Была сложная неделя.

— Нервы, — с едва заметным скепсисом кивает начальство. — Ты голод вообще ощущаешь сейчас? Есть хочешь?

Ар попытался прислушаться к себе. Есть… вроде, хотелось. Тем более, что вчера он ведь так полноценно и не поел. Та кровь, что он взял у Миланы… При мысли о мертвой девочке замутило еще сильнее.

— Если я прокушу, попробуешь попить? — ответа Риньер не дождался, но среди не самых приятных ощущений мальчика голод почувствовал.

Аршез кивает. Но тут вспоминает, что тот, кто склонился сейчас над ним, ему не друг и не родственник, и возиться с ним уж совсем никак не обязан.

— Не надо, что вы. Я просто, наверно, сыт, — становится стыдно. Его пригласил на ужин сам Верховный куратор, а он не в состоянии достойно принять пищу.

— Давай мы все же попробуем. Как я тебя к детям потом голодного повезу? Да и к своей девочке ты не боишься выйти таким неадекватным?

— Я в порядке.

— Вижу, — Риньер протягивает руку и заставляет ближайшего из кормовых опуститься на колени. Подносит к носу его запястье, глубоко вдыхая запах крови и вызывая тем самым собственную жажду. Прокусывает мгновенно удлинившимися и заострившимися передними зубами и протягивает руку мальчику.

Тот больше не спорит, прижимает окрасившееся кровью запястье к губам, делает глоток, другой. Медленно, словно пытаясь распробовать кровь на вкус. Затем начинает быстро и судорожно пить, стремясь утолить разгоревшийся со страшной силой голод.

И тут же скручивается на полу от сильнейших спазмов, опустошающих его желудок. Кровь толчками выходит обратно, пачкая пол, одежду, волосы. Рука Древнего ложится ему на лоб, становится чуть легче. Второй рукой Риниеритин отводит от его лица соскользнувшие с плеча волосы. Затем достает и протягивает Аршезу платок.

Ждет, когда мальчик немного придет в себя и сможет стереть с подбородка кровь. Невольно вспоминает те дни, когда его самого выворачивало вот так при попытках утолить голод. Только не кровью, а любой другой пищей. Может ли быть… Нет, слишком рано. Да и слишком невероятно.

— Идем, помогу добраться до душа. Станет полегче. Давай-давай, тут не далеко, — он тянет Аршеза за подмышки, помогая встать, и так и ведет, придерживая, из рук уже не выпуская.

— Вы так и не поели сами, — бормочет тот, чувствуя себя вдвойне нехорошо. Мало того, что ему стало плохо, так еще и на глазах у Верховного.

— Ничего, моя столовая работает круглосуточно, — отмахивается тот. — Сначала тебя надо в порядок привести. А то напугаешь же девочку.

Душ у светлейшего Риниеритина расположен тут же, в подвале. И смен одежды — на случай непредвиденных ситуаций — здесь тоже достаточно. Ведь и хозяин, и любые его гости должны иметь возможность подняться из подвала безукоризненно чистыми и свежими.

Взамен загубленного костюма Аршез получает футболку и мягкие домашние штаны. После душа стало чуть легче, его больше не мутит, хотя слабость все еще ощущается.

— Это оставь, — Риньер забирает у него испачканные вещи, небрежно бросает в бак для белья. — К утру слуги почистят.

— Да, но…

— Вы ночуете у меня, это даже не обсуждается. Куда я тебя сейчас отпущу в таком состоянии, да еще с ребенком?

— Мне уже лучше, спасибо.

— В этом доме достаточно комнат, Аршез. Идем, тебе надо прилечь. А мне подумать над тем, чем тебя отпаивать вместо крови.

Спальня, предоставленная Верховным куратором своему гостю, была небольшая, значительно уступающая размерами, да и убранством помпезной опочивальне гостиничного номера. Но здесь было уютно. Мягкие, приглушенные тона, большое окно, выходящее в сад. Ложиться Аршез не стал, предпочел опуститься в кресло.

— Аня… — с тревогой взглянул он на Древнего.

— Не переживай. Я скажу, чтоб она зашла. Пока попробуй расслабиться и ни о чем не думать.

Не думать не выходило. Жизнь, не успев наладиться, вновь летела куда-то в бездну. Его недомогание… Действительно нервное? Или его все же догнала одна из тех болезней, которых всю жизнь так боялась мама? И жить ему осталось пару лет, питаясь с ножа и постепенно угасая? Материнские страхи, впитанные с детства, порой так трудно отделить от собственных. Особенно, когда в голове все плывет, мешая сосредоточиться… Если он заболеет, что будет с Аней? Он потеряет работу, будет вынужден уехать домой… Но если она успеет к тому моменту сдать экзамен и получить гражданство, то он не обязан будет брать ее собой, она останется и будет жить… Ему бы продержаться… Вот только Верховный… как неудачно, что он теперь в курсе его проблем… Учитывая его заинтересованность в девочке…

В то, что Риниеритин может помочь, Аршез не верил. Тот был Древним, богатым, знатным. Такие умеют только брать.

Аню Риньер отыскал в саду. Она стояла возле дерева, которое ей удалось разбудить от вечного сна, и внимательно рассматривала оставленный на его стволе отпечаток. Руки при этом держала сцепленными за спиной, словно опасаясь неосторожно коснуться и опять что-нибудь повредить.

— А вот теперь уже поздно бояться, — негромко сообщил вампир о своем присутствии. Аня вздрогнула и обернулась, чувствуя себя преступником, вернувшимся на место преступления и там застигнутым.